Поющая раковина Одиссея
Шрифт:
В конце зала была открытая дверь, за ней – коридор.
В конце коридора мелькнула тень, Марине показалось, что она увидела развевающиеся шелка Ариадны, и она устремилась вдогонку…
Марина пошла по этому коридору, настороженно всматриваясь в обманчивую, волшебную тьму, перемежающуюся текучими серебряными струями лунного света, настороженно вслушиваясь в тишину огромного пустого дома.
Впрочем, тишина эта была тоже обманчивая, кажущаяся, сквозь нее то и дело доносились какие-то невнятные шорохи, постукивания и потрескивания, и даже
Старый отель едва слышно звучал, как звучит огромный музыкальный инструмент в руках опытного настройщика или как звучит оркестровая яма перед началом концерта…
В какой-то момент Марина расслышала сквозь эти таинственные звуки едва различимый женский голос.
Она подумала, что ее зовет Ариадна – а кто же еще? – и пошла за этим голосом…
Она свернула в другой коридор, открыла одну дверь, другую… перед ней оказалась просторная комната, из которой на нее неодобрительно смотрело женское лицо, выхваченное из тьмы серебряным потоком лунного света.
На этот раз Марина не поддалась обману лукавой темноты.
Она внимательно вгляделась в это лицо…
Нет, это было не отражение в зеркале – лицо во тьме ничуть не было похоже на нее. Строгий взгляд, высокие скулы, четкие темные линии густых бровей, глубокая складка у переносицы…
Это лицо не было знакомо Марине.
Она подошла чуть поближе, вгляделась и поняла, что на этот раз на стене перед ней висит большой женский портрет.
Надо же, отель давно заброшен, но в нем еще остались зеркала и даже картины… И никто на них не позарился. Ну да, говорили же ей, что здесь преступности почти нет, такая уж страна.
Впрочем, этот вопрос сейчас мало занимал Марину.
Ей уже надоело блуждать по ночному отелю, Марина была сыта сегодняшними приключениями, ей хотелось вернуться в свою собственную гостиницу, в свой уютный номер, в свою постель. А Ариадна… если ей так нравятся ночные прогулки, пусть ищет себе другого попутчика или гуляет в одиночестве, вообще пусть делает что хочет.
Марина вернулась в коридор, огляделась и с удивлением поняла, что не помнит обратную дорогу.
Она пошла наугад, открыла одну за другой несколько дверей, прошла через анфиладу пустых темных комнат, вышла в очередной бесконечный коридор…
Кажется, здесь она уже проходила. Она уже видела эту нишу, по сторонам которой сохранились две колонны в продольных бороздках-канелюрах.
На стене рядом с нишей кто-то криво, неровно написал: «Сколько можно?»
Действительно, сколько можно бродить по этим безлюдным коридорам?..
Марина огляделась, толкнула очередную дверь, прошла еще одну комнату, другую, третью, повернула направо, оказалась в коридоре, затопленном лунным светом, прошла по нему…
И снова увидела ту же нишу, те же две колонны.
Марина могла бы подумать, что это еще одна такая же ниша, но всякие сомнения отпали, когда на
«Сколько можно?»
Приходилось признать очевидное: она заблудилась.
Главное – не впадать в панику!
Отель не так уж велик, это не лабиринт Минотавра, выход должен найтись, если искать его спокойно и планомерно.
Марина снова пошла по коридору, стараясь внимательно запоминать свой маршрут.
И вдруг в дальнем конце этого коридора она увидела знакомый силуэт, окутанный струящимися шелками.
– Ариадна! – окликнула она, невольно приглушив голос, чтобы не потревожить спящий дом.
Ариадна ничего не ответила, но она поманила Марину плавными, призывными движениями рук, а потом беззвучно открыла дверь – и исчезла за ней…
– Да что же это такое… – пробормотала Марина, – что за странные игры…
Она все же пошла к той двери, за которой только что исчезла Ариадна, но когда до этой двери осталось всего несколько шагов, справа из-за другой, неплотно прикрытой двери донесся какой-то едва слышный голос.
В этом голосе был такой безнадежный, отчаянный призыв, что Марина отбросила всякие сомнения и шагнула навстречу этому голосу…
На этот раз она оказалась в небольшой комнате, это был какой-то салон или гостиная.
В этой комнате никого не было. Никого – и ничего. Или почти ничего.
Во всяком случае, мебели здесь почти не осталось – валялось два-три ломаных стула с гнутыми ножками, диванный валик, да стоял в углу маленький комодик с потрескавшейся крышкой, на которой лежала морская раковина. Крупная раковина с нежной и женственной перламутровой изнанкой.
И тут Марина снова услышала тот призывный, отчаянный зов. Он доносился именно оттуда, где лежала эта раковина.
Марина подошла к комоду и осторожно взяла раковину в руки.
Она вспомнила, как когда-то давно, в детстве, мамин брат дядя Толя привез с юга такую же раковину. Ну, или почти такую же…
Он сказал тогда Марине: «Поднеси раковину к уху, и ты услышишь шум моря. Он живет там, внутри»…
И сейчас она снова поднесла раковину к уху…
Конечно, она не рассчитывала услышать волшебный голос моря, голос своего давно растаявшего детства. И она не услышала его – вместо этого она услышала женский голос, который пел удивительную, волшебную песню…
Голова Марины закружилась, перед ее глазами поплыл сладковатый туман.
Усилием воли она сбросила это гипнотическое оцепенение, вышла из комнаты, сжимая раковину в руке.
Она снова была в том же коридоре, в нескольких шагах была та дверь, перед которой совсем недавно показалась ей Ариадна в своих струящихся, летящих шелках.
Показалась, чтобы поманить Марину, позвать ее за собой – и скрыться за этой дверью…
Марина шагнула к двери, потянулась, чтобы открыть ее, – и вдруг раковина в ее руке издала мучительный, тревожный стон. Стон, какой издает лопнувшая скрипичная струна.