Пойманная мечта
Шрифт:
Но ее здесь не было.
Оливер спустился по винтовой лестнице и направился к кухне. Ивонн, приходящая экономка, помимо остальных обязанностей готовила еду и оставляла ее на кухне. Сейчас Белла отвечала за разогрев и подачу ужина, и Оливер знал, что обычно она ест вместе с леди Дороти.
Это позволяло ему оставаться на работе, сколько потребуется, и не волноваться о рутине, которая была, как никогда, важна из-за здоровья матери.
Оливер решил, что они обе могут быть в кухне. Может, уровень сахара упал ниже нормы после инъекции инсулина,
Но кухня тоже была пуста.
Очень странно. И тревожно.
Оливер ходил из одной комнаты в другую, и тишина давила на него, заставляя сильнее почувствовать размер дома. Он был огромным. Странно, что здесь жили всего двое.
Трое, если считать Беллу, подумал он.
А кто бы не стал считать Беллу? Рот Оливера перекосился в кривой усмешке. Учитывая размер личности Беллы, она занимала в три раза больше места, чем обычный человек.
Усмешка исчезла, но Оливер поймал себя на мысли, что хочет услышать звуки кантри.
Например, из гостиной. Библиотеки. Музыкального салона. Ноги сами несли его туда, потому что он помнил, как был здесь последний раз. Играла ужасная музыка, и лицо его матери светилось от счастья и гордости. Казалось, в доме стало больше кислорода.
В салоне никого не было, но он заметил на столе чашку с недопитым чаем. Тут же стоял молочник, а рядом лежал глюкометр, из которого до сих пор торчала тест-полоска, и пустая ампула из-под инсулина.
Оливер раздраженно вздохнул: иголку следовало сразу выбросить.
Где же она?
Подняв голову, Оливер заметил, что стеклянные двери музыкального салона открыты. Он увидел фигуру, стоявшую посреди лужайки, — его мама, завороженная мерцанием моря в мягком свете заходящего солнца.
Оливер с облегчением вздохнул и отправился на улицу.
— Мама! — позвал он, подходя ближе. — Как ты?
Леди Дороти не ответила. Она даже не повернула голову.
— Где Белла?
Оливер словно и не ждал ответа. Может, он инстинктивно знал, что его не последует. Он действовал на автомате, когда наклонился, чтобы поцеловать мать в щеку. Но до того как его губы коснулись щеки, он понял, что что-то не так.
Леди Дороти продолжала смотреть на море, не замечая его присутствия. Свет горел, но никого не было дома. Оливер знал, что происходит. Ему не нужно было трогать ее кожу, чтобы понять, что она влажная и холодная. И ему не нужно было измерять учащенный пульс. Уровень сахара снизился до опасного предела, и через несколько секунд она полностью потеряет сознание.
И она стояла на улице. Одна.
Быстро и уверенно Оливер, подгоняемый яростью и страхом, поднял мать на руки, словно она совсем ничего не весила, и понес ее в дом, через музыкальный салон к кухне, где почти врезался в Беллу, сбегавшую по ступенькам.
— О боже, — выдохнула она, бледнея. — Что случилось?
Оливер продолжал идти, не говоря ни слова, но зная, что Белла следует за ним — он слышал ее дыхание, перебиваемое всхлипами. Он осторожно посадил мать на стул, убедившись, что она в состоянии сама сидеть. Белла опустилась на корточки перед ней, поддерживая ее.
Леди Дороти, словно робот, не замечала испуганного лица Беллы.
— Случилось то, — наконец рявкнул Оливер, направляясь к холодильнику, — что вы оставили мою мать одну, на улице, с приступом гипогликемии.
Он резко открыл дверь холодильника и выдвинул ящик, в котором хранился инсулин и другие лекарства. Он взял один маленький пакет и разорвал его, поворачиваясь к матери.
— Я отошла всего на пару минут.
Голос Беллы звучал ровно, но ее лицо тоже было бледным.
— Леди Дороти вспомнила, где еще может быть ее ожерелье, и попросила пойти посмотреть, пока она не забыла…
Оливер игнорировал поток слов Беллы, которая пыталась оправдать непростительное поведение. Он втирал гель с глюкозой в десны и язык матери. Слава богу, она еще могла глотать, но при необходимости у него были ампулы для внутривенных уколов.
Его злость не проходила.
— У меня есть работа, на которую я должен ходить, — сказал он Белле. — Я не могу быть в двух местах одновременно, поэтому, если только я не брошу больницу, я не могу взять на себя полную ответственность за здоровье своей матери! Вот почему вас наняли, и я думал, что вам можно доверять.
Белла ничего не отвечала. Оливер проигнорировал хлюпанье носом. Почему женщины считали, что слезы могут все решить? Он посмотрел на часы. Эффект геля уже должен был проявиться.
Разумеется, он бы позвонил в скорую при необходимости, но он помнил, как расстроилась его мать в прошлый раз, и хотел избежать этой крайней меры.
Глюкоза быстро впитывалась через слизистую оболочку. Он почувствовал, как жизнь возвращается в ее согнувшееся тело, и увидел, как она моргнула.
— О… боже… — Голос леди Дороти звучал на удивление твердо. — Где я?
— В кухне, — ответил Оливер. — У тебя был приступ гипогликемии, мам.
— Боже. Прости, дорогой.
— Тебе не стоит извиняться, — протянул Оливер. — Это не твоя вина.
Это была ее вина. И Белла не нуждалась в колком замечании Оливера, чтобы почувствовать всю ее тяжесть.
Она не могла посмотреть на него, потому что не хотела увидеть взгляд, говорящий о том, насколько она безнадежна.
— Я принесу глюкометр, — произнесла она, поднимаясь.
Нужно проверить уровень сахара и удостовериться, что леди Дороти не рискует впасть в диабетическую кому.
И умереть во сне.
Неудивительно, что Оливер так на нее злился. Как же глупо она поступила, послушавшись леди Дороти и оставив ее одну сразу после укола инсулина! Существовала сотня причин, почему реакция могла оказаться сильнее, чем обычно. Если бы Белла была рядом, она бы услышала, как речь пожилой женщины становится спутанной, или заметила бы, что она странно себя ведет. Или увидела блеск пота на ее коже.