Пожизненный найм
Шрифт:
***
В почти полной темноте боевая группа начала отход с поля битвы. Андрей, Генерал, Сосиска, Радист, Пека и Тохта-мышь неслись по темным лестничным пролетам, словно команда профессиональных паркурщиков. Быстро-быстро, максимально быстро и еще быстрее… Вот и служебный гараж в цокольном этаже. Водитель – Сашка Смирный, три минуты назад превративший пульт управления электросистемой концерт-холла «Танит-групп» в груду металлолома – уже сидел за рулем.
– Санёчек, трогай потихоньку! – скомандовал Генерал, когда вся боевая группа погрузилась в «форд». Водитель начал выворачивать к выезду из здания.
– Вы, чё уже поехали? – охранник удивленно высунулся из своей бендёжки.
– Я ж
– Да помню-помню… Вернетесь скоро?
– Должны через полчаса, а так как повезёт.
– Купите мне по дороге какой-нибудь шаурмы, а то жрать нечего. Я вам бабки сразу отдам.
– Тебе с кошками или с собачками? – Смирный, если и нервничал, то виду не подавал.
– Лучше с курицей.
– Ладно, возьмём пару.
– И пепси литрушку!
«Форд» вырулил в проулочек, оттуда на Малую Калитниковскую, вышел на Автомобильную улицу, и помчался по третьему транспортному кольцу в сторону шоссе Энтузиастов. Не доезжая до Измайловского парка, автомобиль на секунду притормозил и из него вывалились Радист, Пека и Тохта-мышь, успевшие на ходу сменить форму официантов на общегражданские джинсы и толстовки с кроссовками.
Дальнейший путь «форда» лежал в Измайловский парк, где водитель Сашка Смирный, Андрей, Генерал и Сосиска буквально за две минуты сменили госномера, ободрали с бортов голубые самоклеющиеся логотипы «G&K» и налепили на их места алые квадраты с белыми буквами «JEFF».
– Ну, ребята, до встречи! И удачи! – Генерал махнул Андрею и Сосиске на прощание рукой, запрыгнул в кабину «форда». И скомандовал:
– А теперь гони, Санёчек, во Владимир!
ГЛАВА 8
Тот факт, что я отказался рисковать своей спокойной жизнью, вовсе не означал, что мой интерес к странным самоубийствам угас. Я продолжал следить за новостями – ждать, когда же в «Танит» кто-нибудь окочурится, и все пытался найти следы культа кровавой богини в этой компании. Мое поведение было похоже на поведение безнадежно влюбленного. Я приходил на работу и первым делом проверял, что нового пишут в сети про «Танит»? И потом я, с упорством маньяка, проделывал эту процедуру ещё множество раз за день. Можно было подумать, что «Танит» – это имя моей избранницы.
Однажды, как обычно разыскивая записи о корпорации, я наткнулся на резюме одной девушки, которая около года проработала в «Танит-групп» дизайнером игрушек. Не знаю, что такого она могла вытворить, что ей пришлось оставить компанию и искать работу вот так, через интернет. И я подумал, что может быть, я могу разузнать о тайном культе от неё? Понятно, что если она уже оказалась на улице, то терять ей нечего, и корпорацию она должна воспринимать как виновницу её разбитой карьеры. А значит, она может рассказать о чём-нибудь таком, о чем у сотрудников «Танит» не принято распространяться с посторонними. Я сохранил себе её адрес и стал придумывать правдоподобную легенду о том, кто я и почему меня интересует внутренняя жизнь «Танит-групп».
Легенда упорно не придумывалась, а через несколько дней о компании «Танит» говорили во всех новостях. Там произошел теракт.
На следующей планерке Аркадий Алексеевич посмотрел на меня задумчиво и сказал:
– А всё-таки неплохой ты спец, Никита. Есть у тебя какое-то собачье чутьё. Теракт – это тебе конечно не хиромантия, но жмуров и вправду во-оо, – он провел ребром ладони по кадыку.
