Пожарский 3

Войлошников Владимир

Фрейлины неуверенно переглянулись:

— Готовы!

— В таком случае… — Марина выглянула в окно на всё ещё пустующий двор. — Лиза, твой брат всё ещё значится старшим офицером моей охраны?

— Конечно, он и сегодня всю ночь в карауле… — но её перебила Настя.

— Мариночка! — восторженно прижимала руки к груди Салтыкова. — Ты хочешь взять Юрочку с собой, чтобы я не расставалась с женихом?!

— Конечно! — не моргнув глазом ответила Мнишек. Какая досада охватила её в этот момент! Она и думать забыла, что Настя Салтыкова помолвлена с Трубецким. — Мы бежим все вместе. Немедленно! Лиза, скорее

позови брата. Он человек верный и должен узнать о вероломстве альвов первым.

ТОЛКУ ОТ ТЕХ БИРЮЛЕК, КОЛИ МАГИИ В ТЕБЕ НЕТ…

Что делать с доставшимся от прадеда амулетом, Микула не очень знал и вздевал его крайне редко, по большим праздникам, а в остальные дни, опасаясь потерять его в поле или в лесу на промысле, вешал старинную вещицу в красный угол избы. Всё же, родовая память, да и магическое что-то в нём запечатано, иначе зачем к рогам подковы суровой ниткой примотан крупный, выглаженный до медового света янтарь, да так хитро, что камень висел ровно посредине амулета, будто в воздухе.

Говорят, пра-прадед знал, как пользоваться, и даже немножко умел, только сгинул он в Великую и страшную Магическую Войну, одна подкова на память и осталась. Может быть, кто-нибудь из залётных магов и объяснил бы, для чего эта подкова потребна, однако в их деревушку мало кто заглядывал — дальний медвежий угол, кому он интересен.

Знать бы, может, сила какая особая в подкове спрятана? Глядишь, и урожай бы побольше собирали, а то всё выгадывать приходится, чтоб до следующей осени дотянуть, да на посев семян оставить… Нынешний год небогат на урожай получился, Микула прикидывал так и этак — выходило, что еле как до молодой травы хватит. Как дальше до урожая перебиваться, одни боги ведают. Можно было бы на зиму подрядиться в городе работать, всё же лишняя копеечка, как-то прикупить продуктов и перебиться, однако разлад в столице и витающее в воздухе ожидание войны сбило все привычные ритмы.

Не одного Микулу беспокоили мысли о приработке. Намедни Ермол первым из всей их небольшой десятидворки смазал лыжи и сгонял в столицу, к мастеру, который каждый год его с удовольствием в работу брал…

— А всё, нетути мастерской, — рассказывал он соседям, разводя руками. — И кожевенники, к которым ты, Микула, нанимался, закрылись, двор пустой стоит.

Эта новость Микулу не порадовала. К кожевенникам он нанимался с охотой, платили они хорошо и место для мужика, не столь рослого, сколько квадратного и силищи необычайной, каждую зиму придерживали.

— Куда съехали — неизвестно, — продолжал частить Ермол. — В ремесленной слободе хорошо если половина мастеровых задержались, а работников и своих лишних полподола шарится, нанимаются вовсе уж за копейки.

— Зато цены вдвое выросли! — сердито подхватил Первуха.

— Втрое уж! — не преминул «порадовать» односельчан Ермол. — А баре оброк задрали, все оголодать боятся. Один, говорят, князь Пожарский своё имение от оброка освободил.

— Брешут… — недоверчиво скривился Первуха. — Дурной он, что ли, чтоб взять, да и от оброка отказаться?

— Да чтоб я сдох! — горячо выкрикнул Ермол. — На рынке про Пожарского все треплются, людям-то на рты платки не накинешь! Явился, говорят, князь в имение, посмотрел на деток малых, да и пожалел их. Три года на откорм положил! Три года!!! — мужики поражённо качали головами. — За такое дело на энтого князя другие-то помещики эвон как окрысились, лихих людишек против него нанимали, — Ермол таинственно понизил голос, — токмо князь всех вокруг пальца обвёл! Воры да тати червей кормят, а Пожарский — живёхонек, и не достал его никто, зане князь тот шибко ловок да увёртлив, и по дедовым книгам такую магическую науку превзошёл, кою ныне и не ведает никто!

— Дивное баешь, — задумчиво промолвил Микула. — А про поляков-то слыхать что?

— Ох, братцы, слыхать, да такое, чтоб лучше и не слыхать вовсе… Войскор движется невиданное, с машинами страшными и механизмами хитрыми. А реквизиционные бригады вперёд него бегут. Эти гребут, никого не жалея. Да там и наших бояр люди! Столковались, изверги, с поляками. Вокруг Тушино цельное мёртвое кольцо образовалось, и заготовщики всё далее и далее забираются. Побивать их, говорят, начали, так теперь большими отрядами ходят, злые, как собаки, и с каждым отрядом обязательно польский магичник.

— Почему польский? — хмуро спросил Первуха.

— Оне посильнее наших, говорят.

Дед Силантий, до того слушавший молча, цыкнул последним зубом:

— Как бы, ребятушки, не пришлось нам под того Пожарского бежать.

— Так мы ж свой оброк заплатили? — Первуха растерянно оглядел сельчан.

— Плевать полякам и на твой оброк, и на твоего помещика, — согласился с Силантием Ермол. — Такие рассказы про ихние зверства ходят, ажно мороз по коже.

Про то, как лютовали в русских деревеньках поляки, Микула слушал отстранённо. Ничего в этом особо нового не было. Призрак голодной смерти пугал куда как сильнее. Хорошо хоть, зайцы в силки попадались, к каше приварок. Иначе обеды выходили бы вовсе уж скудными.

25. НОВЫЕ ПРАВИЛА

О ЗАВЕДЁННЫХ ПОРЯДКАХ

Как и предсказывал Фёдор, дела на Драконьем острове шли споро. Правда, с обеда несколько десятков отправились по новым расчищенным площадкам в сопровождении кхитайских отрядов для защиты и помощи в перетаскивании брёвен. Лес по новым местам стоял малохоженный, с некоторыми брёвнами обычными человеческими силами справиться было бы трудновато.

К ужину на двух строительных площадках деревень уже высилось по паре заведённых под крышу изб. Скорость строительства объяснялась тем, что дома эти были по сути конструктором, заготовленным с осени специальными бригадами. Все части были помечены, после чего дома размётаны до состояния наборов, а на новом месте споро собраны. В тонкости я не вникал, но, явившись за бригадой в деревеньку под рабочим названием «вторая», встретил там Змея. Страшно довольного, как, впрочем, во все последние дни.

— Э, ара! Что за день сегодня! Половина — сахар, половина — мёд!

— Удачно пронеслись?

— Не то слово, дорогой! Лучше, чем вчера, мамой клянусь. «Слухом земля полнится», слыхал про такое, да?

— Неужто крестьяне потянулись?

— Лучше, лучше, брат! Помещики потянулись, прямо косяком. Можно сказать, в очередь построились, все хотят от голодных деревушек избавиться, получить вместо головной боли живую денежку.

— Выкупил?

— Канешна выкупил, ара! Даже, по секрету тебе скажу, кое-кто из Тушинского лагеря звонил.