Познание России: цивилизационный анализ
Шрифт:
Как и почему это происходит, не рассматривается, а сама связь предполагается самоочевидной. На каких основаниях выделяются характеристики сопоставляемых феноменов, которые позволяют сделать подобное утверждение, не уточняется.
Впрочем, необходимо оговориться. Существуют исследования, в которых связь базовых характеристик социокультурного целого и ландшафтно-климатических параметров вмещающего пространства рассматривается с точки зрения детерминации социальности и культуры общества его расположением на земном шаре (к примеру, на торговых путях или вдали от них), климатическими условиями, продуктивностью почв и другими характеристиками среды, носящими объективный характер. В качестве примера исследований подобного рода, опубликованных в последние годы, можно назвать работы — Л. Милова или Г. Гольца163. При таком видении проблемы человек (его культура, социальные отношения) задается
Проблема исследования связей в системе «человек — вмещающее пространство» на обозначенном нами уровне состоит в методологической и понятийной неразработанности вопроса. Мы скорее чувствуем, что такая связь существует, чем можем это обосновать и раскрыть ее механизмы. Наше убеждение в существовании связей на уровне непосредственного, первичного, психического взаимодействия сложно аргументировать, а саму связь — сложно описать. Здесь сразу возникают теоретические проблемы.
Кто ответит на вопрос — не является ли тезис о соответствии человека, его культуры и среды результатом некоторой психологической или культурной аберрации? Между тем, как вообще можно соотносить такие разнородные, в высшей степени сложносопоставимые сущности, как человек и пространство, в которое он вписан? Не является ли подобное сопоставление результатом актуализации некоторых мифологических представлений? Ибо, для того, что бы сопоставить человека и природную среду, необходима соприродность, а она достигается через обращение к «духам ландшафта». Человек и genius loci соотносятся как духовные сущности. Таким же образом извлекается (или полагается) некий “спиритус” — дух культуры и социальных форм. Лишь после этого, описанные категории сопоставляются как нечто единосущное, сопоставимое по своей природе. Нам представляется, что при всей не строгости и ощутимой связи с мифологическими мотивами, в исследуемых представлениях фиксируется или, скорее, нащупывается реальность, которую еще предстоит корректно описать и объяснить. Та связь, которую угадывают исследователи, имеет отношение к сложно формулируемому структурному единству. Единству образов природы, человека, общества и культуры.
Попытаемся обозначить некоторые подходы и высказать соображения, позволяющие продвинуться на путях разработки намеченной нами проблемы. В упоминавшейся ранее монографии “Культура как система”, содержится принципиальное положение о соответствии структур человеческой ментальности, деятельности и социальности. В тот же ряд ложится структура созданного человеком предметного тела культуры как зримое выражение структуры деятельности. Кроме того, с точки зрения структуры, все эти явления характеризуются фрактальностью и изоморфизмом. Таким образом, названные феномены предстают в качестве различных экспликаций некой единой сущности. Как отражения единой субстанции на различающихся экранах, плоскостях или планах выражения. Я полагаю, что сущность, о которой идет речь, — природа психического, задающая и переживание мира, и мышление, и действие.
Можно с высокой степенью вероятности допустить, что в природе человеческой психики лежит свойство согласования структуры ментальности человека и структуры образа вмещающего пространства, которая транслируется в сферу психики субъекта органами чувств. Природа, ландшафт осваиваются и переживаются сознанием, которое подстраивается под характеристики пространства. В ходе такого подстраивания, достигается структурное и морфологическое соответствие пространства ментальности и вмещающего субъекта пространства. Видимо, такое под- страивание диктуется задачей минимизации психологических напряжений и соответствует генеральной для живого стратегией сохранения энергии. Из всех возможных состояний большая самоорганизующаяся система выбирает такое, в котором внутренние напряжения (в том числе и психологические) будут минимальны. Отсюда соответствие характеристик всех экспликатов человека. Наши интуиции о связи культуры, ментальности и пространства вырастают из этого механизма.
