Пожиратель
Шрифт:
15 апреля 2006 года, 19.30
За четыре часа до того, как отец Филиппо покрылся испариной, почувствовав себя странно. Ужасно виноватым
Быстро юркнув в квартиру с опущенной головой, Филиппо попытался без ущерба здоровью преодолеть короткий путь по коридору прямиком в свою комнату, проскочив мимо открытой двери кухни, откуда доносилась монотонная телевизионная речь.
— Подонок! Когда надо быть дома?! — прогремел голос отца, и удар ладони о деревянный топчан подчеркнул его отвратительное настроение.
— Хоть сегодня не орите. Понял, Иво?! Я совсем чокнулась с вами.
Филиппо очень медленно подошел к порогу кухни, видя, как рассеивается всякая возможность политического убежища. Выглянул
— Мы гуляли с друзьями. У нас каникулы…
— А мне какое, на хрен, дело, что у вас каникулы?! У меня же не отпало желание есть! И ты пока живешь с нами под одной крышей, будешь жрать в то время, которое мы укажем!
Иво стал темно-лиловым, и в кухне, как и в каждой комнате, где он останавливался более чем на пару минут, распространился кислый запах затхлого вина, вызывающий у Филиппо дрожь, потому что всегда предшествовал побоям. Именно в этот момент мальчик сменил выражение страдающей жертвы и сжал кулаки, готовый при необходимости продемонстрировать молодые острые зубы хищника.
— Я всего на полчаса опоздал.
— Действительно, Иво, он опоздал всего лишь на полчаса, он же ребенок. Я наливаю суп?
— Не лезь не в свои дела, и хватит его постоянно защищать!
— Я только на полчаса опоздал.
Иво вскочил, опасно качнувшись назад, и, восстановив видимость равновесия, заорал:
— Да ты же лодырь, наглый и неблагодарный! Ты учишься? Нет! Работаешь? Не-е-ет!
— Иво, хватит! — выкрикнула мать в истерическом припадке, зажав уши руками.
Иво рухнул на стул и замолчал. Филиппо сопел, сжимая кулаки. Прошло несколько месяцев после ломки голоса, но сейчас, хоть он и старался удержать новый тембр, слова опять прозвучали пронзительным писком:
— Я не лодырь. — Именно это слово морально ранило его. Лодырь. — Я много чего умею делать и могу научиться много чему.
— Что ты говоришь! Вот так новость! Ну-ка, ну-ка, послушаем — и что же ты умеешь делать?!
Филиппо сглотнул, но ком, стоявший в горле, не исчез, наоборот, он разбухал и уплотнялся. И к тому же снова вернулся этот дурацкий детский голос.
— Я… я разбираюсь в компьютере.
Иво мельком взглянул на сына, потом хмурое выражение исчезло, складки на лбу расправились, и вульгарный грубый смех исказил его черты.
— Ха-ха-ха, компьютер! Черт, парень, да у тебя не все дома!
Потом опять посерьезнел, похолодел. Посмотрел сыну прямо в глаза, нащупывая слабое место, чтобы ударить побольнее. Филиппо пытался выдержать этот натиск. И у него получилось бы. Если бы только не вмешалась мать:
— Компьютер? Какой компьютер? И ты называешь компьютерные игры делом? С ума сойти, Филиппо, отец прав, спустись на землю.
В этот момент отец улыбнулся — незаметно, но улыбнулся. И Филиппо опустил глаза. Он себя не простит. Он потерпел поражение. Наверное, тогда он и решил подставиться. Поплатиться, заслуженно пострадать за то, что струсил. Но заодно и ранить в ответ — совсем как пчела, которая перед смертью оставляет в теле жертвы ядовитое жало.
— Я не могу так рано ужинать. В этот час никто не ужинает. Вы так рано едите только потому, что тебе не терпится напиться. Ты же алкоголик.
