Повседневная жизнь современного Парижа
Шрифт:
Осматриваю моего соседа на предмет „водонепроницаемости“. Матрас обтянут непромокаемой пластиковой пленкой. Кое-где она покрыта подозрительными коричневыми пятнами. Кровь? Дерьмо? Пятна, к счастью, сухие. Опустить голову на чудовищную, без наволочки, подушку я не решаюсь и сую ее под кровать. Коричневое одеяло тоже в пятнах, моментально нахожу на нем и паразитов — сероватые, они хорошо выделяются на темно-коричневом фоне. Мне холодно, придется им закрыться. Простыни нет. Вокруг ворчат, храпят, выпускают газы. Надсмотрщик выключает свет и закрывает дверь. На окнах нет занавесок, и луна слабо освещает зал. Среди остальных звуков я различаю один размеренный. Женщина (каким образом она смогла сюда пробраться?) переходит от постели к постели. Проституция? Благотворительность? Тихое „и-и-и“ пьяной ослицы, как ни странно, меня убаюкивает и я засыпаю. Просыпаюсь неожиданно: какой-то тип наклонился надо мной, его лицо в двадцати сантиметрах от моего, и он яростно шарит в своей ширинке. Даю ему кулаком в рожу, и он, даже не вынув руку из ширинки, летит онанировать подальше.
Я окончательно проснулся и готов
Ученый поставил в курс дела префекта полиции. Префект был молод, росл и хорошо воспитан. Он принял Деклерка в своем кабинете на набережной Орфевр (старинная мебель, настенные часы ампир, гравюры на стенах) и не поверил его рассказу, вернее, не захотел поверить — так проще. В 2000 году центр Французской миссии «Врачей мира» был полностью перестроен и модернизирован. Спальни теперь рассчитаны на шесть человек и закрываются изнутри, что позволяет сильным безнаказанно нападать на слабых (в больших спальнях это было значительно сложнее). Центр на 70 процентов занят не клошарами, а молодыми эмигрантами из стран Восточной Европы или Северной Африки. Они выгоняют старых и слабых клошаров из комнат, и те спят в коридорах. Возле дверей центра стоят охранники с питбулями — здесь теперь настолько опасно, что руководство приглашает надсмотрщиков из частных фирм.
…В последние годы в Париже все чаще встречаются совсем молодые клошары-французы. Каждому четвертому бездомному в стране меньше двадцати пяти лет. Всего их по Франции 50 тысяч. Они не алкоголики, не наркоманы. Без дипломов, часто из неблагополучных семей, они абсолютно одиноки и никому не нужны. Первую работу таким найти все трудней. Без работы нет жилья. Их жизнь кончена, не начавшись. Страшнее всего ситуация бездомных матерей-одиночек Одна из них, Жюли Лакост, мама двоих детей двух и шести лет, хоть и нашла работу в библиотеке факультета права в 5-м округе, но снять квартиру не может. Работает 26 часов в неделю (больше работы не дают), получает 750 евро в месяц. Этого для аренды недостаточно. Переезжает с квартиры на квартиру — к друзьям, знакомым, просто добрым людям, готовым помочь. Старается оставаться недалеко от 18-го округа, где находятся школа старшего сына Жюля и садик младшего Орфея. С мужем, чернокожим музыкантом, она развелась. Помочь деньгами он ей не может. С квартиры в 50 квадратных метров съехала в начале 2008 года. Жилье стоило 950 евро в месяц. «В последний год хозяева бара, работавшего до двух утра, над которым находилась квартира, решили предлагать клиентам жареное мясо. Их вытяжка, наверное, выходила в наши комнаты. Я спала с детьми зимой при открытых окнах». Все просьбы о государственном жилье, которые она отправила заместителю мэра 18-го округа и депутату Даниэлю Вайану, пока остаются без ответа. Когда у пятилетнего Жюля спрашивают при очередном переезде, что ему больше всего хочется забрать с собой, он, вздохнув, отвечает: «Дом».
Глава шестнадцатая КИТАЙСКИЙ ПАРИЖ
Моисей еще вел еврейский народ через пустыню, а китайцы уже обладали знаниями, превышавшими знания египтян, и обширнейшим сводом законов. Они не только создали великолепную литературу и философскую школу и за двести с лишним лет до Рождества Христова воздвигли Великую Китайскую стену, но придумали компас, сейсмограф, спички, подвесные мосты, пудру, бумагу, огнестрельное оружие и печатный станок. Этот народ тружеников всегда вызывал у меня симпатию, и когда дочь спросила, какой третий иностранный язык ей выбрать в школе, я, не сомневаясь, посоветовала китайский. С тех пор наш дом наполнился мелодичной речью, в которой младший брат, оказывается, «ди-ди», старшая сестра «тие-тие», а ласковое «сие-сие» обозначает «спасибо».
