Пожар Латинского проспекта. Часть 2

Жеребнёв Андрей

Не было печали! Нужен он мне сейчас – турнир этот?!

Уже одевшись и переобувшись на лестничной площадке, я вернулся в зал: настал миг мести. Я сегодняшнего маэстро так не оставлю – всё по латине!

– Скажите, Артём, вот вы нам объясняли, что румба – это любовь и ревность. А ча-ча-ча – это что? Я просто потому спрашиваю, что мне важно дух танца постичь.

Глаза маэстро вмиг оживились.

– Ча-ча-ча, – встав из-за стойки, он обвил колонну кистью руки, – это флирт. Предшествующий румбе танец: сначала, как водится, флирт, а за ним идёт любовь.

Понятно.

Знай наших!

А тут и Любовь, походкой своей летящей, пришла – из раздевалки. Надо было подсуетиться, чтоб успеть дверь перед ней распахнуть – сама же не замедлит.

– Спасибо, Артём! – только и успел выкликнуть я, исчезая вслед за ней в дверном проёме.

На улице довелось открыть

свой замечательный зонт – с тёмного неба сеялась лёгкая морось. Люба, шагнув под него, просто взяла меня под руку.

– Чего с турниром будем думать? – Она задумчиво повела бровью. – Не знаю… Чтобы на него идти, надо хоть какую-то хореографию иметь. Допустим, в школе даже у нас, когда я с выпускниками вальс репетирую, мы какие-то фигуры включаем, повороты, кружения. А так – большой и малый квадрат с поворотом пройти – стоит ли и участвовать?

– Да, – искренне посетовал я, безотчётно завидуя в душе её ученикам, – и времени мало совсем – на какую-либо путёвую, более-менее серьёзную подготовку. Да и одёжу какую-то особую на турнир надо будет…

– Я лично ничего покупать не собираюсь, – категорично заявила Люба, – у меня есть платье вечернее, туфли на каблуке – вот в этом и пойду.

Ну и мне, значит, «париться» не надо будет: отделаемся, если что, свадебными брюками, рубашкой белой – «богатой», с коротким рукавом, да и туфлями теми, в которых танцую сейчас, – они с блёсточками! Эконом-класс!

– Пить хочу. – Она кивнула на громоздкую «Викторию» через дорогу: – Зайду, куплю.

– Я тебя подожду?

– Если ты не спешишь, конечно.

– Да куда мне спешить?

– Ну, мало ли! – довольно улыбнулась она.

А на прощание, угостив леденцом с мятой, ещё и живот под расстёгнутой курткой, пощипала.

Эх, Гаврила, ловелас! Как стремительно и бурно роман-то развивал!

* * *

Гаврила счастлив был по уши,И от души благодарил онЗа вечер дивный, самый лучший —Тот, что партнёрша подарила.Гармония дождём стекалаПод зонт, где верною рукоюЕго, блаженного, держалаТа, что меняла мир собою.А мир вокруг был полон счастья —Они его теперь творили сами.И та рука, что у Гаврилы на запястье —Владыка ох как многого под Небесами!

* * *

Последняя суббота ноября была тиха и солнечна, с небольшим даже, вырвавшимся из ночных заморозков, температурным плюсом. Я взял, да и пошёл запросто на субботнюю практику – а ну как надо к турниру готовиться. Ангажировал, ясно, партнёршу по телефону ещё в пятницу: «Я не смогу – у меня в половине второго только уроки заканчиваются». – «Если всё-таки надумаешь – буду ждать: ну и запоздаешь чуть-чуть – ничего страшного». Ещё как раз в эту субботу должны были прийти мастера – вторые двери устанавливать. Но я отпросился у Марии Семёновны: чем, особенно-то, помогу? Мешаться тут, под ногами у них путаться да колкости её (о чём промолчал, конечно) на свой счёт выслушивать?

В студии было полдюжины человек – ни одного из нашей группы. И когда время настало уже выходить на паркет, ко мне вдруг, открыто улыбаясь, мягко приблизилась Женечка – та самая!..

