Пожиратель женщин (Сборник)
Шрифт:
— Это, наверное, привело в восторг Дункэна?
— Да, все там меня оценили, кроме Патриции. Она меня лупила по башке.
— По башке? Почему по башке?
— А потому что я ее носил на своем плече. Спокойной ночи, старина.., Я не жалею, что уехал из Томинтоула... В Лондоне здорово веселятся.
Затуманенным взглядом Сэм смотрел, как поднимается по лестнице этот странный шотландец, который измордовал инспектора Ярда, играл на волынке в «Гавайских пальмах» и носил Патрицию у себя на плече. Патрицию, с которой Дункэн не спускал глаз!
На следующий день, в восемь часов вечера, Малькольм Макнамара
— Тут еще бабушка надвое сказала...
Торнтон был покрепче, он пожал плечами:
— Тьфу! Эти верзилы бывают как кисель!
Блэки был постарше, поэтому пробурчал:
— Не тот случай!
Пока Малькольм ждал Патрицию, он съел три сосиски и выпил полбутылки виски. Такой из ряда вон выходящий клиент заинтересовал хозяина Джима ля Шуэтта, и он решил к нему подойти:
— Вы, с позволения сказать, проголодались, сэр, не так ли?
— Проголодался? Мы об этом поговорим чуть позже, когда начнем ужинать с приглашенной мною дамой.
— Если я правильно понял, после этих сосисок вы хотели бы еще поужинать?
Теперь настала очередь шотландца удивленно взглянуть на него:
— Вы шутите, старина, или как? Да это так, на один зубок положить, чтобы скоротать время... А что у вас есть?
Макнамара заказал столько, что этого хватило бы если не на роту, то уж на четверку хороших едоков точно. И снова принялся за сосиски и, конечно, за виски. В восемь тридцать появилась Патриция, уступив в который раз воле Дункэна. Малькольм бросился ей навстречу, взял за руку и проводил к столу.
— Ну вот, крошка, видеть вас — это настоящий праздник! Я так боялся, что вы не придете...
— Почему же?
— Потому что вы так элегантны, так изящны, не то что я... верно? Я же не слепой, зачем обманываться, понимаете?.. Но только когда любишь...
Несмотря на подавленное состояние, она не могла не улыбнуться.
— Бедный вы мой друг, ну что вы будете делать со мной в Томинтоуле?
— Как что? Вы будете матерью моих детей!
— Скажите честно, Малькольм, вы видите меня там?
— Ну, может быть, не такой, какая вы сейчас... Если вы приедете со мной, то мы от вокзала пойдем пешком... Неподалеку от места, где я живу, есть родник. Я ополосну вам лицо родниковой водой, ну, умою, что ли... И вы станете чистой-чистой. И тогда мы начнем жизнь сначала...
Все посетители разом оглянулись на великана, когда Патриция заплакала навзрыд. Он обнял ее одной рукой и привлек к своему плечу, заверив окружающих:
— Она разволновалась...
Джим ля Шуэтт, все еще полный сомнений, поинтересовался:
— Я вам все-таки подаю ужин?
— А как же!
— Просто я вижу, в каком состоянии дама...
— Вот именно, старина, вот именно. Ей нужно как следует поесть в таком состоянии!
Хозяин на мгновение оторопел, потом в его глазах появился проблеск, и он, понимающе улыбнувшись, поклонился мисс Поттер:
— Мадам, разрешите мне поднять бокал в честь вашего будущего малыша!
У Патриции перехватило дыхание, и она покраснела до ушей, Малькольм прыснул, а трое убийц удивленно спрашивали друг друга, что бы все это могло значить.
— А теперь, Патриция, вы, может быть, мне расскажете, что с вами происходит?
— Так... все, что вы мне наговорили, а тут еще этот идиот...
— Да, он, пожалуй, поторопился, здесь я согласен.
Она прикрыла своей рукой его руку:
— Малькольм, не надо меня любить. Я не стою этого.
— А вот об этом судить только мне...
— Если бы вы знали...
— Я ни о чем не спрашиваю...
— Я не уроженка Лондона... Я родилась в Уэльсе. Родители мои были крестьяне, бедные, горемычные крестьяне, и мне пришлось в шестнадцать лет уехать из дома и. зарабатывать самой на жизнь. Я нанималась на работу одна тяжелее другой, перепробовала целую кучу занятий, а год назад встретилась с Джеком Дункэном... и здесь я пала, ниже некуда... Дункэн просто подонок... а Девит — убийца...
— Но если Дункэн вами так дорожит, то почему он разрешил вам встретиться со мной?
Он увидел, как она заколебалась, а потом прошептала:
— Я не могу ... он меня убьет... я не могу...
— А может быть, вы слегка преувеличиваете?
Она едва слышно произнесла:
— Там, самое страшное... был один полицейский, он напал на след Дункэна... и еще одна девушка... Я им сказала... и тогда он меня избил...
Как бы ей хотелось набраться смелости и все ему рассказать, все объяснить, описать свое окружение, жить в котором ее заставляют страх и собственная низость. Ее вдруг охватило жгучее желание очищения перед этим простым человеком, привыкшим к ветрам Шотландии, который умеет жить легко... Да, он прав, таких девушек, как она, он никогда не видел в Томинтоуле, и это к лучшему, ради него же самого. Этот наивный великан легко ловится на женские прелести, но если бы он знал, что скрывается за фасадом... Патриция даже сердилась на Малькольма за то, что из-за него она поняла степень своего падения. Из-за него она вспомнила вкус воздуха, которым когда-то дышала, веселую беготню по холмам и беспечный смех вечерних посиделок. Внезапно она почувствовала себя старой-старой... а тут еще этот чудак, который глядит на нее с восхищением и воображает, конечно, что она к нему тоже неровно дышит. А она здесь только для того, чтобы занять его часов до одиннадцати — одиннадцати тридцати и затем отдать в руки людей Джека. Она была сама себе отвратительна и вместе с тем не находила точки опоры, чтобы набраться смелости и предупредить его. Он уедет тогда в Томинтоул, а она... она останется здесь наедине с теми. При мысли о том, какую судьбу ей уготовят, ее охватывала дрожь.
— О чем вы думаете, Патриция?
Она посмотрела на него так, будто он находился далеко, очень далеко, совсем в другом измерении.
— Ни о чем.
— Вы знаете, вы чертовски хороши, когда думаете ни о чем!
Джим ля Шуэтт, подавая блюда, старался не говорить с мисс Поттер. Глядя на такую гору еды, молодая женщина воскликнула в изумлении:
— Вы ждете много народу?
— Я? Только вас, и больше никого! Я так доволен, что вы здесь ради меня одного!
— Но... куда столько?