Пожиратели гашиша
Шрифт:
ПРИМЕЧАНИЕ: отрицательное воздействие излучения, исходящего от обнаженного клинка кинжала, отмечено ассистентом, у которого в тот момент существенно увеличился диаметр зрачка, а на лице выступили крупные капли пота".
Это была последняя запись Афанасьева. Видимо, он прервался и занялся чисткой нагрудника, потом пришел Валера, а потом Петровича убили. И все же он основательно зацепил меня. Тут уж речь шла о профессиональном самолюбии, и я готов был бороться за достоверность своей гипотезы. Я полагал, что вещи были спасены из рук недругов одним из уцелевших членов
Тут я одернул себя. Что толку распускаться, пользы от этого никакой, только нервы истреплешь.
Петровичу ничего не докажешь, да и нужно ли? Я отложил дневник и достал из серванта коньячный бокал. Глупости это и дурацкие предрассудки, что нельзя пить одному. Регулярно - да, но регулярно хлестать вообще не рекомендуется. А так вот, раз в три месяца распить бутылочку хорошего коньяка, дабы расслабиться и предаться философским размышлениям, - почему бы и нет? А один я или в компании, это совсем не важно. С моей тягой к спиртному спиться мне не грозит.
Я откупорил бутылку и налил себе на два пальца светлой янтарной жидкости. Затем согрел бокал в ладони и стал обонять. Аромат был достоин коньяка класса V. S. О. Р. Я еще немного подождал и попробовал. Превосходный напиток. Я люблю французские коньяки за их свойство стимулировать мыслительный процесс. Водка отупляет голову и делает агрессивным, а коньяк, наоборот, настраивает на философский лад, что мне от него, по большому счету, и надо.
Я выпил один бокал, налил другой и прошелся по комнате, любовно обозревая стеллажи с книгами.
Это моя вторая библиотека. Рафинированная, академическая, строгая. Жюль Берн и Луи Буссенар стали неинтересны. Когда какой-то автор становится неинтересен - это признак взросления. Скажи мне, что ты читаешь, и я скажу, кто ты. Ну, в данном случае все ясно: коммерческий археолог, разведен, детей нет. На стеллажах еще оставалось много пустых полок. Я улыбнулся и нежно провел пальцами по корешкам. Борхардт, Дэвис, Струве, Морган, Матье. Золотой саркофаг Тутанхамона. Я люблю тебя, жизнь, какая бы ты ни была! Впрочем, жаловаться, по большому счету, не на что. Я нашел свое место, цель избрал еще в раннем детстве, теперь только идти да идти. И я иду. Трою, конечно, не откопаю, но...
На библиотеку Ивана Грозного и без меня охотников хватает, также как и на янтарную комнату, тут все поделено на сферы влияния - Москва, Прибалтика и человеку со стороны делать нечего. Создано даже акционерное общество "Золотой галеон", специально предназначенное для поиска затонувших судов. Так что рыться мне и рыться в безвестных могильниках, ведь нарыл же я сокровища ас-Сабаха.
Кабы только не на свою голову. Эх, Петрович! Другого такого партнера мне не найти. Специалист экстра-класса, таких профессионалов единицы. А какое чутье! Всего-то раз и поработали вместе, а результат я уже записал как свое акмэ.
Марию Анатольевну забывать, конечно, нельзя.
Мне бы ее связи! Но светить раритеты перед незнакомыми людьми я, пожалуй, не буду. А вот перед знакомыми вполне можно. Заодно имидж удачливого кладоискателя укреплю, А Афанасьевой подкину тысяч десять зеленых, это все ж лучше, чем делить выручку пополам в случае нашего сотрудничества.
Связи связями, но, когда речь идет о сотнях тысяч долларов (в иных цифрах я свою находку уже не оценивал), потенциальными связями можно и пренебречь.
Я наполнил опустевший бокал и набрал номер старого приятеля одноклассника Гоши Маркова.
В школе мы как-то не очень дружили, но потом, когда я вплотную занялся коммерческими раскопками, - сошлись. Гоша был хорошим реализатором, его отец имел много знакомых в среде коллекционеров, а страсть к антиквариату у них фамильная.
Я добывал, Гоша перепродавал, так мы и жили.
Кое-что он иногда брал для себя, как правило, монеты, но в основном грелся на посредничестве. И грелся, по всей видимости, неплохо.
Гоша взял трубку сам: - У телефона.
– Привет паразиту общества от деклассированного элемента.
– А, это ты, - Гоша узнал и обрадовался. Он всегда радовался, когда я звонил.
– Как съездил?
– Не без результата. Это и хотелось бы обсудить.
– Ты зайдешь или мне подъехать?
– Лучше подъехать, - сказал я, давая понять, что хочу поразвлечь его не мелким хабаром.
– Кстати, у меня едва початая бутылка мартеля "Медальон"...
– Ты в своих стилях.
– ...Так что по дороге шоколадку купи.
– О'кей, еду.
Гоша появился через двадцать минут. Как всегда, в новом, с иголочки, костюме. И был бы он похож на салонного француза, если б не характерная, по типу самурайской, прическа в виде закрученного пучка волос на затылке. В свое время папа Марков отдал сына в престижную по застойным годам и еще не подпольную секцию каратэ, где Гоша проявил талант в гибкости и быстроте движений, а попутно получил прозвище Самурай.
– Привет.
– Ну, привет, привет.
– Я закрыл за ним дверь.
– Тапочки надевай. Проходи.
– Видел мою новую птичку?
– Которую, белую "девять"?
– Машины были У Гоши второй страстью после антиквариата.
– У тебя под окном стоит, взгляни.
Я посмотрел в окно. Внизу, точно под ним, был припаркован новенький коричневый, похожий на машину из будущего, "понтиак-трансспорт".
– Ого, да ты крутеешь!
– Не без того, растем-с, - самодовольно промурлыкал Гоша.