Пожнешь бурю
Шрифт:
– Лучше скажи, что предпочитаешь мою любовь бараньей ноге, – шутливо приказал он, покрывая поцелуями ее тело.
– Ты и так знаешь, – прошептала Мереуин, прижимаясь к его груди и становясь все податливее под умелыми ласками сильных рук.
Иен удовлетворенно рассмеялся, теснее прижимая ее к себе, так что биение их сердец слилось в одно. Минуту они лежали неподвижно, наслаждаясь этой близостью.
– Моя страстная маленькая Мереуин, – любовно произнес Йен с ноткою изумления в голосе.
Она с нежностью поглядела в его красивое
– В чем дело? – спросила она. – О чем ты думаешь?
– О твоей ненависти ко мне, радость моя, и о том, как мне трудно свыкнуться с тем, что в этих прекрасных глазах, глядящих на меня, не горит злоба.
– Но вы постараетесь с этим свыкнуться, не так ли, милорд? – лукаво сказала Мереуин, проводя пальчиком по темным курчавым волосам, покрывавшим его широкую грудь.
Губы Мереуин приоткрылись, приглашая к поцелую, и Иен не заставил ее ждать.
– Приложу все силы.
Мереуин ласкала ладонями мускулистую спину, и он прерывисто задышал, целуя ее все крепче и крепче.
Йен перевернул Мереуин на спину и склонил темноволосую голову, ловя губами соски. Она задохнулась от наслаждения под нежными прикосновениями опытных, уверенных рук, стремясь к цели, которая больше не страшила ее, глубоко убежденная, что из всех мужчин один только Иен Вильерс способен ее к ней привести.
Желая доставить ему такое же удовольствие, какое он доставлял ей, Мереуин провела рукой по твердому; плоскому животу, и Иен со стоном содрогнулся. В чреслах его пылал огонь, он раздвинул ей бедра, прижал к себе, а Мереуин выгнулась ему навстречу, упиваясь прикосновением отвердевшей мужской плоти.
Иен опустился на нее в неудержимом желании погрузиться в манящую сладость женского тела, но сознательно сдерживал себя, наслаждаясь моментом ни с чем не сравнимой близости. Неотрывно вглядываясь в синие глаза, потемневшие от страсти, Иен с радостью подумал, что она начинает осознавать свою готовность к плотской любви, что в ней крепнет уверенность в своей способности доставить ему радость и без стыда с упоением окунуться в экстаз.
Мереуин подняла глаза, мягко улыбнулась и раздвинула ноги, предлагая взять все, что она может отдать. Их губы слились в поцелуе, и Иен не смог больше противиться ее пылкому призыву.
Она не почувствовала никакой боли, когда он глубоко вошел в нее, лишь бесконечную радость от сознания, как сильно он ее хочет – и только ее одну. Иен застонал, чувствуя, что она приподнимается ему навстречу, сомкнув тонкие руки на его шее, маня сладостью губ. Он сгорал от желания обладать ею, прильнуть еще ближе, впитать ее в себя всю целиком.
Мереуин пылала так же, как и он, чувствуя, что жгучий жар слившейся плоти вот-вот поглотит их. Она льнула к нему, обезумев от лаек, точно зная, что даже в самых смелых своих мечтах не думала о возможности такой любви, какую, она испытывает к этому мужчине.
– О Боже, Иен, – прошептала Мереуин в неудержимом стремлении выразить свое чувство, но он не позволил ей говорить, обнял сильными руками, и они взлетели на головокружительную высоту наслаждения. Там, в глубине ее тела, осталось семя, чудесным образом обещающее зарождение новой жизни – плода их прекрасной и вечной любви.
Глава 11
– Миледи, миледи, проснитесь, пожалуйста!
Настойчивая мольба ворвалась в глубокий сон Мереуин. Она сразу проснулась и недовольно буркнула:
– В чем дело?
Открыв глаза, Мереуин различила в изножье кровати маленькую фигурку Марты Симпсон, нервно стиснувшей руки с выражением крайнего отчаяния на добром морщинистом лице.
– В чем дело, Марта? – повторила Мереуин, садясь в постели.
– Его светлость! – горестно воскликнула Марти. Ледяной страх стиснул сердце.
– Что с ним? Несчастье?
– Нет, нет, миледи! Он уехал в Лондон!
Большие синие глаза недоверчиво распахнулись.
– В Лондон? Сейчас?
Мереуин глянула на часы, тикавшие на каминной полке, еще не было шести. Бледный серый свет пробивался сквозь щели в тяжелых портьерах, предвещая рассвет, просыпающиеся голуби нежно ворковали на карнизах.
– Он не сказал вам зачем? Марти, что с вами?
– Ох, не знаю, миледи, просто не знаю! – Из выцветших глаз вдруг потекли слезы. – Никогда не видела его таким сердитым!
Мереуин выскочила из постели и порывисто обняла старую женщину.
– Да ничего, Марти, успокойтесь! – уговаривала она. – Сядьте вот здесь, расскажите, что вас так расстроило.
Заботливо усадив Марту в стоявшее поблизости кресло, Мереуин вернулась к кровати, уселась на атласное покрывало, подтянув к груди коленки, и откинула назад волосы. За короткое время, проведенное в Равенслее, она первый раз видела Марти в таком волнении.
– Вы говорите, с Иеном ничего не случилось? – снова спросила она, озабоченно хмурясь.
Марти энергично затрясла седой головой:
– Нет, ничего не случилось, миледи! Меня напугало его настроение. Знаю только, что это из-за письма, которое он получил нынче утром.
– Письмо? В такой час? От кого?
Марти сокрушенно всплеснула руками:
– Боже милостивый, хотела бы я знать! Я сама открывала дверь – как вам известно, я всегда с первым лучом поднимаюсь, – стоит чей-то личный курьер, говорит, мол, приехал из Лондона с письмом для маркиза. Я говорю, его светлость еще почивает, а он вдруг позади меня вырос и заявил: «Я тут, Марти, и сам разберусь», – так что я их вдвоем оставила. – Она вновь принялась нервно сжимать сложенные на коленях руки. – Не прошло и двух минут, как он ворвался в гостиную, где я кое-что штопала, и объявил, что едет в Лондон. Сколько я его знаю, никогда таким не видела! Совсем меня перепугал в самом деле!