…Пожнешь бурю: Хроника двух трагических часов
Шрифт:
Интересная идея, – задумчиво проговорил Президент. – Хорошо, что вы знаете наш язык. Собираясь в Москву, я начал учить русский. Но очень трудно пока говорю…
Учение и труд все перетрут, – улыбаясь, сказал на родном языке Председатель и потом довольно долго объяснял поговорку на английском, в переводе она уже не так звучала.
Вы помните, как коротко и ясно передает Диоген Лаэрций смысл учения агригентца Эмпедокла? – спросил Председатель у Президента Соединенных Штатов.
Во время оно я увлекался древнегреческим, читал сохранившиеся до нашего времени отрывки из Эмпедокловой поэмы «Очищение», – ответил, улыбаясь, гость. – А вот формулировку Диогена Лаэрция не припомню.
Она предельно проста, – сказал хозяин. – Основ существует четыре – огонь, вода, земля и воздух, а также Дружба, которою они соединяются, и Вражда, которой они разъединяются… Вот и все.
Действительно! – воскликнул Президент. – Проще и логичнее не скажешь. По возвращении я приведу ваши слова в послании к конгрессу.
– Обязательно со ссылкой на Лаэрция и Эмпедокла, – засмеялся Председатель. – Иначе ваши журналисты обвинят меня в плагиате.
– Непременно, – поддержал шутку Президент. Гость встал из-за стола, вышел из беседки. Хозяин последовал за ним. Вместе они прошлись вдоль берега Москвы-реки, остановились.
– Вы знаете, что первым актом моей исполнительной власти, – заговорил Президент, – было расследование целесообразности работ по «стратегической оборонной инициативе». Такое решение не легко далось администрации. Ведь люди военно-промышленного комплекса… Боюсь, что никогда не простят они мне этого акта.
Он помолчал, затем спросил:
Вы, конечно, знаете о завещании Эйзенхауэра?
Знаю, – ответил Председатель.
Порою его предупреждение снится мне по ночам, оно вспыхивает в сознании, как грозное «Мене, текел, фарес» на стенах дворца Валтасара. Я всегда помню его и не перестаю повторять… «Мы должны остерегаться приобретения неоправданного влияния, вольного или невольного, военно-промышленным комплексом. Существует и будет существовать потенциал для катастрофического увеличения власти тех, в чьих руках она находится не по праву». Не по праву, – повторил Президент, поднял у ног плоский камешек и запустил его так, что тот запрыгал по воде.
Он рассмеялся.
– Шесть раз прыгнул. Загадал, сколько лет проживу в Белом доме. Два года уже прошло. Значит, изберут и на второй срок…
В лесной чаще повел было трель запоздавший соловей, но, устыдившись тем, что начал любовную песнь не ко времени, наверно, не успел завести для себя подружку, замолк.
Как тихо здесь у вас, – заговорил Президент. – И хотя как будто не похоже Подмосковье на Миннесоту, а на мгновенье показалось, будто я дома.
У нас всегда говорят гостю: будьте как дома…
Но не забывайте, что вы в гостях? – по-русски произнес Президент, засмеявшись. – Эту поговорку я усвоил на вашем языке. Мой друг Ларри Холмс просил выучить ее в числе самых важных… Да… Вы, наверно, помните, что, еще будучи сенатором, я приветствовал вашу концепцию национальной безопасности, призывал правительство не поучать советское руководство. Мне хотелось обратить внимание американского народа и моих коллег-политиков на те огромные перемены, которые происходят в вашем обществе.
И уже дали определенные результаты, – заметил хозяин.
Один из них в том, что я пью чай на берегу Москвы-реки, – улыбнулся Президент. – Идея нового мышления сразу привлекла меня. Мне показалось убедительным ваше утверждение, что национальная безопасность одной страны зависит от национальной безопасности другой, национальная безопасность Запада от национальной безопасности Востока.
Отношение между Востоком и Западом мы понимаем теперь не как примитивное соревнование типа «догоним и перегоним Америку», а как составной элемент взаимозависимости, – пояснил Председатель. – В этом мы видим конструктивность наших отношений.
Да, цивилизованный и конструктивный стиль – другого нам не позволяет историческая необходимость – согласился Президент. – На двойные стандарты у нас нет больше права. Новое мышление предполагает в сути своей нравственное начало.
Может быть, планетарную, в перспективе, мораль, – сказал Председатель.
Разговор в беседке над Москвой-рекой Председатель вспоминал не однажды. Под конец чаепития хозяин и гость неофициально условились дать помощникам возможность начать подготовительную работу по созданию кодекса, пока еще в черновом, разумеется, варианте. А когда советский лидер приедет в Америку, они сведут вместе то, к чему пришли обе стороны порознь.
«Вот тебе и кодекс взаимного признания! – подумал Председатель. – Надо сказать Фролу Игнатьевичу, чтобы искал по своим каналам Президента. С ним стряслось неладное!»
Отдав соответствующее распоряжение, он спросил у начальника Генерального штаба:
Что у нас с той ракетной частью? На позиции которой решили сбросить воду.
Взрывчатку доставили на перемычку, все готово к взрыву, – четко доложил маршал. – В подразделении снимают караулы с тех установок, которые окажутся под водой. Руководит операцией генерал-полковник Гришин. С ним рядом секретарь обкома Федоров.
Значит, хоть там пока без проблем. От военного атташе ничего нет?
Пока нет, товарищ Верховный.
Пентагон?
Справочная министерства обороны отвечает, что телефон Оскара Перри отключен от международной линии Центра предупреждения ядерной опасности.
Белый дом?
Дежурный у прямого провода сообщает, что Президента нет в Вашингтоне.
Пусть переключат на помощника Президента по национальной безопасности!
Он в госпитале.
Немедленно узнайте, в каком госпитале находится профессор Холмс, и соединитесь с ним по обычному международному телефону. Скажите, что я буду разговаривать с ним.
… Когда ему бывало трудно, Председатель вспоминал, как в детстве он учился плавать… Ранние годы его прошли среди бескрайних степей и хлебных полей, где не было и самой захудалой речушки. Воду для питья людей и овец добывали из глубоких колодцев. Вокруг них ходили, наматывая цепь на барабан, две старые-старые лошади.
Мальчишке исполнилось четырнадцать, когда он впервые отправился к деду, бывшему есаулу Войска Терского, в славный город Моздок, старую казачью крепость на могучем Тереке. Терек ошеломил подростка. Его рев был слышен за три-четыре квартала тихого южного городка, стоявшего на высоком левом берегу. На берег с яростью бросался Терек, презирая худосочные плотины, которые городили моздокчане, тщетно пытаясь унять бешеную реку.