Пожиратели
Шрифт:
В поезде, в глухом черном туннеле, мерный стук колес подминал под собой Матвея, и мужчина, подперев голову руками, склонившись вниз, думал, думал, думал…
Эти паразиты, кто они такие? Откуда взялись? Они – инопланетяне или выведенные военными роботы? Биологическое оружие? Они созданы для изощренного убийства?
Матвей смог бы понять все что угодно, объясни только цель.
Смог бы понять, что паразиты – это руки для истребления человеческих жизней, для пыток, это холодильники людской совести – объясни только цель.
Любое
– Я умер? – шептал мужчина. – Или в коме? Или, правда, сошел с ума?
Матвей поднял голову, закрыл глаза и легонько ударил себя по щеке. После, он, посмотрев прямо перед собой, столкнулся взглядом с существом напротив. Именно существом.
Глядя на его огромную голову и запавшие глаза, Матвей, ничего не понимая, снова ударил себя по щеке. Наваждение не исчезло.
Существо, не отводя глаз, удивленно приподняло что-то наподобие брови.
Матвей, хохотнув, снова ударил себя по щеке.
Существо забило длинными болезненно-белыми щупальцами по коленкам, высказывая неуют.
Начиная соображать, Матвей повернул голову направо.
Вмиг места в вагоне заняли странные существа различных видов: студенистые, змеевидные, похожие на улиток. По сравнению с ними – даже с карликовыми и непропорциональными – человек выглядел субтильным сгустком прижившихся к каркасу мышц, не более.
Матвей взглянул налево, ловя зеркалом глаз целый ряд сидений, занятый одинаковыми существами – с телом человека и большим голубым глазом вместо головы. Белая сосудистая шейка служила им вместо шеи, а висевшая комком кожа раньше была человеческой, ныне разорванной головой. Свалявшиеся же волосы, как ожерелье или легкий шифоновый платок, украшают надутые мужские и опущенные женские груди.
В одночасье поезд превратился в бесплатный паноптикум.
Матвей с опозданием почувствовал болезненный толчок в районе сердца – пропущенный удар кулаком – и сбой дыхания. Он медленно поднялся с места и, не оставаясь незамеченным для соседа напротив, подошел к дверям.
– Паразиты, – проскулил Матвей. – Это паразиты.
Синий железный червь, с наполненным пассажирами брюхом, бежал по рельсам в узком подземном туннеле. Иногда в окнах рябили желтые светильники, да оглушал шепот шума из-под колес.
Матвей изнывал от ожидания, сжав плотно прижатые к ногам кулаки. Он в эпицентре тварей, готовых сожрать человека в любой момент, и не брезговал страхом. Наоборот, страх вином растекся по телу, деревенея в конечностях.
Мужчина нервно застучал ботинком по полу, через отражение прозрачной двери с полустертой надписью заметив изучающий взгляд запавших бесцветных глаз.
Воображение услужливо нарисовало животный прыжок паразита с выпущенными когтями и обнаженным оскалом и, конечно, кровь. Кровь, фонтанирующую из разорванной шейной артерии.
Однако оказалось довольно забавным то, что даже в такой дикой ситуации Матвей не хотел потерять лицо, вел себя сдержанно и вежливо, что выглядело абсолютно нелепо по сравнению с тем, что происходило за его спиной. То ли из-за расшатанности нервов, то ли из-за чего-то еще, но, скользнув по своему ничего не выражающему лицу в очередной раз и сфокусировав взгляд за собой, Матвей улыбнулся.
Все звуки в поезде: писк, вой, скрежет, постукивание колес по рельсам – слились в одну ужасно неритмичную какофонию, раздражающую барабанные перепонки. Казалось, все поет про неистовую смерть и насилие. Насилие. Благодать тела.
Весь человек – одна сплошная боль, тогда жизнь и есть насилие, а значит, смерть воспевает жизнь, а жизнь воспевает смерть.
Мельком ловя движения паразитов, их прыжки по поручням и вспыхивающие то тут, то там драки, тут же привлекающие зрителей, которые услужливо подвывали или постукивали лапами по сиденьям, Матвей вздрагивал, представляя в каждой уродливой твари свой конец.
Однако паразиты не обращали внимания на заблудившегося человека, полностью увлекшись свои безумием. Они попусту баламутили воздух и, сотрясая червя изнутри, предпочитали терзать друг друга.
«Здесь мой конец», – простодушно продолжал думать Матвей.
Наконец в громкоговорителе объявили станцию, и туннель сменился на платформу с размытыми силуэтами. Никогда еще Матвей так не молился увидеть людей, впечатавшись лицом в стеклянную дверь.
Поезд медленно останавливался, мужчина выдыхал горячий пар.
Постепенно взгляд стал цепляться за человеческие фигуры, и под громкий вздох облегчения, вырвавшийся из дрожащего рта, состав остановился и распахнул двери.
За секунду Матвей выпрыгнул из вагона на платформу и, не обращая внимания на толпившихся людей, остановился на середине прохода.
Какая-то сила тянула обернуться, удостовериться в своем сумасшествии или же в безумии мира, и Матвей украдкой – только когда двери вновь закрылись – через плечо посмотрел назад.
Через стекло его взгляд, как муху в паутину, поймал лысый с морщинистым лицом дед. Матвей с удивлением узнал в нем черты паразита – запавшие глаза, болезненно-бледная кожа.
– Крыша едет, – облегченно прошептал мужчина. – С концами едет.
– Простите, дорогой, – послышался позади голос. – Это вы – Матвей?
Он обернулся, взглянув на рядом стоящую женщину и ошибочно предположив, будто именно она его и позвала. Но та лишь оценивающе окинула взглядом мужскую фигуру, почувствовав внимание противоположного пола.
Краем глаза Матвей заметил некое движение и повернулся к стойке информации. Рядом с ней, с синей стороны, ему приветливо махала ладонью бабушка в сером старомодном костюме.