– А Люба сегодня не придёт? – Она глядела на меня серьёзным, но и добрым взором серо-голубых глаз.

– Наверное, нет – работает ещё, в школе.

– Тогда давайте вместе, в паре танцевать!

Лазоревая кофточка плотно обтягивала высокую грудь, не сковывающая движений полупрозрачная газовая юбочка оставляла лишь чуть простора воображению довершить линии облачённых в чёрное трико ног.

Мы встали в пару. Сдавалось, оба были чуть взволнованы и непривычны друг другу. Отчего сразу возникла ненужная боязнь лишний раз сблизиться, коснуться, ошибиться. Я не чувствовал единой с собой нити её тела. Хоть и захватывало дух от присутствия такой красавицы совсем рядом. Польщён был, конечно, Гаврила!

Но это была не моя партнёрша!

А тут ещё ремень начал вдруг капризно выбиваться свободным своим концом, так, что беспрестанно по ходу танца его поправлять приходилось.

– Да вы остановитесь, сделайте, что вам надо! – тактично улыбалась она.

На втором часу занятий дошли мы, наконец, до румбы, в изучении которой группа Евгении ушла от нас порядочно. Засим я и откланялся: дальше, Евгения, шагайте – основные шаги, и прочие – одна. К этому моменту и она уже не была против – как бы с таким партнёром самой не разучиться. Так что закончили занятие мы поодиночке – половина студии была таких.

Но всё равно – это было здорово!

Едва взошёл Гаврила трудною дорогойВ арт-студию, как сразу уловилВзгляд умный, добрый и не очень строгийНа вензеля, что на паркете он творил.И солнечной осеннею субботойТа девушка так просто подошла,И, за отсутствием её партнёра за работой,Пустились они парой в вальс, с обеих ног Гаврилиных спеша.Уверенностью грудь её дышала,Дыхание струилось чистотой.«Давайте, мы опять начнём сначала!»Мы начинали – стопы по «шестой».Чуть меньше часа действо длилось —Терпенья Женечки, его старательных потуг.Ремень его и ноги напрочь сбились,Зато собрались мысли в ровный круг.Теперь наврёт Гаврила смело —И в россказнях, и в прозе, и в стихах,Как девушку тургеневскую в вальс водил умело,Как счастье – целый час почти! – держал в своих руках.

Поэтичней бы, конечно: «Носил он на руках», – но чего не было, того уж не было, врать не станем.

Эх, пусти меня в огород!

* * *

Мы встретились с ней на мосту – со святой моей Татьяной. Так было уговорено по телефону – сразу после практики. Она издали распростёрла мне объятия, и я – надо было счастливо оканчивать вечер – ринулся в них, как рыцарь на ристалище.

– Сегодня Нахимова девчонкам вдруг разоткровенничалась: ничего у неё сейчас, кроме танцев, в жизни нет. Сказали мне: «Таня, следи за своим мужем!»

После Татьяна купила своему мужу в супермаркете, несмотря на настойчивые его отнекивания, зимнюю куртку («Ты должен здорово выглядеть!») и синий контейнер для бутербродов – «тормозок».

А вот это действительно нужная вещь!

* * *

В воскресенье я ушёл из дома – так было надо. Тёща, включив маленький телевизор, стоящий на холодильнике в тесной нашей кухоньке, заводила тесто, собираясь приготовить что-нибудь воскресно-вкусненькое. Старалась побаловать нас, оглоедов, она каждый выходной. И надо было не помешать послушать Марии Семёновне по радио «Калину красную» – единственная отдушина человеку за целую неделю заключения с нами в двухкомнатной квартире. Семён в нашей комнате уже засел за компьютер, насмерть рубясь компьютерными рыцарями. Татьяна, укрывшись одеялом на диване, смотрела канал «Histori». Привычный воскресный расклад. А так как мне ехать на работу нынче было некуда, то пришлось искать повод умыкнуть – срочно занадобилось отдать фотоплёнку в печать. «А тебе точно надо? – допытывалась Татьяна. – Посидел бы сегодня дома» – «Да я – одна нога здесь, другая там! Сейчас вернусь».