Позорная история Америки. «Грязное белье» США
Шрифт:
Однако не срослось. Никаких деталей неизвестно, но вскоре близ зимовья вампаноагов при очень загадочных обстоятельствах погибли несколько авторитетных мохавков, возвращавшихся от Метакома. Далее последовала череда интриг и подкупов, в итоге которой ирокезы отказали «королю» в поддержке и, более того, под угрозой нападения потребовали покинуть земли Нью-Йорка и очистить Хусик. Что тот и вынужден был сделать, но бегство его, что называется, казалось нашествием. Уйдя в долину Коннектикута, на границу Массачусетса и Вермонта, и соединившись с наррангасетами, «королевская армия» приступила к зимней войне, разоряя и сжигая городки белых на юге Новой Англии, а по ходу и громя крупные соединения врага. В конце февраля наррангасеты в открытом бою вообще уничтожили одну из колонн ополченцев, убив более 130 солдат противника. Неудивительно, что в ставку Метакома опять потянулись охочие до войны люди, и март стал для белых не менее печальным, нежели июль. Индейцы действовали повсюду, они вновь атаковали Реобот в Массачусетсе и Провиденс в Род-Айленде, а 26 марта дали белым сразу несколько сражений в разных местах, разорив, в частности, Лонгмидоу и Мальборо. Вот только фатально не хватало припасов, амбары затронутых войной городов были пусты, а гарнизоны Дирфилда и Нортфилда, где можно было разжиться маисом, были настороже и взять не удалось. В
На Западном фронте перемены
На взгляд обычного человека все было наоборот: Метаком с основными силами отошел к горе Вачусет, построил очень хорошо укрепленный лагерь и оттуда по-прежнему координировал действия своих отрядов, в основном очень успешные. Но так лишь казалось. Племена уже выдыхались. В отличие от белых, запасы пищи и пороха которых брались неизвестно откуда и казались неисчерпаемыми, у краснокожих припасов не было, не было возможности и вернуться на поля, дичь в охотничьих угодьях разбежалась. Так что кормить большое войско оказалось невозможно, а распустить его на поиски прокорма мелкими группами означало отказаться от штурма городов, где припасы были. Но и распускать тоже не получалось: голод становился все сильнее, и в такой ситуации «короля», при всем уважении, уже не очень-то и слушали. Кое-кто, отчаявшись, бросал все и уходил туда, где, как казалось, есть возможность укрыться от мести колонистов, под защиту могикан и мохавков, кое-кто побежал еще дальше, иные решились идти сдаваться на милость врага, и все это позволило англичанам наконец-то перехватить инициативу. В мае 1676 года отряд капитана Уильяма Тёрнера разгромил покамтуков, индейцев-ремесленников, ушедших из ставки Метакома на вольные хлеба, но все еще верных союзу с «королем». Погибло несколько сотен воинов, а главное, оружейные мастерские и кузницы. Правда, отходя, белые понесли большие потери, но индейцев пало вдесятеро больше, и такая ситуация, еще недавно немыслимая, быстро становилась тенденцией. А с каждым поражением боевой дух и вера в верховного вождя падали, и в конце концов, хотя война продолжалась, союз племен перестал существовать. Примерно с мая 1676 года единого войска не существовало; теперь каждый сражался сам за себя.
Главной задачей колонистов в это время стало уничтожение Метакома, ушедшего с остатками вампаноагов в отцовскую землю, на юго-восток Массачусетса, надеясь, что болота опять спасут. Но белые — сытые, прекрасно снабженные, постоянно получающие подкрепления, — шли по его следам, отлавливая отставших воинов и отправляя их в Плимут для продажи на Антилы. 20 июля капитан Чёрч, тот самый, разбил вампаноагов близ Бриджуотера. Самому сашему удалось вырваться из окружения, но в бою погибло около двухсот воинов, то есть, по сути, все «королевское войско». 1 августа солдаты Чёрча почти без боя захватили родной поселок Метакома, вновь упустив самого вождя, но взяв в плен его жену Вутонекануске и девятилетнего сына, которых сперва хотели было казнить, но, посовещавшись, пощадили и продали в рабство в Вест-Индию, поставив цену в один фунт за каждого. 5 августа в плен к англичанам попалась «вдовствующая королева», супруга покойного «короля» Александра, которую «король» Филипп очень любил. Она не имела к войне никакого отношения, и тем не менее, колонисты судили ее, обезглавили и выставили голову на шесте у околицы Таутона. Согласно преданию, узнав о судьбе родственников, Метаком сказал: «Мое сердце разбито. Мне больше незачем жить. Пора», и приказав воинам, еще остававшимся при нем, уходить, с кучкой самых верных двинулся в окрестности разоренного дотла Маунтхопа, где на рассвете 12 августа и был обнаружен солдатами капитана Чёрча, приведенными вампаноагом, пожелавшим такой ценой выкупить проданную в рабство семью.
