Позади Москва
Шрифт:
– Суки. Просто суки.
На этот раз курсант Дима позволил себе неглубоко кивнуть, и от этого его лицо стало еще более бледным.
Ясная Поляна – это было не то место, где жил великий русский писатель Лев Толстой. Точнее, не только то. Ясная Поляна была, оказывается, еще и в Калининградской области; если точнее, в ее Нестеровском районе. Довольно прилично выглядящий малоэтажный поселок с несколькими двухэтажными белыми домами в центре однозначно немецкой постройки, украшенными сейчас трехцветными германскими флагами.
– Я бы понял, если бы тут «Леопарды» на перекрестках стояли… Но ни хрена ведь, ни хрена!
Голова гудела как колокол, а пальцы положенной на ствольную коробку автомата кисти руки мелко тряслись. Оказывается, патронов к автомату у них как не было, так и нет, но зато пистолетов теперь было два на троих. Впрочем, уже полчаса с лишком как один на двоих: курсант Рома был вне досягаемости, как на Марсе. Они договорились, что он не отойдет от их позиции дальше чем на три десятка метров: дистанция, на которой капитан-лейтенант мог попасть в цель хотя бы одной пулей из пяти. Но Рома проявлял много инициативы с самой первой их встречи и не изменил себе и сейчас. Приказы старшего по званию он воспринимал максимум как общее руководство к действию. И вообще, большую часть думал, а не слушал с обращенным внутрь себя взглядом. Это производило впечатление. Откуда у не участвовавшего в обороне училища курсанта пистолет, это капитан-лейтенант не выяснил до сих пор, хотя в принципе догадывался. Откуда у него манера действовать четко и преимущественно самостоятельно, не мог даже представить.
– О, назад пошел! Смотрим!
Камень, к которому они прижимались, был похож на громадную грушу, наполовину ушедшую в землю под собственной тяжестью. Он высасывал тепло из тел, будто клизма, и озноб становился все сильнее. Снова убрав руки с пустого автомата, офицер засунул обе кисти в рукава навстречу друг другу, пытаясь унять дрожь. Курсант Рома шел назад, к ним, не особо торопясь. Одна рука помахивает в такт шагам, вторая засунута в карман. Причем засунута левая, а не правая, хотя парень правша. Пятьдесят метров. Чуть ближе половины расстояния, на какое он ушел. Случись что – не достать и из «глока», не то что из «ПМ». Откуда парень взял «глок»? С кого снял?
Капитан-лейтенант клацнул зубами и с завистью убедился в том, что Роман идет с совершенно спокойным лицом. Минута, еще минута. Как и положено, он прошел мимо, не останавливаясь, не произнеся ни слова. Вместе со вторым курсантом бывший преподаватель радиотехники продолжал внимательно вести наблюдение, выжидая еще минуту, – не покажется ли кто за ним. Нет, пусто. И вообще, на улицах ни малейшего движения: ни машин, ни мотоциклов, ни просто идущих по своим делам людей.
Короткий свист сзади – и они по очереди оторвались от камня и осторожно оттянулись назад. Метров через двадцать можно было уже распрямиться, и оба нагнали парня одновременно.
– Ну что?
Курсант посмотрел спокойно и мрачно, но сразу не ответил. Капитан-лейтенанту захотелось рявкнуть, но он сдержался. Мало ли что: может быть, парень тоже контуженый, как минимум психически.
– Рома, не тяни резину. Не надо ничего изображать, просто скажи, как есть. Кого видел, что слышал. Есть ли возможность зайти.
– Есть, – очень ровно ответил курсант. – Но я бы не стал.
Он пожал плечами и прямо посмотрел на офицера, явно дожидаясь вопроса «почему?». Не дождался.
– Чужих в поселке пока нет. В том числе немцев. И еще не было. Но здесь такие «свои» нашлись, что лучше бы чужие.
– В смысле?
– В смысле мы все правильно сделали, что пришли и ушли тихо. Я поговорил с пацаном лет пятнадцати. Он весь трясется. Кто-то у него по соседству за старые долги рассчитался. Холодным оружием, три человека, если не преувеличивает. Просто один сосед другого. Новая власть все спишет.
– Немцев ждут?
Роман снова пожал плечами.
– Ждут чего-то. Но флаги немецкие – флагов ООН как-то не видно.
– Ладно, с пацаном ты поговорил. Что еще?
– Еще телевизор посмотрел.
– Че-го?
– Телевизор.
Они сидели на корточках, как азиаты, чтобы не было видно с дороги. Жестикулировать было неудобно, но Роман все же очертил рукой в перчатке квадратик перед собой, будто для маленького.
– Парень меня в дом отвел водички попить. Электричество есть, как ни странно. Сотовая связь не работает, городской в доме нет, не проведена. Вода есть, появилась сегодня с утра. Ящик включен на прием непрерывно. Парень дал пульт: отечественных каналов ни одного, все глухо. Ловятся прибалтийские и польские. На всех ликование и карты со стрелками.
– Ох… Поподробнее с этого места. Сколько у тебя было, минут десять?
– Чуть меньше. Значит, так… Знаете, что самое главное?
– Ну?
– Белоруссию никто пальцем не тронул. Ни одного авианалета, ни одного ракетного или артиллерийского удара. Батька объявил в стране всеобщую мобилизацию и ввел чрезвычайное положение: все войска на границах, гражданские организованно эвакуируются из городов, милиция и военные поддерживают стальной порядок. И все это показывается, вы не поверите, в довольно доброжелательном тоне. Вот, мол, маленькая страна, и там, конечно, тирания, но пусть балуются, только не лезут…
Капитан-лейтенант как застыл лицом в виде «брови домиком», так и продолжал сидеть, не меняя это выражение. Курсант Дима слушал, наклонив голову набок, как собака, старающаяся казаться умной.
– При этом про Россию все взахлеб и с удовольствием. Псков, Великие Луки, Невель… Пушгоры, Опочка, еще что-то… Мирное население вовсе не является мишенью. Разрозненные, лишенные центрального управления подразделения российских вооруженных сил оказывают неорганизованное, бесполезное сопротивление, но они не способны противостоять железным когортам польских легионов и союзников, двигающимся восстановить историческую справедливость…
– Так и сказали? Ты знаешь польский? – быстро спросил офицер.
– Да, довольно неплохо знаю. Так и сказали. Канал TRWAM, Варшава, если интересно.
– Как по-польски «железные когорты»?
– Zelazne kohorty. А историческая справедливость – это historyczna sprawiedliwo's'c. А Ясная Поляна – это Trakany по-польски, Trakehnen по-немецки и Trakenai по-литовски.
– Как, Тараканы?