Можно говорить о генеральной интенции к увязыванию структуры человеческой психики со структурой переживаемого. Психика человека настраивается таким образом, чтобы структурно совпадать или, если угодно, “резонировать” со структурой пространственно-временного
Далее, увязав себя с характеристиками пространственно-временного континуума, человек проецирует сложившуюся устойчивую структуру во всех социальных и культурных формах самопроявления. В силу описанной механики традиционная культура, в частности традиционная художественная культура, как форма выражения психического строя базовой личности, оказывается структурно изоморфной переживанию мира, в который вписан человек. Тут важно подчеркнуть — речь идет не о мире вообще, взятом с некоторой объективистской точки зрения, но о том, как он переживается. Пахарь и кочевник, живущие в одной лесостепи, имеют разную структуру потока ощущений и впечатлений, ибо крестьянин сидит на одном месте, и в буквальном смысле слова ходит по земле, а кочевник видит тот же мир из своего седла. Его горизонт, темпоритм, мера разработанности и порядок поступления впечатлений существенно иные. Соответственно, будут отличаться их песни и танцы, а заимствования будут перерабатываться таким образом, чтобы вписаться в исходный континуум. Песнь ямщика, т. е. кочевника, заунывна для барина, что естественно и единственно возможно, ибо барин живет в мире усадьбы и ближайшего, если не столичного города. Ямщик же гармонизирует себя, вписывает себя в свой мир — мир бесконечных дорог и однообразных, на наш городской взгляд, впечатлений.
Итак, в основе исследуемого феномена лежит изоморфизм структуры образа внешнего мира и структуры человеческой психики. Данные перцепции выстраиваются в образный строй окружающего мира, который имеет некоторые устойчивые характеристики и формирует обобщенный образ — определенную ритмическую, структурную, интенциональную конфигурацию. Структура ментального и психического пространства человека выстраивается резонансно и оказывается изоморфной. Такая конфигурация минимизирует энергию вписания в мир, облегчает его переживание, оказывается оптимальной.
Однако зависимость человека от вмещающего пространства не стоит преувеличивать и абсолютизировать. Североамериканские индейцы и граждане США заселяли и заселяют одну и ту же территорию, но при этом создали два разительно отличающихся культурных космоса. Можно возразить, что в этом примере сказываются существенные стадиальные различия. Возьмем другой пример: ландшафтно-климатические характеристики соседствующих регионов Беларуси, Прибалтики и России совпадают, однако существенные различия в культурном пространстве наблюдаются лишь по границе локальных цивилизаций, объединяя Северо-Запад России с Белоруссией, с одной стороны, и республики Балтии, с другой.
Как представляется, связь с духами пространства выше на ранних стадиях исторического развития. Архаический человек, живший в магическую эпоху был максимально задан этими сущностями. Переход от присваивающего к производящему хозяйству, создает вторую природу (предметное и идеальное тело культуры), в которую вписан человек, и это позволяет достигать относительной автономии от природы первой. Особенно мощно рукотворная природа работает в городах, где она сгущается тем сильнее, чем больше город. Тем не менее, полной автономии от среды человек не достигает. Немецкие села в Сибири, являя пример «орднунга» для наших соотечественников, создают автономное от природного и культурного окружения пространство. Однако это пространство не замкнуто и автономно лишь относительно. Оно не спасает «наших» немцев от обрусения, которое проявляется, в том числе, и в сравнительной хаотизации среды. Разумеется, здесь мы имеем дело и с процессами культурной ассимиляции, но не только.
Не следует полагать, что вторая природа как бы надстраивается над первой, создавая двухслойную структуру. Пространство, в котором люди живут веками, осваивая его из поколения в поколение, преображается. Оно «антропизуется» и окультуривается. Человек присутствует в нем в снятом виде. Устойчивые модели хозяйства и жизни человека задают характеристики ландшафта. В этом случае культурное и природное взаимопроникают. Осваивая такой ландшафт, человек согласует себя не столько с природой, сколько с культурой, давно и устойчиво вписанной в эту природу.