Пойманные сном
Шрифт:
Потом в комнате снова появились Олег и Веча, который откуда-то издалека прогудел:
– Может, не надо? Пусть проспится.
– Елисей сказал - сейчас, - слабо, потому что тоже издалека, возразил Олег.
Они приподняли Лёхина, подложив ещё одну подушку под плечи и голову, от движения занывшую, словно она превратилась в одну-единственную рану с запёкшейся кровью. Пересохших губ коснулся край чего-то тёплого.
– Пей, - с высокого далека скомандовал Олег.
Половину питья он пролил. Сжавшееся горло намертво не давало сглотнуть. Хотя пить вдруг захотелось
"Бессовестный… - слабо подумалось Лёхину.
– Значит, отвары-то он умеет готовить, а тогда просто не захотел".
Сильные руки снова опустили его голову на подушку. Олег ушёл на кухню, Веча за ним. Переговаривались они там еле слышно - из комнаты. Лёхин слушал их бормотание с закрытыми глазами - и неясно подумал: "А почему с закрытыми?" И открыл. И увидел три бороды и встревоженные глаза.
– Лексей Григорьич, аюшки?
– негромко вопросила борода попышнее.
– Очнулся? Очнулся?
– быстро спросили со стороны - и над Лёхиным заколыхалась фигура толстого, солидного купца.
– Сейчас тебе, сердешный, ещё водички принесут, - ласково пообещала борода.
– И будешь у нас как новенький.
Лёхин в ответ хотел съязвить насчёт отвара. Только открыл рот сказать, как дёрнулся от боли и застонал. Но общая боль почему-то отступала. "Наверное, царапина на губе", - решил он и одним движением сел на диване. И - прикусил ладонь. Блин, больно! Отдышался под истерические вопли: "Лексей Григорьич, лежи, не вставай!" и растерянно сказал:
– Лечь-то хочу, но уже не могу. Болит всё.
– Лёхин! Обалдел?!
В комнату вошёл Олег с чашкой в руках. Он быстро поставил чашку на стол и, придерживая Лёхина, помог ему лечь.
– Чего надо было вскакивать?
– проворчал Олег, присаживаясь рядом и снова поднося чашку к губам Лёхина.
– Что… это?
– Елисей травы заварил.
– А… Веча?
– Мне пришлось ему всё объяснить.
– Ну… и?
– Пей, не разговаривай. Веча всё воспринял правильно. Безо всяких. Пальцем у виска точно не крутил. Сказал, что объясняет многое. Он сейчас на кухне, готовит новую порцию. Так что не дёргайся, пей.
С каждым глотком Лёхин чувствовал себя легче. Не в том смысле, что всё болеть перестало, а в том, что пропадала тяжесть, не позволявшая ему двигаться. Впрочем, и боль постепенно превращалась в нечто ноющее… После третьей порции питья он воспользовался моментом, пока добровольные помощники отлучились на кухню, и снова встал. Именно не сел - встал. И, то и дело втягивая воздух сквозь зубы, когда движение получалось слишком болезненным, доплёлся до туалета. Процессия привидений и домовых, слава Богу, оставила его за закрытой дверью в покое.
Он даже вернуться на диван успел до прихода друзей, по дороге полюбовавшись на собственную разбитую и перекошенную физиономию в зеркале. Покорно выпил отвар - последний, как выяснилось. Лечь наотрез отказался.
– Ребята, у меня в запасе три дня. За это время я должен отыскать дурацкую связующую нить, чтобы освободить Каменный город и вернуть в нормальное состояние всех спящих в нашем городе. Причём о последнем, что спящие в городе связаны со змеями в Камень-городе, выводы делаю я лично. Как там на самом деле дело обстоит - фиг знает. А я даже не знаю, с чего поиски начинать.
– Лексей Григорьич!
– возопил Дормидонт Силыч.
– Мы-то начало знаем, да ведь дело-то странное такое!
– Какое дело? Какое начало?
– Лексей Григорьич, - с пола позвал Елисей.
– Дело вот в чём. Мы погадали на человека, знающего про нить. Карты показали, где он. Но проблемка тут одна. То место, что карты указывают, ныне под водой находятся.
– Понял. Поеду - разберусь на месте.
– В таком виде?!
– ужаснулись паранормальные народы.
– Алексей Григорьич, будьте реалистом!
– воззвал к нему Глеб Семёнович, сунув руки в карманы, отчего вдруг стал сильно напоминать поэта Маяковского.
– Во-первых, едва вы выйдете, от вас народ будет шарахаться. Во-вторых, ваше долгое пребывание вне дома заставит какую-нибудь особо впечатлительную личность позвонить в милицию.
– В полицию!
– ехидно поправил Дормидонт Силыч.
Бывший агент поморщился и нехотя согласился:
– Да, в полицию. Если полиция ещё до этого звонка не обратит на вас своего пристального внимания, в чём лично я сомневаюсь.
– Глеб Семёнович, я бы с радостью принял все ваши аргументы и с удовольствием повалялся на постели, приходя в себя, но поджимают сроки.
– Лёхин, в чём дело? Куда тебе ехать?
– встревоженно спросил Олег.
– Появилась зацепка, с чего начать искать связующую нить. Мне надо на залив.
– Одного не отпущу!
– заявил Веча. По тому, как здоровяк расправил плечи, стало ясно, что он собирается отстаивать своё заявление.
– Ладно, в машине расскажешь со всеми подробностями, - спокойно подвёл итог Олег, доставая из кармана ключи.
– Собирайся. Съездим на место втроём. В конце концов, меня эта история тоже краем задела.
– И он рассеянно улыбнулся, а Лёхин сразу вспомнил, как Олег, с зажатыми кулаками, лежал в постели.
Олег побежал к машине, а Веча стал помогать Лёхину одеваться. Когда Лёхин влез в тёплый свитер, вынужденно для того вытянув руки и затем вынужденно же остановившись отдышаться, он просипел:
– Елисей, а как ты с ребятами общаешься?
– Дык… Олег Максимыч-то вопросы задаёт, а я стуком ему и отвечаю.
– Что - все вопросы такие, что можно ответить да или нет?
– не поверил Лёхин.
– Олег - парень умный, - первым отозвался Веча, сообразивший, о чём разговор.
– Он вопросики любо-дорого придумывает. Я пару раз думал-думал, как спросить, а он раз - и вопрос, а Елисей уж ему отстукивает.