Пожалуйста, только живи!
Шрифт:
На следующий день, когда Рита приехала в больницу, в коридоре ее встретила Левкина мать. Рита, конечно же, была знакома с ней, хотя встречаться им доводилось, к счастью, не так уж часто. Левкина мать, Светлана Васильевна, вечно замотанная в какие-то бесцветные, бесформенные хламиды, подметающие подолом мостовую, в неизменном платке, из-под которого хмуро смотрели синие, как у Левки, глаза, давно уже осознала, что сын ее – закоренелый грешник. Однако, видимо, чувствуя себя в некоторой степени миссионером, женщина продолжала регулярно, с интервалом в несколько месяцев, являться в квартиру сына, вести с ним душеспасительные беседы, а если Беликова
По неизвестной причине Риту она ненавидела всей душой и считала этаким бесом, совратившим ее мальчика с пути истинного. Что было тем более странно, если учесть, что к греху, который больше всего заботил Левкину мать – греху мужеложества, – Рита склонить Левку уж никак не могла.
Увидев в больничном коридоре, среди снующих туда-сюда медсестер в белых халатах и голубых костюмах, одиноко притулившуюся на стуле Светлану Васильевну, Рита на мгновение замедлила шаг, борясь с ребяческим желанием немедленно сбежать и вернуться, когда это унылое изваяние в неопределенного цвета длиннющей юбке скроется с горизонта. Однако было уже поздно, Беликова-старшая ее заметила.
Она вперила в Риту взгляд покрасневших глаз, выставила вперед дрожащий узловатый палец и дребезжащим голосом провозгласила:
– Ты!
– Я, – согласилась Рита, пытаясь бочком протиснуться мимо женщины в Левкину палату.
Получать внеочередную проповедь в провонявшем хлоркой больничном коридоре ей совсем не хотелось.
– Глаза твои бесстыжие, – выплюнула Левкина мать, напирая на Риту грудью. – Как тебе не совестно жить после того, что ты сделала с моим мальчиком! Шалава подзаборная! Сволочь!
– Эээ… – протянула Рита. – Светлана Васильевна, я, конечно, человек не воцерковленный, но мне кажется, в вашей религии что-то такое было про любовь к ближнему, нет?
Тетка замотала головой, не слушая. Из-под платка выбились пряди светлых, с заметной сединой волос.
– Я говорила вам! Я предупреждала! Не боитесь вы кары божьей! Живете блудно, во грехе. И вот… – она махнула рукой в сторону белой двери, за которой, по-видимому, скрывался Левка. – Дождались! Дождались, проклятые!
Женщина вдруг всхлипнула и тоненько завыла на одной ноте. Рита с каким-то вялым ужасом смотрела, как вскипают под ее покрасневшими веками слезы, затуманивают глубокий синий цвет глаз, а затем сбегают вниз по щекам, по подбородку, туда, где топорщится тугой узел темно-синего платка.
– Светлана Васильевна… – пробормотала она. – Что с Левой? Он…
– СПИД у твоего Левы! – подавившись рыданиями, рявкнула вдруг Левкина мать. – Вот, анализы пришли час назад. Сейчас сказали, будут в другую больницу переводить, на Соколиную Гору. А я говорила, я говорила, что этим кончится… Господь, он все видит! Ох, Левушка, мальчик мой…
Она рухнула обратно на стул и затряслась, уткнувшись лицом в стиснутые кулаки.
Рита с минуту постояла молча, осознавая услышанное. В первые секунды ее почти опрокинул мелкий эгоистический страх. СПИД… Она столько лет практически жила с Левкой, пользовалась одной посудой, иногда даже пила с ним из одной чашки. Могла ли она заразиться? Как давно он болен? Наверное, давно, раз болезнь успела так спрогрессировать. Этот гребаный Артур, должно быть, был ВИЧ-инфицирован с самого начала, еще до знакомства с Беликовым. А Левка заразился от него еще тогда, когда они все втроем жили в квартире на Пятницкой. Господи, в тот день, когда она умоляла Левку дать ей дозу, а он отказал ей, он, получается, спас ей жизнь, сам того не осознавая.
