Пояс оби
Шрифт:
К моему горлу подступил ком, и я вздохнула. Колючий взгляд человека напротив буквально резал мою душу ножом.
– Что бы вы ни думали, нас ничего не связывает.
– Конечно, – кивнул мужчина, заваривая новую порцию зеленого чая. – Разумеется, я вам верю, однако поведение сына вызывает у меня сомнения. С раннего детства он был чрезвычайно активным мальчиком и весьма любопытным. Однажды пытливость Такуми привела к тому, что он чуть шею не свернул, упав со склона холма. Он всегда любил доводить все до конца, даже когда ему угрожала опасность. Полагаю, он не
Чем дольше я слушала отца Такуми, тем сильнее хотелось зажать уши ладонями и выбежать отсюда. С другой стороны, я решила выяснить, что отец Такуми сейчас мне посулит. Вопрос лишь в цене и в рисках, которые я могу понести.
– Деньги сына – это его личные средства, я не буду принимать во внимание, сколько он уже успел вам заплатить. Но я сделаю вам выгодное предложение, так что заработать вы сможете гораздо больше… честным путем.
– И что же?.. – с вызовом спросила я, мысленно строя различные догадки.
– Вам надо покинуть окия в столице и переехать в Осаку. Ваш секрет голубых глаз я никому не расскажу, это станет вашей изюминкой.
– Простите, Ито-сан?..
– Все просто: с вашими познаниями, внимательностью и трудолюбием вы сумете освоить мастерство гейши на практике в ускоренном темпе. Мужчины не смогут отвести от вас взгляд, поскольку ваша внешность уникальна для Японии. Я имею в виду ваши голубые глаза, – пояснил отец Такуми.
Я до сих пор не могла поверить в происходящее. В голове пронеслись пока еще смутные образы, связанные с будущим в Осаке и со сделкой. Я не ослышалась?
Ито-сан заявляет, что я смогу стать майко или гейшей? Бред сивой кобылы, как заметила бы моя мама.
– То есть вы приказываете мне все бросить и переехать в Осаку, чтобы развлекать гостей в чайных домах?
– Верно, – подтвердил Ито-сан. – Вы станете настоящей гейшей, а ваш заработок не сравнится с теми деньгами, которые вы получаете здесь, просиживая в углу во время занятий майко. Взамен я прошу лишь оставить Такуми в покое и никому не говорить о вашем отъезде. – Ито-сан выжидательно посмотрел на меня.
Мне было ужасно неловко, казалось, как будто я сижу голая.
– Мне нужно подумать, – выдавила я.
– Айуми, – почти ласково и в то же время настойчиво продолжал он. – Я знаю о вас все, включая трагическую судьбу ваших покойных родителей. Мне известно и о вашем, если так можно выразиться, опекуне Сэкигути-сане. Пусть мой сын и влюблен, но вы никогда не войдете в нашу семью, поэтому я предлагаю вам беспроигрышный вариант. Либо вы перебираетесь в Осаку и при этом остаетесь в деле, либо я заставлю вас уйти с позором, хорошенько прошерстив бумаги о вашем поступлении в Токийский университет. Выбирайте, что вам дороже: внимание Такуми или обвинение Сэкигути-сана в коррупции?
24. Такуми
Сумерки сгущались незаметно. Полутьма между заходом солнца и наступлением ночи всегда служила мне напоминанием о том, что в этот час обитатели иных миров собираются совершить ночную вылазку в обитель простых смертных. По крайней мере, так говорилось в сказках и поверьях.
Лес превратился в черное полотно, освещаемое светом луны. Я добрался до поляны, где мы с Наной провели драгоценные минуты уединения. Осмотрев кору знакомого дерева, я нашел иероглиф «путь», который вырезал на стволе тупым ножом.
Погладив дерево и мысленно поблагодарив его за сохраненные воспоминания, я продолжил свой путь по холмистой замшелой местности. Вскоре я заметил желтые и зеленые огоньки: они мерцали в прекрасной хаотичности, будто перемигивались. Светлячки. Крохотные существа, меньше карманного фонаря и, конечно, несравнимые с солнцем, но они освещали тропу и служили ориентиром для путника.
У меня не было конкретной цели, в каком направлении двигаться дальше, поэтому я пошел вперед, ориентируясь на светлячков. Я бродил по лесу почти до полуночи, размышляя о всяком, но любые мысли приводили в тупик. Я чувствовал себя зверем, загнанным в угол, что мне очень не нравилось. Я никогда не задумывался о любви или, точнее, о ее сути.
Скорее всего, как раз потому, что никогда не любил, но что-то поменялось.
Решив закончить прогулку, я выбрался на главную тропу, которая вела к родительскому дому. Здесь раскинулась пустошь с нетронутой травой. Внезапно что-то привлекло мое внимание. Шорох.
Мама в детстве запрещала мне лезть в заросли, чтобы не быть укушенным змеей, но трава, едва я взглянул на нее, зашуршала и заколыхалась с новой силой. Решив утолить любопытство, я приблизился к странному участку, но все резко стихло.
– Наверняка змея, – сказал я вслух и пошел дальше.
Вдруг позади меня раздался голос:
– Сам ты змея!
От неожиданности я подпрыгнул, а на лбу даже выступила испарина. Я обернулся и пригляделся, а потом различил того, кто стоял в траве. Я увидел мальчика лет восьми или десяти с рюкзаком на плечах. Он был одет в черное, поэтому мог легко замаскироваться и исчезнуть из виду.
Ребенок молча и недовольно уставился на меня, словно я потревожил его, случайно разбудив.
– Хэй, – обратился я к нему. – Что ты делаешь один на пустоши, да еще рядом с лесом?
Он ничего не сказал и по-прежнему стоял не шелохнувшись.
Я предпринял очередную попытку.
– Скажи, может быть, тебе нужна помощь? Ты поранился? Где твои родители? – продолжал я, но все усилия были тщетны.
Я сделал к нему шаг, но мальчик сразу же попятился. Я снова присмотрелся к нему и в свете луны, озаряющей окрестности, не заметил никаких явных серьезных повреждений.
– Что за глупые игры, – буркнул я с раздражением, потому что его поведение показалось мне дурацким. – Разреши мне помочь: дети не должны гулять в лесу ночью.