Пожарский 4
Шрифт:
— И ванну, — добавила Звенислава.
Против этого никто не возражал.
АЖИТАЦИЯ!
Наше явление с четырьмя молодыми магами, числящимися в плену, произвело фурор на Драконьем острове.
Со всех сторон сбежалась толпа народу, у которого в жизни очень мало новостей. Суета поднялась страшная!
Горыныч обижался, что его не взяли в приключение. Мы оправдывались, что медлить было никак нельзя — боялись, что сигнал пропадёт — а он как раз затаился где-то!
Юленька-целительница развила бурную деятельность по срочному первоначальному
— Ужас, — честно сказал Горыныч, — я думал, у меня голова сейчас лопнет и придётся запасную отращивать.
У Ваньки и Сергея слегка вытянулись лица.
— Да шучу я! — засмеялся Горыныч. — Чё их отращивать, их же еле прижгли. Князь Горынин, Тихон Михайлович, — отрекомендовался он и по очереди пожал руки растерянным парням, — можно просто «Горыныч», я привык.
— А я Матвей, кот Баюн, — манул, по обыкновению, возник из воздуха, — обниматься необязательно.
— Я так понимаю, этих господ следует внести в список друзей, — спросила каменная голова Горгоны.
— Весело тут у вас! — засмеялся Демигнисов. — Мне нравится.
— Всё правильно, Медуза, — ответил я следящему артефакту. — Андрей! Определи гостям комнаты и выдай необходимое. Господа, обед у нас через полтора часа. Этого времени хватит на то, чтобы немного передохнуть с дороги?
— Вполне! — синхронно ответили парни и удалились следом за разноглазым Андреем.
В УРАЛЬСКИХ ГОРАХ
Почти всю зиму Малуша провела в глубине гор, присматривала за порядком, размещала медные жилы как следует в своём большом хозяйстве. А тут словно кольнуло что-то. Захотелось вдруг посмотреть на солнышко. Что там, на Земле-матушке, делается-то?
Малуша изникла из горной тверди там, где Уральские горы совсем уж сходили на нет, разбегались холмами. Вон и дорога проложена… Тишина-а-а. запустение. Бывалоче, по этому тракту народец так и шнырял, а теперь… Никак, случилось что.
Белый снег нетронутой подушкой лежал на торном прежде пути. Снова словно кольнуло, сильнее, и Малуша поняла, что выманило её на поверхность. Приближалось… нечто. Очень маленькое. С очень большим заложенным магическим потенциалом. Что это ещё, интересно, мелькает в окрестностях её старых гор, в её магической вотчине?
Малуша замерла, сливаясь с придорожными валунами, не выдавая себя ни движением, ни дыханием, ни даже стуком сердца. Она ждала довольно долго. Объект приближался, оставляя за собой посередине дороги едва заметную снежную канавку, будто кто-то невидимый стремительно вёл по снегу пальцем.
Вот сейчас.
Цап!
Молниеносное движение, и шестилапка повисла в стазис-сфере, в пальцах хозяйки Медной горы, оканчивающихся совсем нечеловечьими когтями.
— Так-та-а-ак, — голос огромной малахитовой ящерицы прозвучал, как пересыпающиеся камушки. Она внимательно вглядывалась в глазницы некромыши. — Кощеюшке от Ярены. Срочное-тревожное? М-хм…
Малуша склонила голову движением, которое наверняка напугало бы любого человека. Но шестилапка не была ни человеком, ни вообще живым существом. Поэтому она просто замерла.
— Этак ты ещё месяц кутыряться будешь.
Малахитовая ящерица хмыкнула и открыла крошечное окошко портала, в которое и вытряхнула стазис-сферу:
— Беги.
Шестилапка упала на лёд, присыпанный выглаженным ветрами пронзительно-белым снегом. Ей было всё равно, ослепляет пейзаж или нет. У некроголемов другие чувства. Единственное, что заставило её замереть — мелькнувшая над головой тень. Ворона прыгнула на лёд, убедилась, что перед ней всего лишь кучка костей и улетела. Шестилапка повела носом, определяя местоположения цели, развернулась и устремилась к темнеющей в нескольких метрах деревянной пристани.
НА ВОСТОК
Салтыкова
Вырвавшись из Тушино, Настя на первом же попавшемся перекрёстке свернула на юг. Почему так? Множество раз, сидя на семейных обедах молчаливой тенью, слушала она, как тот или иной реквизиционный отряд наводил свои порядки на прилежащих к Москве северных территориях. Ещё севернее, вроде как, шли земли, оставшиеся в смуте сами по себе, но ходили слухи, что в некоторых хозяйничают поляки, перешедшие на сторону Маринки и требующие в свою долю Псков и Новгород. С Маринкой они теперь были на ножах, так что в подконтрольные вероломной полячке земли Настя не хотела. А Маринка, говорят, засела аж во Владимире, плюс к тому же целится на Суздаль, значит, туда тоже нельзя. И на всё, что в промежутке — тоже. Да не больно-то и хотелось! Родни там нет, друзей тоже. Впрочем, к родне соваться — не вариант, сразу отцу выдадут.
На самый север Настя вообще не хотела, там ещё и шведские корабли мелькали, а шведы русских совсем ни во что не ставят. Попадёшь им в плен — будешь на положении подзаборной девки.
Москва разорена, в сохранившихся домах засели какие-то холопья.
Тула с прилежащими к ней уездами вела свою независимую политику — выходит, на юг тоже путь закрыт.
В Коломне боярский совет! Выцепят, будут потом отца дразнить, выкупа требовать или уступок, с них станется.
Со всех сторон были враги. Оставалось как-то прорваться в сторону Рязани и уходить на восток. Насчёт востока она тоже не была вполне уверена, но там оставалась хоть какая-то надежда. Что будет делать в этих незнакомых себе местах, когда дотуда доберётся, Настя представляла себе плохо. Пока её гнал безотчётный страх и желание оказаться как можно дальше от источника этого страха.
По мере удаления от Тушино исчезли всякие признаки живого человеческого существования. Ни огонька жилища, ни встречной машины. Басмановская зверюга уверенно ревела мотором, пожирая километр за километром. Время от времени трасса делала повороты, и это вскоре научило Настю быть вдвойне осторожной. После того, как за очередным дорожным изгибом из темноты внезапно вынырнула перевёрнутая телега с задранными кверху оглоблями. Настя вскрикнула и обрулила её по обочине. Показалось, или рядом с колёсами лежали припорошенные снегом тела?..