Пожиратели гашиша
Шрифт:
– АЛЛААКБАР!!!
Я замер, с трудом переводя дыхание. Отголоски крика еще звенели в ушах. Концентрация была настолько велика, что я едва не потерял сознание. Я пошатнулся и ухватился за стену. В голове шумело, перед глазами висел оранжевый туман. Я сделал несколько шагов, споткнулся обо что-то и начал падать, в последнюю секунду вцепившись в перила.
Чисто интуитивно я почувствовал, что если останусь здесь, то обязательно умру.
Я побрел по ступеням, вяло соскальзывая каблуками. Кое-как преодолев пролет, жадно припал к окну, разбитые стекла которого позволяли проникнуть легкому ветру. Глоток свежего воздуха подейстАовал как нашатырный спирт, голова сразу прояснилась.
Я вышел из парадного, голова кружилась. Припаркованный у крылечка зловещий "фольксвагенпассат" вызвал лишь мимолетный всплеск настороженности - жизненной энергии уже ни на что не осталось. Если бы ко мне сейчас подошел какой-нибудь оставленный на стреме хашишин, я бы вряд ли смог оказать ему сопротивление... Да что там - меня мог зарезать даже маленький ребенок. К счастью, все приехавшие помчались наверх, не позаботившись о резерве. Ну и слава Богу!
– Илюша!
Голос пригвоздил меня к месту.
– Илюшенька, что с тобой, сыночек?
Я медленно обернулся и едва не заплакал от радости. Мама! Она выходила из-за угла, держа в руках две большие сумки. Я побрел к ней, с трудом переступая ватными ногами. Должно быть, у меня был исключительно странный вид (хорошо еще, что Кинжал догадался спрятать) - мамино лицо стало очень озабоченным. Я обнял ее, с, души словно камень свалился.
– Хоть с тобой все в порядке, - прошептал я.
– Ты опять что-то натворил?
– строгим учительским тоном спросила она.
– Пойдем отсюда скорее.
– Я взял ее за руку и перехватил сумки.
– Ну пожалуйста, пойдем.
Я отвел ее на свою квартиру, стараясь ничего не объяснять. Да и что я мог рассказать, не боясь показаться сбрендившим? Жизнь моя в последнее время совершенно перестала хоть сколько-нибудь походить на нормальную человеческую, о которой я мечтал раньше... А когда было это "раньше"? За один только сегодняшний день уже показалось, что я постарел на годы.
Глянув в зеркало, я заметил, что это далеко не метафора. Инцидент с арабами измотал меня так, словно я год без перерыва на народных стройках вкалывал и в бараке ночевал: щеки ввалились, глаза запали, нос заострился. Впрочем, говорят, что на химии в кислотных цехах морды похуже бывают.
Мама распереживалась по поводу моего плачевного состояния и даже не стала вдаваться в суть моих приключений, которые я особенно и не расписывал.
Одно было ей ясно: сын много трудится, плохо питается, мало спит. Поэтому она сразу заняла кухню и принялась активно готовить, врубив четыре конфорки разом. Я даже кофе не мог сварить, в котором нуждался сейчас больше, чем в сытном обеде. Для укрепления сил я дерябнул сто граммов коньяка, и мне стало хорошо. Главное, что с мамой было все в порядке, она даже не подозревала, каким чудом избежала смерти, а самое страшное заключалось в том, что не арабов я теперь опасался, .а себя. Я вспомнил, как непроизвольно вытянулась рука, словно ведомая изнутри чем-то чужим, проникшим в мое тело и занявшим его, как горный ручей заполняет трещину в скале, прокладывая новое русло; странное ощущение напряженности и движения стремительно летящего вперед жесткого и твердого потока, когда собственное поведение становится неподконтрольным. Это была Сила, данная мне Предметами Влияния. Я машинально посмотрел на Перстень
Кажется, мне не потребовалось долго уговаривать маму остаться у меня и не ходить домой на ночь глядя. Она быстро согласилась, сославшись на то, что хоть немножко сможет обо мне позаботиться.
– Посмотри до какого состояния ты себя довел, - укоризненно сказала она, когда я расправился с ужином.
– Я с Мариной опять сошелся, - буркнул я в ответ, чтобы перевести разговор на другую тему.
– Мариночка хорошая девочка, правильная, - улыбнулась мама.
Такой предмет, как моя личная жизнь, интересовал ее куда больше, чем мое физическое состояние.
С Мариной, кстати, она уживалась на старой квартире превосходно, несмотря на бытующие предубеждения против невестки. Правда, мои отношения с Маринкиной мамой оставляли желать лучшего, да и с тестем возникали проблемы. Ее родители считали меня тунеядцем и при случае не упускали возможности воткнуть пару шпилек. Закончилось все, в результате, разводом буквально за месяц до нашей с Есиковым поездки под Псков, то есть до того, как я немного разбогател...
– Украшения, сынок, ты теперь все время носишь?
– Агха.
– Я машинально поднял правую руку.
– Ношу. Они красивые.
– На антиквариат перешел?
– с непонятной грустью заметила мама. Раньше ведь даже обручальное кольцо редко надевал.
Ее интерес меня очень неприятно удивил. Что я ношу - это дело моего вкуса, и совершенно незачем влезать в область моих пристрастий. Однако с мамой я постарался быть максимально вежливым.
– Раньше я много работал с землей, - ответил я, - ты же знаешь, раскопки, грязь часто под кольцо забивалась, да и пальцы распухали от возни с лопатой, а теперь я, как видишь, отдыхаю. Могу позволить себе поносить драгоценности. Будут мешать - сниму.
У меня, конечно, в мыслях не было снимать Перстень или Браслет - это все равно что отрезать, например, палец.
– Тебе это не пошло на пользу, сынок, - тихо заметила мама.
– Что не пошло?
– Твои украшения. Сразу, как ты их нашел, у тебя начались все несчастья. Василия Петровича убили, потом Георгия, ты сам с лица спал за последнее время. Не от хорошей ведь жизни.
– Ладно тебе, мамочка, - раздраженно ответил я.
– Издержки профессии. Трудности у всех бывают, кому сейчас легко? А я все-таки разбогател. Нет, увидев, что мама покачала головой, я стал ее убеждать, - серьезно разбогател - так, что на всю жизнь хватит. И Марина об этом знает. На самом-то деле все хорошо!
– Вот только по правде бывает не все так гладко, как на самом деле.
Мамин скептицизм меня задел. Не верит, и не надо! В конце концов, она отчасти права. Пусть остается при своем мнении, пока реальные деньги не убедят ее в обратном, действительно крупные дейьги, а не то, что я время от времени подкидывал от щедрот.
– У меня действительно сейчас полный порядок, - заверил я.
– Мне ведь главное, чтобы ты был здоров, - вздохнула мама.
Она мне не верила. А я себе?
Я себе верил.