Позади Москва
Шрифт:
– Й-я!
– За образцовое выполнение своих обязанностей объявляю вам благодарность!
– Служу России!
Вике стало смешно и неловко. Как дети, честное слово. Как будто играют. И оружие на спину закинуто, и выкрашенные густо-зеленым цветом кокарды на шапках, и все прочее – а играют. Вика попыталась в четверть голоса окликнуть соседей по строю, поделиться своим мнением, но ее жестко оборвали и слева, и справа.
– Старший лейтенант Проскурин, командуйте!
Старший лейтенант, один из тех двух, кто не производил вообще никакого впечатления, будто ходячее пустое место, произвел положенные по уставу движения: туда-сюда, отдать приветствие, снова туда и сюда. Игры… Сколько на это ушло времени! Половину любой главы можно было вызубрить!
Повинуясь командам старшего лейтенанта и старшего сержанта, они направились наконец к конкретной цели – готовить места для размещения. И то дело. Впрочем, у Вики имелось собственное мнение, как обычно. Ей казалось, что подполковник просто прогнал их с глаз долой. Ради собственного комфорта.
Как ни странно, распоряжение прошлого командира учебной роты поселить ее с кастеляншей, а не среди казармы с мужиками дошло до кого нужно. Кастелянша, некрасивая, тяжелая женщина средних лет, покачала головой, но никаких грубостей или по крайней мере колкостей говорить не стала. Показала на узкую койку в своей комнате – основной причине ее работы здесь в качестве «вольнонаемной» за копейки. Выдала подушку в рыжем напернике, тонкое одеяло с бело-синим рисунком, положенное белье, включая два вафельных полотенца. И заставила таскать тяжелые стопки простыней, наволочек, пододеяльников и тех же полотенец наравне с собой. Потому что «нечего мальчиков гонять, не до того им». К слову, пододеяльники здесь были с ромбовидным вырезом посередине: таких Вика не видала уже лет десять. Штампы на всех, разумеется. Пятиконечная звезда и расплывшиеся буквы.
Солдаты ее учебной роты устроили в казарме балаган. Занимали места, двигали «мебель», состоящую из двухъярусных кроватей и монументальных тумбочек. Стены в казарме были залиты отблескивающей лаком масляной краской в два цвета, а свободная стена украшена вычурной эмблемой – это ее украшение было единственным. Таскать стопки пришлось долго, во много ходок, и Вика устала еще и физически, несмотря на свою спортивную подготовку. И все время были какие-то колкости в бока и в спину, подначки, на которые приходилось реагировать. День был слишком длинным. Заметив, как она двигается, командир ее отделения вдруг остановил ее, задал вопрос, который она даже не поняла, – и через две минуты несколько солдат уже топали за ней в кладовку, где кастелянша, ругнувшись на Вику, выдала все и сразу многими стопками.
Ребята ушли, и у Вики как-то сразу кончились силы. Она села на трехногую табуретку, на секунду прикрыла глаза и только теперь осознала, что бормочет на подоконнике дешевый батарейный приемник. Псков и Великие Луки. Два города, гербы и названия которых появлялись даже на монетах, настолько они были русскими. Сказанное просто не могло быть настоящим, реальным, поэтому Вика просто откинула услышанное от себя, чтобы не устать еще больше.
– Таня, – спросила она тихим голосом. – Ты вот все тут знаешь, да?
– Еще как все, – со вздохом подтвердила кастелянша, тоже устало присев, облокотившись о свой стол обеими руками. – И вот что я скажу тебе, дуреха. Неправильно все. Совсем все. Я ведь сколько уже лет здесь, привыкла и не хуже какого-нибудь капитана понимаю, как должно быть. Никогда мальчикам оружие не давали сразу. Курса молодого бойца не было, никто собирать-разбирать автомат не умеет, зачем он им? Как в Израиле, что ли, – спать с родным автоматом в обнимку?
Несмотря на усталость, Вика подняла глаза и кивнула. Это было сказано неожиданно умно.
– Тань, но я не про то, – произнесла она. – Что там за беготня была? Почему сначала в 1-й взвод нам назначили командиром того лейтенанта… Ну, того, со светлыми волосами… Красавчика…
Последнее слово просто вырвалось, исподтишка, воспользовавшись ее усталостью.
Кастелянша посмотрела с болью.
– Девочка, вам не сказали про ЧП? Что, совсем ничего?
Вика из стороны в сторону помотала головой: ничего им не говорили, не того они были полета птицы.
– Ваш свежеиспеченный командир роты… И этот лейтенант, чтоб его родная мать живым в землю закопала… Они ушли с оружием. У них уже были пистолеты, но им «калашниковых» хотелось, видимо. Старший лейтенант и лейтенант… Они застрелили мальчиков на КПП, своих… и ушли. Не захотели с нами оставаться.
Вика посмотрела на кастеляншу как на дуру. Такого быть не могло: она хорошо разбиралась в людях и отлично видела достоинства и недостатки мужчин, не слишком сильно отстоящих от нее самой по возрасту. Понятно, что это подколка, не хуже других, каких она наслушалась за день, но на этот раз чисто женская. Вика откинулась назад на своей табуретке и засмеялась.
Четверг, 21 марта
Энергетическая безопасность сегодня стоит в повестке дня всех международных конференций и всех организаций, какие только можно себе представить.
И вопросы, которые были подняты в ходе саммита НАТО в Риге, удивления не вызывают. НАТО на самом деле может заняться энергетической сферой, но почему Россия должна этому противостоять? Россия должна по этому вопросу с НАТО сотрудничать, потому что с точки зрения НАТО энергетическая безопасность – это безопасность каналов поставки энергоресурсов…
– Я даже не в курсе был, что такое место есть.
– Угу…
– В смысле про Ясную Поляну все знают. Но про другую, правда?
В этот раз курсант не ответил. И капитан-лейтенанту было отлично известно почему. Число на календарике наручных часов перещелкнулось всего несколько раз, считая от момента, когда парень получил неслабую контузию. По-хорошему, ему надо было плашмя лежать в госпитале: с капельницами, мочегонным и под пристальным контролем опытного невропатолога. А этого не было, – наоборот, в первые полсуток после выхода из Калининграда он чуть не загнал его, заставляя и заставляя бежать вперед.
Вообще с самого начала его план был просто обречен. Не «на провал», как гласит затертый литературный штамп, а вообще и окончательно обречен. На кранты.
– Сильно болит?
– Угу…
К этому он тоже привык. «Угу» оказалось словом, которое отдавалось в голове меньше, чем, скажем, «ага». Поэтому Дима употреблял именно его. Более длинные слова давались ему еще труднее. По сравнению с довольно бодрым первым днем выглядел он паршиво, и капитан-лейтенанта тревожило даже не столько это, сколько очевидная нехорошая динамика. Впрочем, ситуация вокруг была настолько остра, что и это было не самым плохим.
– Видишь его?
Курсант смолчал и даже не стал кивать, только изменил выражение глаз. Оно тоже казалось больным, но по-другому.
– Отсюда не достать.
Капитан-лейтенанта трясло ознобом, именно поэтому он и говорил так много. Судя по ощущениям, температура не была особо высокой, максимум 37,5, но ее хватало, чтобы чувствовать себя отвратительно. Во рту был гадкий кислый вкус, но и с этим ничего нельзя было поделать: под рукой как-то не находилось ни теплого питья, ни зубной щетки, ни хотя бы жевательной резинки.