Позор и чистота

Москвина Татьяна Владимировна

– Это вы критикуете современных русских женщин?

– Русские женщины! Были русские женщины, а стали французские проститутки! Слышали, вы? Вон туда говорить? Там проститутки сидят, мильенами, да? Проститутки! За деньги на все готовы! Прости-господи с глазами пиип! Наши Наташи! На весь мир всю страну осрамили! Отдай внучку, Катька, она чистая девочка, тебя к ней подпускать нельзя. Я тебя родительских прав лишу!

– А скажите, пожалуйста, вот про деньги, которые ваша дочь получила от Времина, много было денег, эти деньги на что пошли?

– Дом я купила, вот

этот дом купила на те деньги от Катькиного срама… А как было жить, в Ящерах оставаться? Там стыдно было – все знали… Это ж вам не сейчас, когда все стали, пиип! Это в ту жизнь еще, когда мы скрывали, что мы, пиип! Стеснялись! А Вера не вернется, я дом сожгу, ейбо, сожгу нафиг. Гори все! Христа ради по людям пойду просить. В канавах буду спать. Отмоюсь от позора… Я ж эту партию коммунистицкую в гробу видела, но и этот бардак, куда ж это годится? Заживо душами гнием! Ох, проклятые мы, проклятые, порча в нас…»

Да, Валентина Степановна имела успех! В публике началось нешуточное волнение. Гена Барабан вскочил с места и стал что-то орать. Ника, в отчаянье завопив: «Бабушка, бабушка!», убежала за кулисы, как будто желая отыскать там спрятанную Валентину Степановну. Но Карантина, внутренне рухнув в ужасе, быстро сориентировалась и прежде всего попросила ведущих:

– Вы скажите, чтоб за Никой посмотрели… Она никогда не видела бабушку в таком виде…

– Конечно, конечно, – ответила Яна. – Мы сами не ожидали…

– Так вы брали деньги или нет? – кричали с мест. – Пусть она скажет!

– Катаржина, – ласково спросил Леша, – вы сказали, что не взяли ни копейки от отца вашего ребенка, а ваша мама утверждает, что Валерий Времин дал вам много денег и на них вы купили дом. Согласитесь, это меняет дело.

Карантина схватила голову руками и покачала ею, как бы в большом горе.

– Бедная мама! Бедная моя мамочка! Я не хотела этого говорить… Моя мама – несчастный, больной человек. Вы сами видели… Она никогда не пила, а как мы с Никой уехали, видно, сорвалась. Она всю жизнь прожила с моим отцом и очень сурово меня воспитывала. Когда она узнала, что я родила дочь без отца, ее горю и гневу не было предела… Она вообразила, что я проститутка, – знаете, в деревне бывает, строго относятся, когда женщина без мужа… Гд е как, а у нас было строго… Она даже собралась ехать убивать Валеру или не знаю, что там она выдумала себе. Что мне было делать? Я решила ее… ну, обмануть немножко.

– Что сделать? – переспросил Леша.

– Обмануть. Сказать святую ложь! – со слезами в голосе ответила Карантина.

10. «Никогда»

Глава двадцать восьмая:

ток-шоу продолжается

– Я не могла сказать ей, что полюбила подлеца, который отрекся от своего ребенка и бросил меня без всяких средств… это… к существованию. Я заняла деньги у своих друзей, а маме объяснила, что это деньги Валеры. У меня тогда были друзья… то есть у меня и сейчас есть друзья. И тогда, и сейчас… Заняла деньги в долг. Потом вот и пришлось ехать за границу зарабатывать.

–

Это ложь, – вмешался Гена Барабан. – Убогая ложь. Я неоднократно слышал от Валеры, что он заплатил ей девять тысяч долларов.

– А я точно так же могу сказать, что это у вас убогая ложь, а не у меня. Чем докажете?

– Действительно, – согласилась Яна, – ваши слова против его слов и его слова против ваших. Больше у нас ничего нет.

– Да вы на нее посмотрите, – закричал Гена Барабан, теряя выдержку. – Она же стоит и издевается над всеми над нами. У каких-то она друзей, видите ли, деньги заняла, когда Валера «Форд» продал, так, «бумер» продал – да мне же и продал! И почему продал, сказал. И что у бабы ребенок, сказал, и откуда ребенок, ты слышишь? – тоже сказал.

– Подождите-подождите, – удивился Леша. – А что значит «откуда ребенок». Мы все примерно догадываемся, откуда.

– А вот не будьте так уверены, – парировал Гена Барабан. – Всякие бывают варианты. Я лично слышал, что контакт был оральным. И наша бойкая девушка, как хомяк, вынесла за щекой эту сперму, чтоб потом сунуть куда надо и шантажировать. Ничего тут не вижу невероятного, более того, убежден, что так и было. И про эти дела надо бы помалкивать, а не трезвонить тут про Валеру ни в чем не повинного на всю Россию!

– Ох ты, что они придумали! – завизжала Карантина. – Вот они что с дружком придумали. Я даже опровергать ничего не буду. Это ниже моего достоинства!

– Ты покажи сначала свое достоинство! – возопил Гена. – Где оно, где? Поймала мужика, развела на бабки, а теперь мало показалось? Это твое достоинство?

– Так, внимание, друзья, – вмешалась Яна. – Я думаю, пикантные обстоятельства зачатия в нашей дискуссии участвовать не будут. Это какая-то получается у нас совсем другая тема…

– Да, Яна, ты совершенно права, – подхватил Леша. – Мало ли что… Всякие способы… А мы говорим о результате. В результате у нас ребенок, который, между прочим, там за кулисами.

– И вместе с ребенком у нас появляется проблема ответственности родителей, – вырулила Яна.

– Минуточку! – ожила женщина в бусах. – Никакой ответственности у нас не появляется, если не задействован закон. Если женщина не пошла законным путем, не установила отцовства, какая может быть ответственность?

– Но, Алла Юрьевна, – напомнил Леша, – наша героиня утверждает, что любила отца своего ребенка и не хотела подавать на него в суд.

– Да ладно вам, – весело сказала юрист Кипнис. – Любила… Дамских книжек надо меньше читать. А вместо них внимательно изучить законодательство Российской Федерации.

Аудитория дружно зааплодировала, даже не дождавшись отмашки ассистента.

– Правильно! – воскликнула Карантина. – Я теперь поумнела, прямо на вашей передаче! Я обязательно изучу! И установлю все, что полагается. Все установлю. У моей дочери будет наследство!

– Ага, вы слышали? – среагировал Барабан. – Она уже про наследство думает. Как бы Валеру побыстрей на тот свет спихнуть и в наследство лапу запустить. Ну вы, бабы, даете. Совсем крысами стали.

Эти слова задели Карантину.