Ладно, это все потом. Потом она сделает анализ и убедится, что она здорова. Должна быть здорова. А сейчас главное – Левка.
Рита осторожно обошла Светлану Васильевну и толкнула дверь в Левкину палату.
Она хорошо запомнила эти несколько секунд. Скрип полиэтиленовых бахил, которые ее заставили натянуть на ботинки в гардеробе. Металлическую гладкость дверной ручки под пальцами. Кисловатый запах дезинфекции. Запомнила, как Левка, распростертый на кровати, поднял на нее глаза. Какое перевернутое, вмиг постаревшее было у него лицо. Господи, он же похож на потерявшегося ребенка, на маленького мальчика, которому смертельно страшно. Какие у него беспомощные глаза – и как это она раньше не замечала? И пальцы, тонкие, бледные, гибкие пальцы – наследство бабки-скульптора, – до боли вцепившиеся в край простыни.
Так было только в первую секунду. Уже через мгновение Левка изобразил бледными губами обычную свою глумливую ухмылку и произнес:
– Ты чего-то сбледнула с лица, Гретхен. Дай угадаю, на тебя там, в коридоре, напала разъяренная мамуля?
– Ага, – кивнула Рита.
Говорить было трудно, губы предательски подрагивали, не желали слушаться. Она шагнула вперед, подтащила стоявший в углу стул к Левкиной кровати и уселась, осторожно дотронувшись кончиками пальцев до его запястья.
– Она мне… она мне рассказала. – Она сейчас ненавидела себя за этот жалкий бесцветный голос.
Левка драматично закатил глаза:
– О, ради бога! Не устраивай мировую скорбь. Я, знаешь, где-то даже доволен. Нет, серьезно, ты же знаешь, как я всегда боялся старости – эти омерзительные пигментные пятна, брылы, морщины. Еще лысина, не дай бог! Ты представляешь меня лысым? Омерзительно! Теперь мне ничто это не грозит.
Он перевел дыхание. Над верхней губой блестели капельки пота. Рита подхватила его вдруг отяжелевшую руку и уткнулась лицом в мозолистую Левкину ладонь.
– К тому же, – продолжал он, машинально поглаживая кончиками пальцев ее висок. – К тому же смерть от СПИДа – это очень поэтично, правда? И я в хорошей компании – Нуреев, Майлз Дэвис…
– Фреди Меркьюри, – тихонько подхватила Рита.
– Точно! – кивнул Левка. – Ну, прекрати, слышишь? Это вообще нормально, что мне приходится тебя успокаивать, а не наоборот?
Рита наконец сумела оторваться от его ладони, откинула голову, потом выдохнула устало:
– Я найду этого ублюдка Артура и убью его. Сломаю его очаровательную трогательную шею собственными руками.
– Да брось, – дернул плечами Левка. – Ты же не думаешь, что он заразил меня нарочно? Он, конечно, мудак, но такое даже для него слишком.
И Рита вдруг обнаружила, что смеется. Сипло, с трудом, продираясь через невыплаканные слезы, но смеется. И Левка, откинув на подушку золотую голову, хохотал вместе с ней.
7
Колченогий стул с грохотом отлетел в сторону. Двое сплетенных в схватке тел рухнули на пол, попутно зацепив свисавшую со стола скатерть. Мягко съехав на пол, темная ткань накрыла дерущихся, и несколько мгновений мужчинам пришлось бороться вслепую. Затем тот, что был облачен в военную форму, первым выпутался из складок материи, выпростал руки и, хрипло рыкнув, стянул ткань вокруг шеи своего противника. Тот забился, отчаянно дергая ногами и руками, но первый, тяжело дыша, продолжал затягивать ткань вокруг его шеи. И в конце концов придавленное им тело дернулось в последний раз и обмякло. И тогда мужчина в военной форме замер на несколько секунд, несколько удивленно глядя перед собой. Словно только сейчас очнулся от обморочного сна и понял, что убил человека.