Филиппо услышал, как тишина, воцарившаяся после его слов, с грохотом разбивается о стены. Иво хлопал глазами, еще не веря, что сын действительно посмел сказать такое. Потому что Филиппо должен был зареветь, например, или закрыться в своей комнате, или, еще лучше, сесть за стол и есть, опустив голову, в гробовой тишине; он все что угодно мог сделать, только не отвечать. Тем не менее Иво услышал сказанное, и больше всего его задело то, что эти слова шокировали его настолько, что он не успел заткнуть рот бесстыжему сыночку, прежде чем тот закончил фразу. Иво вмиг набросился на Филиппо, хлестанув его по лицу жесткой ладонью. Отец готов был сыпать оскорблениями, но чем яснее осознавал, что ни одно из этих оскорблений не унизит сына
Филиппо хохотал. Из правого угла рта сочилась струйка крови, а Филиппо хохотал. И не защищался.
— Знаешь, что я сегодня сделал, пап?
Иво пришлось слушать.
— Хорошенько поиздевался над сыном Монти, он ведь умственно отсталый, черт его подери, а потом…
Молчание.
— Потом я велел Луке показать ему, как надо онанировать, а потом я вздул этого придурка, избил сукиного сына и плюнул ему в лицо! Он ведь всего лишь дебил!
Он снова захохотал, затрясся в истерическом хохоте, до колик, так что его тело совсем перестало подчиняться ему. Отец повернулся к матери, пытаясь найти хоть какое-то объяснение, но встретил такой же изумленный взгляд. Филиппо еще раз хлестко выкрикнул:
— Бей еще, еще, давай! Покажи мне, как надо, на хрен!
Он кричал мужским, глубоким голосом, который наконец прорезался в его горле.
Растерянный, испуганный, отец молча повернулся, пошел, шатаясь, по коридору и скрылся в спальне. Мать посмотрела на сына как на странное пятно на полу, тоже повернулась и исчезла в кухне.
Филиппо продолжал смеяться до тех пор, пока за родителями не закрылись двери. Потом наступила тишина. Ком в горле растворился, и Филиппо заплакал. Поднялся, держась за живот, отер левым рукавом струйку крови, текущую из губы, вышел из дому, сел на велик и поехал к парку, никуда не спеша и ни о чем не думая.
15 апреля 2006 года, 23.45
Иво рассказал криминальной полиции, скорее чтобы отвести душу, чем из чувства долга, что тем вечером они с сыном сильно поссорились, но не более обычного.
— В этом вы можете быть уверены, господа.
Он подчеркнул это. Конечно, Филиппо вел себя не так, как всегда, поскольку не смолчал. Но это Иво придержал для себя. И к тому же мысль вспыхнула слишком быстро, чтобы проникнуть в сознание. Как искра.
Агент криминальной полиции вновь вежливо отступил, чтобы не чувствовать запаха перегара. Иво настаивал, что сын и правда встал на плохую дорожку, очень плохую, так как у семьи нет денег, а он только и делал, что сидел за компьютером и даже потратил все свои сбережения на его покупку! Чтобы заниматься чем? Играть в игры! А он что мог с этим поделать? Они и с женой об этом говорили.
Потом Иво заплакал, и наконец-то можно было отойти от него подальше и отправить домой, пока другие люди в великолепных белых комбинезонах стиля «Космическая одиссея-2001» усердно продолжали искать улики, следы, вещественные доказательства с высокой вероятностью не найти их вовсе.
15 апреля 2006 года, 22.00
Уже более двух часов Филиппо наворачивал круги на своем велике, объезжая вдоль и поперек все укромные места парка Мареккья, тщательно избегая любой живой души. Он видел, как сосны и клены, отбрасывая длинные тени, под стать настроению, прятали его под черным покрывалом. Он чувствовал, как вышелушивались мысли из его головы, прервавшиеся некоторое время назад. Конечно, он мог показаться лодырем. Никто ни разу не удосужился с ним поговорить. Даже если бы это случилось, он, может, и не стал бы разговаривать. Можно себе представить: какой-то там сукин сын, как он, хочет быть инженером в области информатики. От одной только мысли довериться кому-либо он заливался краской. Выйдя из задумчивости, он заметил, что опять съехал со своей виа Рондине, перпендикулярной Ковиньяно; он вернулся на улицу, где жил, и снова неосознанно сбился с пути. Попозже он влезет домой через окно, как уже случалось. Потом Филиппо подумал, что этот вечер был особенным.