Первые китайцы обосновались во французской столице после Первой мировой войны. В 1917 году одному из крупных французских военных пришла мысль мобилизовать китайцев из Шанхая — в период французской концессии его называли Парижем Востока. Немало китайцев из города Вэньчжоу приехало тогда и работать: они заменили ушедших на фронт французов. В общей сложности во Франции оказалось 100 тысяч китайцев. Четверть из них погибла на полях брани, большая часть вернулась на родину, а маленькая горстка осела на улице Брюнуа в 12-м
Только 2 процента парижских китайцев — уроженцы Поднебесной, остальные родились в Сайгоне. Все они принадлежат к разным этническим группам. Представители народности хакка выделывают кожи, жители провинции Фуцзянь отлично шьют, уроженцы острова Хайнань знамениты своими ресторанами, а кантонцы — магазинами. Парижские китайцы работают портными, торгуют электронными товарами, текстилем, открывают турагентства и рестораны. В Париже выходит четыре журнала на китайском языке: «Эроп Журнал» (30 тысяч экземпляров), «Лонг Пао», «Синг Тао» и «Ле нувель д’Эроп». Община, сосредоточенная главным образом в чайна-тауне 13-го округа, между авеню Иври, авеню Шуази и бульваром Массена, активно участвует в парижской общественной жизни. Когда в 1986 году талантливейший актер-комик Колюш создал серию благотворительных столовых для бедных «Рестораны сердца», китайские коммерсанты моментально откликнулись и собрали для одного из «сердечных» ресторанов на авеню Шуази 600 обедов. Китайские детишки отлично учатся в школе и подают хороший пример одноклассникам. Да и в холлах, заселенных китайцами домов 13-го округа, нет хулиганов. Экзотизм китайцев не агрессивен. Тем не менее французские журналисты-ксенофобы эту общину критикуют. Вот цитата одной из статей столичной прессы: «Два китайца — это любопытно, тысяча — тревожно, но когда, проснувшись однажды утром, вы видите, что вокруг их тысячи, то неминуемо чувствуете себя в незнакомом и опасном мире».
Все больше французов покидают чайна-таун. Гонят их не только запах экзотической кухни, просачивающийся из-под всех дверей, и шум работающих допоздна швейных машинок, но и экономический интерес. Квартиры китайцев обычно заселены в два, а то и в три раза выше средней нормы, соответственно и воды они используют значительно больше, а платить за них приходится всем, поскольку во Франции количество использованной воды распределяется поровну между всеми жильцами. Живущих строго по бюджету французов это не устраивает. Сегодня, если вы пройдетесь по парижскому чайна-тауну с широкими авеню и высотными домами, то почувствуете себя на окраине Шанхая. Вывески на магазинах и ресторанах — по-китайски, кругом — одни китайцы, европейские лица здесь редкость. Даже клошары — и те китайцы…
Еще в начале восьмидесятых годов прошлого века парижские чиновники заметили одну странность: китайцы не умирали! Во всех парижских округах жители переходили в лучший мир, а китайцы в 13-м округе жили и все тут. Всем смертям назло. Сперва французские чиновники и ученые радовались здоровью и долголетию желтолицых соседей, относя это на счет регулярного употребления ими женьшеня и имбиря, но вскоре заподозрили неладное. «Так что они делают со своими мертвыми?!» — растерянно вопрошал в 1983 году парижский мэр 13-го округа Жак Тюбон. Это послужило сигналом для заинтригованной прессы. Газета «Закованная утка» первой опубликовала статью «об исчезающих мертвецах». За ней последовали остальные издания и даже всеми почитаемая «Ле Монд» не осталась в стороне от дискуссии, напечатав статью под громким заголовком «Мертвы или пропали без вести?». Слухи тогда ходили самые разные: тайные захоронения во Франции (чтобы не платить за могилу), тайная отправка тел для захоронения в Китае, продажа документов усопших и даже… снабжение их мясом многочисленных китайских ресторанов! Последнее предположение всерьез принимать не стоит, а вот первые заслуживают внимания. Действительно, некоторые китайцы предпочитают вручить тело умершего родственника знакомому соотечественнику, владеющему машиной и ездящему по делам в соседние Германию или Голландию. Вскоре после пересечения границы тот печально объявляет местным властям, что сердце его спутника не выдержало путешествия, и тихонько хоронит с минимумом затрат. В этом случае документы усопшего или с выгодой перепродаются очередному китайскому бездокументнику, или вручаются в подарок только что приехавшему из Китая родственнику. Одним словом, китайская община действует по принципу «Китаец умер, да здравствует китаец!» и, несмотря на то, что власти уже давно в курсе дела, каким-то чудом ей это удается: китайцы умирают в Париже крайне редко.
Не думаю, что во французской столице найдется хоть один неработающий китаец. Эта трудолюбивая нация на безделье не способна. Даже если и получает кто-то из них пособие по безработице, то обязательно одновременно работает вчерную. Китайцы стали истинными королями нелегальной работы. С 1980-х годов Париж наводнен узаконенными и подпольными китайскими ателье по шитью одежды, выделке кож и изготовлению сумок и ремней. Китайцы вытеснили изначально занимавшихся этим турок, югославов и тунисцев. Большинство ателье сконцентрировано во 2-м округе, в квартале, называемом Сентье. Вот как свидетель описывал одно из них: «В двухэтажном здании — пять прессов для разрезания кожи. Работают они круглосуточно. Две бригады по 50 человек сменяют друг друга каждые двенадцать часов. Здесь работники и спят. Даже для детей нашлось дело с пуговицами и кнопками. Кажется, что мы перенеслись в 1880 год!»