Пожар любви

Лэниган Кэтрин

— Виноват. — Он снова взглянул на Арлетту. — Извини, Ава.

— Я же сказала, что я не Ава.

— Но ты действительно на нее похожа. — Он сделал паузу. — Эй! А икота прошла!

— Пей кофе, дорогуша. Кажется, у меня в сумочке есть аспирин. Советую заказать побольше тостов, таких коричневых, поджаристых, и яичницу-болтунью.

— Согласен, — ответил он, допивая черный кофе.

Арлетта записала заказ и положила бумажку для повара на движущуюся ленту. Вынув из своей черной сумочки аспирин, она налила Джей Кею второй стакан воды и еще одну чашечку кофе. Потом протянула

ему аспирин.

— Как тебя зовут? — спросил он, трезвея с каждой минутой.

— Арлетта.

— Я не настолько пьян… А ты действительно похожа на Аву Гарднер, — пробормотал он, глядя на ее соблазнительную грудь. Джей Кей заметил, что Арлетта была одета в белую нейлоновую форменную блузку с белым фартуком, как и другая официантка. Но блузка у нее была расстегнута на дюйм ниже, чем полагалось официантке. Он проглотил вторую чашку кофе в отчаянной надежде избавиться от действия шампанского, которым накачался в тот вечер в «Корк-клубе». Пока Арлетта подавала ему заказ, он разглядел ее талию, самую тонкую, какую когда-либо видел, и аппетитно округлые бедра. Она красила волосы в почти черный цвет. Джей Кей догадался об этом по их неестественному виду. У нее было кругловатое лицо с заостренным подбородком, изящный нос, высокие скулы и нежная, хотя и слишком напудренная, кожа. Свои темные сладострастные глаза она подводила карандашом на манер Авы Гарднер или Мэрилин Монро. Его заинтересовало, почему такая роскошная женщина старается выглядеть дешевкой.

— Откуда ты, Арлетта…

— Герберт, — ответила она просто, наливая ему третью чашку кофе. — Из Нового Орлеана, — так же просто солгала она.

— Давно в Хьюстоне?

— Шесть месяцев. Я приехала сюда учиться в школу модельеров.

— Правда? — Джей Кей убрал локти, освобождая место для тарелки. — Так ты модельер? — Он принялся за еду.

— Нет. Я хочу заниматься закупками. Мне говорили, что у «Фоли» за это хорошо платят. — Арлетта наклонилась к нему с заговорщицким видом. — Я тебе открою секрет.

— Валяй.

— На самом деле мне только девятнадцать лет, но в школе я сказала, что мне двадцать один.

— А что, есть разница? — спросил он. — Я имею в виду, что я сам учился в университете Райс.

— Ты? — перебила она возбужденно. — Боже мой! Я слыхала, чтобы туда попасть, надо быть семи пядей во лбу. Мне никогда не попасть в такую школу. Моя просто… ну, профучилище, понимаешь? Не знаю, насколько это важно — мой возраст, я имею в виду. Я только подумала, что те, кто постарше… у них больше опыта, а раз у меня мало опыта… Ну ты понимаешь, о чем я?

— Да, я понимаю, что ты имеешь в виду, — извинил он ее. Теперь он по крайней мере понял, почему она так сильно красится и чернит себе волосы. Однако в ней было что-то, что ему нравилось. Джей Кей взглянул на Арлетту и увидел, что глаза у нее цвета дымчатых аметистов. Он никогда не встречал таких глаз. Она улыбалась какой-то детской улыбкой и все же казалась совсем женщиной. Может быть, даже слишком женщиной.

Весь прошлый год Джей Кей потратил, пытаясь реанимировать антикварный бизнес отца и стараясь с пользой соединить его со своим антропологическим образованием.

Когда он сказал отцу, что будет учиться на антрополога в Райсе, старый бизнесмен и специалист в области маркетинга едва не отрекся от сына. Но ко времени окончания университета Джей Кей доказал ему, что умеет соединять предметы доколумбовой эпохи и другие древности со стульями и диванами времен Людовика XIV. Выросший в мире антиквариата, Джей Кей обладал отличным чутьем и чувством стиля, благодаря которому получил в университете премию молодого дизайнера. Ему нравились вещи с прошлым, и еще он любил соединять мебель и произведения искусства вместе в новых, неиспробованных сочетаниях.

Джей Кей уже почти доказал отцу, что способен на многое, когда у того случился сердечный приступ и он внезапно скончался. Мать Джей Кея и его сестры Вики умерла, когда они были еще совсем маленькими. Теперь они остались одни. Джей Кей не слишком хорошо справлялся со своим горем. Случалось, что он выпивал лишнего. Лучшим средством, чтобы забыться, стали археологические раскопки. Все остальное время он, стараясь заглушить грусть, проводил в «Древностях» (такое название он дал старому отцовскому магазину «Антиквариат Митчелла»), упорно пытаясь превратить их в самую новаторскую и ходовую галерею в городе.

Джей Кею было дано многое: талант, блеск, любознательность, творческие возможности. В свои двадцать три он уже стоял на пороге большого коммерческого успеха. Уроженец Хьюстона, Джей Кей знал всех, кто хоть что-нибудь значил, и многих из тех, кто ничего не значил. Он вращался среди завсегдатаев «Корк-клуба», которые ездили отдыхать в Палм-Бич, катались на лыжах в Вайле и летали в Лос-Анджелес запросто потолкаться среди кинозвезд. В университете он обсуждал свои идеи с приятелями, на раскопках набирался знаний у всемирно известных археологов и антропологов. Джей Кей всегда верил, что ему удастся поймать удачу за хвост.

Пока он ел, поглядывая на Арлетту, ему пришло в голову, что в ее глазах светится та же уверенность. Джей Кей не сознавал, пьян он или нет, но ему вдруг показалось, что эта девушка создана для него. Ему нравилось, как она уверенно привела его в чувство, справилась с его икотой, как старалась угодить ему, произвести на него впечатление. Ему все это нравилось… очень.

— Хочешь еще тостов или что-нибудь другое? — спросила она.

— Нет, спасибо, хватит. — Он чувствовал себя почти трезвым. — Скажи мне, Арлетта Герберт, ты бывала в «Корк-клубе»?

В темных глазах Арлетты блеснули огоньки.

— Это в отеле «Шемрок»?

— Да, там.

— Никогда.

— А хотела бы пойти?

— Конечно.

— Со мной?

Арлетта положила руки на стойку и наклонилась к нему так низко, что он невольно увидел ее грудь во всей красе. Ее темные рубиново-красные губы раскрылись в чувственной гримасе. Обдумывая его приглашение, она облизывала верхнюю губку.

Джей Кей почувствовал, как у него на лбу выступили капельки пота. Потом ощутил, что брюки оттопырились. Никогда еще ему так не хотелось прикоснуться к женщине, как сейчас. Он еле сдержался, чтобы не дотронуться до груди Арлетты. Казалось, его повесили между небом и землей.