Шрифт:
ФРЕДЕРИК БРАУН
ПОЗДНИЙ ГОСТЬ
Пер. Т. Барсовой
Был ранний тихий вечер. Доктор Джеймс Грэхем, известный ученый, возглавляющий правительственный проект необычайной важности, сидел, глубоко задумавшись, в своем любимом кресле.
Наступили его любимые часы. Именно здесь, в тихом полумраке гостиной, после долгого дня суеты и напряженной работы в лаборатории, он чаще всего находил остроумные и безошибочные решения самых трудных задач. Но сегодня ни формулы, ни чертежи совершенно не лезли в голову. Грэхема одолевали грустные мысли о судьбе единственного сына, который возился со своими
Вдруг кто-то позвонил у двери. Очнувшись от своих мыслей, Грэхем пошел в прихожую. Перед тем, как выйти в холл, он зажег свет в гостиной; задумавшись, он и не заметил, как стемнело. Странно... кто бы это мог быть? В другой день Грэхем непременно рассердился бы - какого черта так поздно, к тому же без приглашения и предупреждения. Но сегодня он даже обрадовался: можно будет отвлечься от тягостных размышлений.
Он отворил дверь. На крыльце стоял совершенно незнакомый человек.
– Доктор Грэхем?
Грэхем кивнул.
– Моя фамилия Нэйменд. Если возможно, я хотел бы поговорить с вами.
Грэхем окинул его взглядом. Невысокого роста, худощавый, лицо - самое обычное, каких тысячи. Опасаться вроде бы нечего.
– Ну... заходите, располагайтесь, - пригласил он.
Некоторое время незнакомец сидел, молча, как бы собираясь с мыслями, потом крепко сцепил пальцы, подался вперед и горячо заговорил:
– Доктор Грэхем! Вам ведь ясно: то, над чем вы сейчас работаете, обрекает человечество на гибель. Есть и другие открытия, тоже опасные, но ваше... Оно не оставляет ни единого шанса. Оно просто бесчеловечно!
"Псих!" - подумал Грэхем и мысленно выругал себя за легкомыслие. Надо было еще на пороге спросить, о чем будет разговор.
– Оружие, которое вы разработали...
– начал было незнакомец, но вдруг замолчал и оглянулся на дверь.
Из детской выбежал мальчик лет пятнадцати. Нэйменда, сидящего в глубоком кресле, он не заметил и прямым ходом подлетел к отцу.
– Пап, ты мне почитаешь?
– Веселый детский голосок мог бы принадлежать ребенку лет четырех, но никак не пятнадцатилетнему подростку.
Грэхем обхватил его за плечи, а сам бросил испытующий взгляд на посетителя, гадая, знает ли тот, что мальчик болен.
– Погоди, Гарри, - ласково сказал Грэхем. Его голос выдавал всю глубину любви и нежности.
– Папе сейчас некогда, но папа скоро освободится. Поиграй пока у себя в комнате. Я скоро приду и почитаю тебе.
– Я хочу "Малыша-Цыпленка"! Почитаешь про Малыша-Цыпленка?
– Как скажешь. А теперь беги. Хотя нет, постой-ка, Гарри. Познакомься с мистером Нэймендом.
Лицо Гарри озарилось улыбкой, смущенной и радостной.
– Привет, Гарри, рад тебя видеть, - Нэйменд улыбнулся в ответ и протянул мальчику руку.
Гарри взял гостя за руку и долго ее не отпускал. Было видно, что ему очень хочется влезть к Нэйменду на колени.
– А теперь иди к себе, Гарри, - Грэхем легонько подтолкнул его к двери. Гарри повернулся и вприпрыжку помчался в соседнюю комнату, позабыв закрыть дверь.
Грэхем и Нэйменд переглянулись.
– Чудесный паренек!
– сказал Нэйменд, и голос его звучал вполне искренне.
– Не дай бог, чтобы рассказ Малыша-Цыпленка оказался правдой.
Грэхем в недоумении посмотрел на него.
– Вы помните то место, где Цыпленок рассказывает, что небо обрушилось на землю? Чудесная книжка, с детства ее помню.
Когда Грэхем понял, что его сын и вправду понравился гостю, Нэйменд показался ему симпатичным.
Но теперь он вдруг вспомнил, зачем тот явился. Грэхем терпеть не мог болтовни об абстрактном гуманизме.
– Боюсь, мистер Нэйменд, что мы только понапрасну тратим время, - решительно сказал он.
– Я уже тысячу раз слышал все, что вы собираетесь мне сказать. Может быть, вы и правы в какой-то степени, да вот только я тут совершенно не при чем. Я - ученый, прежде всего ученый. Все в один голос кричат, будто я изобрел абсолютное оружие. В какой-то степени это так, но моя-то цель совсем другая. А это оружие, что называется, промежуточный результат, не более того. Главное для меня как для ученого - продвинуть науку еще на шаг вперед и тем самым способствовать прогрессу человечества. В этом и заключен, по-моему, высший гуманизм, высшая человечность!
Эта маленькая речь прозвучала так горячо и с такой уверенностью, что гость, видимо, понял всю бесполезность своего визита.
– Что ж... раз так, мне остается только откланяться. Вы ведь просто не хотите говорить об этом, правда, доктор Грэхем? Я сейчас уйду, только вот... Может у вас найдется что-нибудь выпить? Желательно покрепче...
Грэхем уже успокоился.
– Конечно, найдется, - любезно сказал он.
– Виски с содовой подойдет?
– Самое то.
Грэхем отправился на кухню за выпивкой, а когда через некоторое время вернулся, Нэйменд как раз выходил из детской со словами: "Спокойной ночи, Гарри". Грэхем слышал, как сын радостно откликнулся: "Спокойной ночи, мистер Нэйменд". Голос его звенел от счастья.
Грэхем смешал две порции, и они выпили. Предложение повторить Нэйменд отклонил и засобирался уходить.
– Я тут позволил себе кое-что подарить вашему сыну, пока вы были на кухне. Надеюсь, доктор, вы не рассердитесь?
– Ну что вы, конечно, нет, мистер Нэйменд. Большое спасибо. Спокойной ночи.
Закрыв за гостем дверь, Грэхем тут же направился в детскую.
– Ну вот, Гарри, я и освободился! Сейчас будем читать про...
Он так и застыл с открытым ртом. Потом его прошиб холодный пот, на лбу выступила испарина. Громадным усилием воли он заставил себя удержать на лице улыбку, с которой вошел, чтобы ребенок не почувствовал, какой ужас охватил отца. На негнущихся ногах он подошел к постели.
– Дай-ка я посмотрю твой подарок, Гарри.
– Очень трудно было сказать это легким, беззаботным тоном, чтобы мальчик не испугался, и чтобы не случилось непоправимое.
Когда Грэхем осторожно взял зловещий подарок, руки его тряслись.
"Боже, - подумал он, - какой нелюдью надо быть, чтобы подарить ребенку заряженный револьвер... такому ребенку! Это же бесчеловечно!"