Пожар любви
Шрифт:
— Джей Кей, — обратилась Арлетта к мужу, не выпуская из рук лопаточку. — Пойди и убедись, что этот мальчик знает, как себя вести. Я не хочу, чтобы Лили возвращалась поздно. И скажи, чтобы он не ездил слишком быстро.
Джей Кей потрепал жену по плечу.
— Не беспокойся. Я уже дал ему сегодня все наставления.
— Ты говорил с ним?
— Да, Арлетта. Вообще-то он приехал, чтобы предложить несколько платиновых вещиц с гагатом одному из моих клиентов. Так что он здесь совсем не для того, чтобы соблазнять нашу дочь.
Джей Кей обнял Арлетту, и они вышли в холл. Лили
— Зейн! — Они с Джей Кеем обменялись таким сердечным рукопожатием, как будто давно не виделись. — Не забудь, о чем мы говорили сегодня. Если у тебя найдутся другие гарнитуры такого же качества, как те, что ты мне показывал, я думаю, мы сможем провернуть несколько неплохих сделок.
— Не сомневаюсь, сэр.
— Признаться, твои познания в камнях произвели на меня большое впечатление. У тебя удивительно точный глаз в отношении их качества. В твоем возрасте это встречается не часто.
— Отец говорит, что научил меня всему, что знает сам. А его я считаю большим знатоком в своей области.
— Да. Даже странно, что при этом он не добился большего. — Джей Кей смутился. — Я не то хотел сказать. Дело в том, что я всю жизнь работаю с экспертами и дилерами по драгоценностям из Нью-Йорка, Далласа и Хьюстона и никогда не мог понять, почему твой отец не переехал в Нью-Йорк.
— Мама бы ему не позволила, — честно признался Зейн.
Джей Кей взглянул на Лили, потом на Зейна.
— Понятно. Хорошо, идите, развлекайтесь. С днем рождения, солнышко! — Он снова обнял дочь.
— Спасибо, пап, — ответила она, направляясь с Зейном к двери.
Зейн остановил машину у третьесортной забегаловки на Принс-драйв. Он выключил двигатель и, откинувшись на спинку сиденья, посмотрел на Лили с озадаченным видом.
— Это и есть твое любимое место?
— Да.
— Ты серьезно?
— Серьезно. Родители никогда бы меня сюда не повели. Мама любит ходить в «Тони» или «Руби». Папа всегда предпочитает «Молину» или «Нимфу». А я люблю гамбургеры, и здесь они самые вкусные в Хьюстоне. Потом здесь обслуживают быстро, а ты говоришь, что должен вернуться назад к отцу.
— Это правда.
— Тогда кончай ворчать и заказывай. — Она засмеялась.
Зейн не сводил с нее глаз. Это продолжалось так долго, что Лили почувствовала себя неловко.
— В чем дело? — спросила она.
— Ни в чем. Просто интересно. Тебе всего пятнадцать, а, когда я смотрю на тебя, мне кажется, что ты гораздо старше меня.
Лили опустила взгляд себе на грудь, которая нисколько не выросла с того дня, когда они с Зейном познакомились. Она знала это совершенно точно, потому что сама измеряла ее. Лили подняла глаза.
— А мне так не кажется.
— Все дело в твоих глазах, Лили. — Зейн положил руку на спинку ее сиденья. Он наклонился к ней ближе, но в этом движении не было ничего угрожающего. — С того дня как мы познакомились, ты не выходишь у меня из головы. Конечно, это глупо, ведь ты еще ребенок и все такое…
— Эй! Сегодня мне стукнуло пятнадцать!
— Знаю. Между пятнадцатью и семнадцатью большая
— Вообще-то нет.
— А мне кажется.
Зейн взглянул на ее руку, потом взял в свою. Он задержал ее руку всего лишь на мгновение, поглаживая большим пальцем ее указательный. Потом мягко положил ее к Лили на колено.
— Лили, ты веришь в судьбу?
Лили никак не могла понять, куда он клонит, задавая такие странные вопросы. Он почему-то не спрашивал, какие рок-группы ей больше всего нравятся. Любит ли она пиццу. Умеет ли плавать и нырять с аквалангом (она умела). Неужели ему не интересно знать, что ей нравится, а что нет? Лили прочла всю подшивку журнала «Семнадцать» за последние два года, и там все время давали рекомендации, о чем лучше говорить на свиданиях. Неужели он совсем не знает правил?
— В какую судьбу, Зейн?
— В такую, о которой сказано в Библии. В то, что некоторые вещи непременно произойдут, что бы ты ни делал.
На лице Лили отразилось замешательство.
— Я выросла в нерелигиозной атмосфере, Зейн. И я хожу в частную школу. Мы не слишком подробно проходим Библию.
— Но ты же веришь в Иисуса?
— Конечно.
Зейн вздохнул с облегчением.
— Хорошо. Это очень важно для моей мамы.
Как раз в это время появилась рыжеволосая девушка, которая пришла принять у них заказ.
— Что желаете, сэр? — спросила она.
— Мне гамбургер, поджаренные сухарики и шоколадный коктейль. А что ты будешь, Лили?
— То же самое.
Лили ждала, пока он закончит давать официантке указания насчет приправы. Интересно, какие же отношения у него с матерью? На вид Зейн казался вполне нормальным парнем, но эти странные, казавшиеся ей бессмысленными заявления по поводу религии…
Лили воспитывал отец. Он учил ее все проверять, задавать вопросы, обдумывать и анализировать не только настоящее, но и прошлое — исчезнувшие цивилизации, верования древних. Джей Кей постоянно твердил ей, чтобы она думала своей головой и не считала его или чьи-то еще слова истиной в последней инстанции. Он говорил, что все великие мыслители Земли, включая Мартина Лютера, спрашивали себя на смертном одре: «Что, если я ошибался?» Лили всегда помнила об этом, когда пыталась понять других людей или заглянуть в свое будущее. Отец считал это ее лучшим качеством. Он даже считал, что оно компенсирует то, что Лили частенько ругалась.
— Мама, наверное, очень близкий тебе человек? — не удержавшись, спросила она. В тот день, когда Лили познакомилась с миссис Макалистер, ей показалось, что та очень строго следит за своим сыном.
— Пожалуй, да. Можно так сказать. Но отец мне ближе.
— Скажи, а что тебе больше всего нравится в твоей матери?
— Она хорошо готовит…
Лили шутливо шлепнула его по руке.
— Нет, я не об этом. Я имею в виду какие-нибудь качества…
В этот момент появилась заказанная еда. Зейн расплатился по счету, потом передал Лили ее гамбургер и сухарики. Прежде чем положить сухарик в рот, она обмакнула его в шоколадный коктейль.