Пойманное солнце

Мейнк Вилли

Предполагают, что первыми поселенцами Гоа были дравидийские племена, которые смешались с проникшими с севера индо-ариями. В языке конкани еще и сегодня встречается известное количество слов дравидийского происхождения; некоторые привычки и обычаи деревенского населения восходят также к дравидийским традициям.

После различных династий индуистских королей, воздвигших дворцы, форты и храмы, в пятнадцатом столетии страну завоевали мусульмане, и Гоа стал крупнейшим торговым центром Индии. Мусульманские султаны правили всего несколько десятилетий. В начале шестнадцатого века двадцать хорошо вооруженных португальских кораблей с двенадцатью тысячами солдат

поднялись по реке Мандави, после тяжелых боев взяли столицу Гоа и прогнали мусульман.

Бои продолжались с 1 марта по 25 ноября 1510 года. От столицы не осталось камня на камне, а жители, которые не смогли вовремя уйти в глубь страны, были уничтожены. После завоевания Пенджаба Александром Великим Гоа стал первой индийской территорией, подпавшей под господство европейцев.

Благодаря выгодному положению на востоке Аравийского моря и торговым способностям португальских дельцов Гоа в конце шестнадцатого века превратился наряду с Дели и Агрой в самый значительный торговый центр Востока. Во всем мире он стал известен как «Золотой Гоа».

Ревностное распространение христианства, усиленное строительство соборов, дворцов, памятников, домов, складов способствовали тому, что главный город Гоа превратился в столицу, о которой в то время говорили: «Кто однажды побывал в Гоа, может уже не ездить в Лиссабон».

Через сто лет блеск торговых улиц в Гоа померк так же внезапно, как появился. Власть португальцев сошла на нет. Корабли и порты Голландии и Англии нарушали португальскую торговую монополию. Не менее важную роль сыграли и иезуиты, которые избрали Гоа своей важнейшей резиденцией вне Рима и безжалостно проводили в жизнь принцип: для достижения цели все средства хороши.

Восстания населения Гоа против чужеземных захватчиков и фанатиков-иезуитов, против непосильного налогового бремени и жестоких наказаний португальских судей начались уже в середине шестнадцатого столетия и заполняют всю историю колониального владычества в Гоа. Священники семьи Пинто и их соратники-заговорщики организовали в 1787 году знаменитое восстание, которое было вызвано надменным отношением португальских иезуитов к обращенным в христианство.

В 1946 году возникло «движение неповиновения» прошв португальцев, которое впервые объединило население Гоа и индийских борцов за свободу.

После освобождения Индии от британской опеки в августе 1947 года дни португальцев в Гоа были сочтены. Через четырнадцать лет, 19 декабря 1961 года завершилась последняя глава колониальной истории Гоа.

Добрый, старый автомобиль

Всегда бывает трудно найти начало, ибо начало — это история, но, когда я летел из Бомбея, мне уже казалось, что я держу в руках ее нити. Я пролетал над райским побережьем, которое, по преданию, обязано своим возникновением выстрелу из лука Парасурама. Полет наш продолжался без малого два часа. Сначала подо мной проплывала желтая, густонаселенная территория штата Махараштра: сухая, растрескавшаяся земля с вкраплениями зелени среди отдельных рисовых полей. Затем тень самолета коснулась моря, желто-зеленого, с рябью играющих волн и белым прибоем. То там, то тут виднелся крошечный кораблик, который в действительности был океанским пароходом.

Потом перед нами возникла мягко покачивающаяся бухта с побережьем Калангуте между скалистыми рифами, с поясом из кокосовых пальм, реками, каналами и озерами, со скрытыми в зеленых джунглях деревнями, белыми церквами и храмами, с городами Панаджи, Мапуса, Маргао, Васко-да-Гама.

Самолет

приземлился в Даболимо, но мне показалось, что я высадился на какой-то пустынной станции. Я, единственный из пассажиров, сошел здесь с трапа самолета, и, когда он улетел дальше в Коччи ^{39} , я почувствовал себя всеми покинутым. Однако через некоторое время все стало представляться мне в несколько романтическом плане: вероятно, я высадился на каком-то заколдованном аэродроме. Правда, по залу ожидания бегали два босоногих носильщика, а в кассе время от времени появлялся сонный чиновник «Индиэн эйрлайнз» ^{40} . Фены на потолке вращались, разгоняя по залу горячий воздух. В общем-то все оказалось на месте, как и должно быть: расписание на стене, две кассы, двое весов для багажа, телефон, портрет президента и часы, которые отставали на пять минут.

Я открыл пачку «Индиан кинг», закурил и пристально посмотрел на чиновника за кассовым окошком. Никакого впечатления. Затем зазвонил телефон. Я понял, что надо что-то предпринять. Пока чиновник оживленно болтал по телефону, перед входом в аэропорт остановился автомобиль, не только не последней модели, а, наверное, одной из самых старых. И все же я сам видел, что он ехал! Не подозревая, в какую авантюру я пускаюсь, я спросил шофера, не довезет ли он меня до Панаджи. Водитель обещал подбросить меня до города Васко-да-Гама, а дальше уж я доберусь сам. Мы поставили мой чемодан и сумку в багажник. Когда машина тронулась, я увидел просветленное лицо чиновника, говорившего по телефону. Это был уже совершенно другой человек; от его сонливости не осталось и следа. Мне показалось, что этот разговор может затянуться до моего отъезда из Индии.

От шума мотора гудело в ушах, жестяной кузов машины немного дребезжал, со сцеплением тоже что-то не ладилось, а в остальном это был добрый, старый автомобиль. Прежде чем тронуться, мы сделали несколько тигроподобных прыжков, а потом поехали по асфальтированному шоссе.

Вокруг расстилался скудный холмистый ландшафт, подвергший мою фантазию суровому испытанию. Может быть, португальцы украли кокосовые пальмы и оставили здесь только выжженную солнцем землю да старый автомобиль? Под гору машина шла так быстро, что мне все время хотелось крикнуть шоферу в самое ухо, чтобы он не забывал про тормоза.

Казалось, что стекла опущены, но, присмотревшись, я заметил, что их нет вообще. Шофер сидел за рулем серьезный и сосредоточенный, и я не решался давать ему советы. Худое лицо его с небольшими усиками было мужественным. Я решил, что среди его предков обязательно был португальский сержант. Сейчас мы ползли в гору, и я уже начал сомневаться, одолеем ли мы ее когда-нибудь. И все-таки мы поднялись, доехали до перекрестка и повернули на город Васко-да-Гама, до которого, судя по указателю, было всего несколько километров.

Ландшафт стал приветливее: кустарник и несколько уродливых деревьев по обе стороны дороги, а вдали — темный пальмовый лес. «Золотой Гоа!» — подумал я и тут увидел у подножия горы, с которой мы мчались, повозку, запряженную быками. Рога быков показались мне необыкновенно большими, а повозка с высокими коксами напоминала колесницу бога Солнца в Конараке ^{41} и при благоприятных условиях вызвала бы у меня массу ассоциаций.

Невольно я убрал левый локоть с края кузова и подавил проклятие, ибо быки упрямо двигались на нас, а скорость громыхающего драндулета становилась все более устрашающей.