Пояс Ориона
Шрифт:
– Да чесслово!..
– А документы? – продолжал Мишаков. – Имеются? Или на вокзале украли?
Родион молча глянул на него.
– Ну, и ладненько, – подытожил подполковник. – В отделении разберёмся, пообедаем только. Сашок, вот тебе ключи, третий этаж, налево, а я пока злодея пристегну, чтоб не утёк!..
– Отпустите, – вдруг попросил злодей жалобно. – Я больше не буду!..
– Милай! – душевно сказал ему подполковник. – Знаю, что не будешь, милай!.. И небось не сам удумал, небось заставили тебя дружки-негодяи, а?.. А у тебя отец пьющий и мать больная! И сестра парализованная, как пить дать! Ничего, не дрейфь, годика три, и – на свободу с чистой совестью!..
– Я с вами не пойду, – заявил племянник Родион мрачно. – И заяву писать не стану.
– Ну чё, съел, мент?! – возликовал гопник. – Не будет заявы, понял?! Зато я на тебя жалобу накатаю, без погон останешься!
– Ишь ты, – удивился подполковник Мишаков. – Так может, не было драки никакой? И не бил тебя никто? Просто ребята тренировались, а ты у них навроде боксёрской груши?..
– Подождите, – вмешалась Тонечка. Её опыт общения с правоохранительными органами, а также с преступным элементом ограничивался сценариями – там, в сценариях, они были совсем другими! – Как не было драки? Да они бы его убили!.. Я сама, своими глазами видела!..
– А тебя никто не спрашивает! – заорал гопник. – Ты мимо чалила!..
– Что-то расхотелось мне обедать, – сказал Герман.
– Да ну-у-у, Сашок, – разочарованно протянул Мишаков. – Брось ты, это просто рабочий момент!..
– Вечером приезжай в «Шератон», выпьем. До него отсюда два шага!
– Чего я в «Шератоне» твоём не видел? – пробормотал Мишаков. – И чего это я туда пойду, под камерами светиться?.. Уж лучше вы ко мне приваливайте!..
Он поправил на голове фуражку и спросил Родиона негромко:
– Мамку как звали?
Тот дёрнул шеей:
– Детдомовский я!
– Как звали мать? – повторил Мишаков как-то так, что стало ясно – придётся отвечать.
– Зо… Зося, – выдавил Родион.
Герман и Мишаков посмотрели друг на друга. У Тонечкиного мужа был странный вид, на скулах ходили желваки.
– Я его заберу? – И он кивнул на Родиона.
– Валяй, – разрешил Мишаков. – Только посматривай за ним. И заявление понадобится, привезёшь его, накатаете.
– Будет заявление, – пообещал Герман.
Гопник что-то заверещал, но Мишаков ловко затолкал его в машину, сел сам и захлопнул дверь.
– Без обеда я сегодня из-за вас, черти, – проговорил он, опустив стекло. – Сашок, ты завтра подгребай часикам к шестнадцати, я попробую организовать. До скорых и радостных, Фёдоровна!.. Славная у тебя жена, Сашок. Ты за ней тоже посматривай, чтоб не во все городские драки лезла!..
И внедорожник с синими и красными линиями на бортах стал аккуратно сдавать назад.
– А что будет завтра в шестнадцать? – негромко спросила Тонечка.
– Он обещал мне встречу с Кондратом. Сегодня не получилось.
– У тебя в Нижнем Новгороде полно друзей, оказывается, – заметила жена. – И всё такие интересные люди – повара, подполковники! А ты с Мишаковым с тех пор дружбу водишь, что ли?
– А что? Нельзя?
– Можно, но мог бы мне рассказать тоже! Я его даже сразу не узнала, а вы, оказывается, друзья не разлей вода!
Чтобы отвлечь её, он напустился с упрёками:
– Вот зачем ты полезла?! Ну, ты видишь, дерутся, беги прочь, вызывай наряд! А если б они тебя…
– Саша, ничего не случилось, – остановила его Тонечка. – Где твоя машина? Я думаю, Родиона нужно в больницу.
– Я не поеду, – тут же сказал парень.
Он стоял, держась рукой за вымороженную стену и немного наклонившись вперёд. Стоять ему было трудно.
– До гостиницы сам дойдёшь?
– Я с вами не пойду.
– Ту-ру-ру, – протрубил Герман. – Не хочешь, не ходи. Я сдам тебя Серёге и напишу заявление, что ты у меня банковскую карточку увёл. Подходит?
– Вы права не имеете!
– Только что этот, который тебя чуть до смерти не забил, такую же песню пел о правах. Серёга тебя с ним на одни нары наладит. До суда. Хочешь?..
Парень непроизвольно схватился за разодранную щёку и старательно попробовал языком зубы.
– Пойдём потихоньку, – предложила Тонечка и твёрдо взяла его за руку. – Саша, мой пакет у тебя?
Герман показал ей пакет, подцепил её под локоть и повёл прочь из подворотни. Тонечка волокла за собой Родиона.
Таким порядком – Герман, за ним Тонечка, то и дело подъезжавшая, чтоб не упасть, и парень, которого она не выпускала, – кое-как дотащились до подъезда «Шератона».
– Я не хочу, – забубнил парень, когда они поднимались по ступенькам, – я не хочу, не могу, мне нельзя туда!..
Герман затолкал его в лифт и сказал с неожиданной злостью:
– Ты мне надоел!.. Или ты делаешь то, что я говорю, или я перестану с тобой возиться и правда сдам Серёге, подполковнику Мишакову. Куда ты мою карточку дел?..
– Я не брал!
Они зашли в номер. Парень смотрел в пол, только один раз стрельнул по сторонам глазами. Тонечка незаметно улыбнулась. Стянула куртку, зашла в ванную и открыла воду.
– Иди, – велела она парню. – И мойся как следует, от тебя воняет. Одежду оставишь на полу. Шампунь и мыло с правой стороны.
Парень заглянул в ванную, а потом посмотрел на Тонечку.
– Я не хочу мыться, – острожно начал он, словно пробуя почву.
– Без разговоров! – отрезала Тонечка. Она умела обращаться со строптивыми подростками.
Она захлопнула дверь в ванную и сказала мужу:
– Саш, нужно сходить и купить ему амуницию.
– В смысле?!
– Одежду, в смысле!.. Напротив театра какие-то магазины. И купи сразу всё – штаны, труселя, футболку, толстовку. Куртку тоже! Зайди в аптеку, возьми мирамистин, пластырь, можно бинт. Йод тоже можно. И обезболивающее самое сильное, что у них есть. Скажи – от травм и ушибов.