Меня его похвала нисколько не порадовала. Вряд ли теракт был связан с жертвоприношениями, хотя… Так или иначе других трупов пока не было и это заставляло меня сомневаться в обоснованности моей теории. Не уж-то
Вопреки своему обещанию поручить «Танит-групп» мне, Аркадий Алексеевич, заявив, что дело слишком серьезное, и меня с моими завиральными идеями к нему лучше не подпускать, отдал его Сереже Дрожжину. Сережа Дрожжин – тощий, болтливый и нагловатый тип, с которым я, тем не менее, был в хороших отношениях. Я решил, что если хочу что-нибудь разузнать о том, что произошло в «Танит-Групп» 24 августа, да и вообще разведать как можно больше о корпорации, будет не лишним наши отношения ещё сильнее укрепить. Сделать это было несложно, потому как Дрожжин был любителем крепкой алкогольной продукции, прежде всего рома, и об этом в отделении всем было известно. Он употреблял её, обычно, в терапевтических дозах после работы и в ударных – в выходные. По понедельникам у него частенько бывал жалкий вид. Как-то раз он упомянул, что очень любит Appleton Estate Reserve – ром восьмилетней выдержки старейшего на Ямайке производителя, но уж очень цена кусается, а жена, если он такие деньги отвалит, укусит ещё больнее. Поэтому приходится каждый раз ждать, пока кто-нибудь раскошелится и подарит на день рождения, но день рождения, увы, бывает только раз в году, да и не каждый год радуют стоящими подарками. Я запомнил этот его монолог, потому что у меня вообще цепкая память на мелочи. Иногда я, забываю важное, самое главное из разговора, но помню незначительную его часть, которая, тем не менее, как-то характеризует для меня человека.
Итак, в выходные я залез в интернет, нашел магазин элитного алкоголя и заказал бутылку Appleton Estate Reserve. А в понедельник днём, встретившись с Дрожжиным в туалете, я как бы невзначай сообщил ему, что у меня бутылка, вроде бы, неплохого рома и я размышляю, не распить ли её в один из ближайших вечеров. Дрожжин, который в этот понедельник не страдал от похмелья, поскольку в выходные у его маленького сына поднялась температура, с величайшей заинтересованностью спросил, что за ром и что за повод – ведь я никогда не слыл в отделении любителем алкогольных посиделок. Я что-то наплел про хандру, мрачную погоду и прочую ерунду, ему, конечно, всё это было абсолютно безразлично, он уже прикидывал что-то в голове и спросил: «Слушай, а может в пятницу после работы? Что б ничто, так сказать, не довлело над нами». Я согласился.
С этого началась наша с Дрожжиным «дружба».
Дрожжин оказался не совсем таким, каким виделся мне издалека. То, что я принимал за нагловатость, оказалось напускным. Он был ограниченным, но добродушным человеком. Весьма заурядным любителем уютных кухонных посиделок и грошовой философии, базирующейся на трех цитатах из Омара Хайяма. Любовь к рому и ещё к животным (эта вторая любовь выражалась в том, что он уже несколько раз сводил сына в зоопарк и каждую субботу смотрел передачу «Прекрасные и опасные», где рассказывали о диких зверях) – вот, пожалуй, два самых выдающихся его свойства.
Мне такие люди никогда не были интересны, в тоже время я и не считал никогда, как некоторые, что заурядный мещанин непременно должен вызывать презрение, что на него нужно смотреть так, как смотрят на туристов со своих пьедесталов бронзовые памятники. В конце концов, Дрожжин был своего рода атлантом, одним из многомиллионной армии, которая суммой своих плеч поддерживала повседневность. И если бы не они, повседневность, безусловно, рухнула бы и в одно мгновение чудовищной своей массой придавила бы всех нас. И в образовавшемся паштете уже всё равно нельзя бы было отличить, кто как Данко прокладывал дорогу в светлое будущее, кто читал в оригинале Йетса, а кто в это же самое время болел за ЦСКА.