Пожиратели огня (худ. В Слаук)

Луи Жаколио (1837-1890) был одним из популярнейших авторов приключенческого романа во Франции конца XIX века. Не меньшей популярностью пользовались его книги и в России. Произведения Жаколио высоко ценил, в частности, П. И. Чайковский. Они неоднократно переводились

на русский язык, издавались и собрания сочинений. Однако после войны единственной книгой Жаколио, выходившей у нас в стране (в сильно сокращенном переводе), был роман «Берег черного дерева и слоновой кости».

Популярность Жаколио в немалой степени обеспечена хорошим знакомством с теми странами, которые описаны в его книгах, и с теми типами людей, которые появлялись как в жизни, так и на страницах его романов.

Луи Жаколио родился в 1837 году во французском городке Шароле, получил юридическое образование и на долгие годы покинул Францию. Он путешествовал по Индии и Океании, был судьей во французских колониях в Африке. Вплотную познакомился с практикой колониального владычества Великобритании, Португалии, собственной страны.

По возвращении на родину Жаколио начинает писать. Поначалу это были основанные на непосредственных впечатлениях книги о его путешествиях по Индии, в которых содержалось, пожалуй, не меньше приключений, чем в последовавших за ними романах.

Книги «Путешествие в страну баядерок» (1873), «Путешествие в страну слонов» (1876), «Путешествие в страну факиров-очарователей» (1880, рус. пер. 1910) имели успех. Наряду со старшим своим современником Жюлем Верном Жаколио удовлетворял тягу своих читателей к необычному и сообщал полезные в эпоху колониальных завоеваний сведения об экзотических странах и народах. Приключенческие романы Жаколио также пришлись по вкусу читателям. «Пожиратели огня», «Сердце джунглей» (1888, рус. пер. «В трущобах Индии», 1890), «Затерянные в океане» (1893, рус. пер. 1910) получили популярность, которая пережила писателя.

Жаколио много и весьма серьезно занимался сравнительным исследованием индийской и христианской мифологии, опубликовал по этой тематике несколько книг, в том числе неоконченную «Естественную и общественную историю человечества» в двух томах (1884).

Умер Жаколио во Франции в 1890 году.

Роман «Пожиратели огня» (1887, рус. пер, 1910), сюжет которого составляют приключения в Австралии, Америке, Европе, России, вечная борьба добра и зла, интересен во многих отношениях. Здесь ясно видны и склонность автора к этнографии, и недостаточная в ту пору изученность дальних стран — вспомним хотя бы удивительных животных Австралии, среди которых попадаются и явно легендарные, описанные скорее всего со слов какого-нибудь Дика Лефошера. А уж русские главы вполне способны вызвать улыбку своей «развесистой клюквой». Увы, в этом отношении Жаколио был не одинок. Просторы России населяли для него не менее необычные люди и животные, чем противоположную сторону земного шара. Ту же русскую экзотику можно было, к примеру, встретить и в романе Жюля Верна «Михаил Строгое».

Однако можно найти не одного ученого, писателя, деятеля культуры, который зачитывался в детстве растрепанными томиками полного собрания романов Жаколио издания П. Сойкина. Наряду с другими они несли читателю веру в честь, мужество, силу науки и человеческое братство. Делают они это и сейчас.

В конце апреля в доме, занимаемом молодым атташе Французского посольства, графом Оливье Лорагюэ д'Антрэгом, был большой съезд: молодой граф давал прощальный холостой обед своим друзьям, так как на другой день должна была состояться его свадьба с прелестной дочерью генерала Васильчикова. Весь цвет петербургской блестящей молодежи был здесь налицо.

В конце обеда, за шампанским, начались тосты. Последний был провозглашен отставным казачьим полковником Ивановичем.

— Я пью, господа, за здоровье счастливейшего человека, которого когда-либо знал, — проговорил он, смотря на жениха, — и да ниспошлет ему Бог дальнейшей удачи во всех делах!

Если бы кто-нибудь обратил внимание на тон, усмешку и загадочный взгляд, которыми сопровождалось это доброе пожелание, тот был бы поражен. Но никому до таких тонкостей не было дела, и все усердно пили вино, радушно разливаемое хозяином.

Да и действительно, молодой граф Лорагюэ мог считаться баловнем судьбы. Владетель хорошего состояния, аристократ по рождению, он едва имел двадцать шесть лет; здоровый, хорошо сложенный, сильный и ловкий во всех телесных упражнениях, симпатичной наружности и одаренный прекрасным характером, Оливье всегда был украшением того кружка знакомых, где вращался.

Не мудрено, что он быстро пленил сердце дочери генерала, гордой и непобедимой доселе красавицы.

Когда все гости разъехались, молодой граф поспешил в дом своей невесты. Молодая княжна Васильчикова была одна из красивейших девушек Петербурга и чуть ли не первая по уму, образованию и сердечным качествам при петербургском дворе. Она, можно сказать, являлась олицетворением мечты любого молодого человека, думающего избрать себе подругу жизни. Но из числа всех ее многочисленных поклонников выбор княжны пал на молодого графа Оливье д'Антрэга, а ее отец, дав дочери свободу выбора, не противился ее желанию стать женой молодого дипломата.

Последний вернулся домой в этот вечер сильно озабоченный, так как его невеста показалась ему менее веселой, беспечной, нежели обыкновенно. Какое-то облачко легло на ее лицо, и он напрасно старался рассеять его, развеселить ее своими шутками, дружеским разговором и мечтами о близком счастье и предстоящем браке.

Войдя в свою спальню, Оливье заметил на маленьком столике у кровати запечатанный конверт; сердце его забилось под влиянием какого-то тревожного предчувствия, когда он дрожащей рукой сорвал конверт, и взгляд его упал на большой лист бумаги, украшенный необычайного вида печатью, в центре которой ясно выступали два скрещенных между собой кинжала. Письмо содержало всего несколько слов, написанных печатными буквами, очевидно, для того, чтобы замаскировать почерк.

«Французский коршун еще не держит в своих когтях русскую голубицу.

Невидимые».

Эта фраза, очевидно, относилась к его будущей свадьбе.

Как конверт попал к нему в комнату? Кто и с какою целью желал помешать ему жениться? Эти вопросы вереницей закопошились в голове графа. Но сколько он ни напрягал свою память, никак не мог разгадать этой тайны. Чтобы получить какие-нибудь сведения, граф позвонил своего слугу.

Лоран тотчас явился на зов.