Все дальнейшее — очень просто, без патетики. Метаком даже не выставил часовых, он просто дремал у костра, закутавшись в плед, и ждал смерти. Первым выстрелом его и убили, а сделал это индеец Джон Альдерман, лучший стрелок Чёрча, и капитан, под смех ополченцев пнув ногой труп, со словами «Иди в ад, жалкое, голое и грязное животное», приказал рассечь тело на части. Альдерман, получив в награду лучшие куски Метакома, руку оставил себе на память, а голову продал властям Плимута; эта голова 25 лет украшала въезд в город. И осталось только подводить итоги. А итоги впечатляли. Из примерно 15 тысяч аборигенов Новой Англии выжило менее трети. Вампаноаги, наррангасеты и нипмуки фактически перестали существовать, покамтуков просто не стало, да и могикан, казалось бы, союзников, по итогам, — просто на всякий случай, — нежно зажали так, что они предпочли бежать к Великим Озерам. Потери колонистов вполне сравнимы: почти 700 комбатантов (каждый пятый поселенец, годный к военной службе) и от 5 до 9 (данные разнятся) гражданских, погибших при атаках индейцев на 92 поселения, 13 из которых исчезли с лица земли. Впрочем, в отличие от красных, белые восполнили утраты быстро, и фронтир вновь пополз, подминая новые земли. Правда, за пределами Новой Англии, на Западе и Северо-Западе обитали люди не чета мелким племенам Залива, но теперь, справившись с «королем Филиппом», поселенцы видели цель и верили в себя…
Глава 17
Битва за Америку
И острый галльский смысл
Поскольку все дальнейшее, о чем пойдет речь, неразрывно связано с борьбой Льва и Лилии на земле Нового Света, прежде всего уточним. В отличие от сухих, предельно практичных британских переселенцев, аборигенов рассматривавших как досадную помеху, французы — при всем том, что в Африке и Азии с туземцами не церемонились, — с красными людьми общий язык нашли. Причины на то были всякие, как объективные (галлов было немного, и в новых землях под заселение они не нуждались, интересуясь в основном пушниной), так и субъективные: освоение Французской Америки курировали иезуиты, причем не простые, а из последователей фра Джованни Баймонте, автора теории «равенства через братство». То есть, в отличие от пуритан и прочих еретиков, «черные мантии» не лезли в душу с поучениями и не смотрели свысока, а селились в вигвамах и, ни к чему не подталкивая, старались понять мысли, чувства и привычки своих собеседников, принимая их как есть, готовя к «просветлению».
Такая ситуация, естественно, очень злила конкурентов, пытавшихся объяснять разницу понятным им образом. «Вместо
Важное отступление. История Лиги Пяти, прозванных «римлянами Нового Света», сама по себе захватывающе интересна, но, если рассматривать всерьез, никаких сил не хватит. Да и не вполне по теме. Потому постараюсь излагать максимально кратко. Еще в XVI веке пять племен, обитавших у озера Онтарио, заключив союз, выдержавший проверку столетиями, начали активную внешнюю экспансию, развивавшуюся очень успешно. Иные из племен, чьи земли ирокезам нравились, погибали, иным приходилось бежать, а некоторые зачислялись в вассалы-данники. Правда, при проявлении должной доблести в войнах, вассал мог выслужиться в «настоящие ирокезы». Причин на то было много — в том числе и тщательно продуманная, в рамках психологической войны жестокость, и особая, аж с младенчества подготовка, — но не о том речь, главное, что остановить их долгое время не мог никто. Кроме разве что мощной Лиги Семнадцати, — союза оджибве, — столкнувшись с которой при продвижении на восток (те как раз шли навстречу), ирокезы сочли за благо развернуть вектор экспансии на запад, где в 1609-м столкнулись с французами, проиграли и запомнили эту обиду, а затем вышли на границу английской, голландской и шведской (какое-то время была и такая) зон влияния, оказавшись перед нежданной необходимостью, скажем так, политически определяться, причем не на один раз, а на десятилетия вперед.
И вот тут самое время сказать пару слов, — увы, тоже очень кратко, — о не раз уже помянутых в предыдущих главах «бобровых войнах».
Не только ценный мех
Дело в том, что появление на континенте белых людей принципиально изменило экономические основы жизни племен. Как ни обдирали поселенцы индейцев, сами индейцы считали обмен эквивалентным, поскольку ни у кого больше европейских товаров не было, а товары эти вождям очень нравились. А коль скоро в обмен пришельцы интересовались пушниной, пушнина (в первую очередь бобры) и стала определяющей ценностью. Можно даже сказать, всеобщим эквивалентом. И естественно, за пушнину начали драться, стараясь отбить «бобровые» места или, еще лучше, покорить их жителей, перехватив на себя роль посредников. Этим активно занимались не только ирокезы, но именно у ирокезов это получалось лучше всего, — и самыми удобными партнерами для них в первое время стали голландцы, жившие далеко от зоны влияния Лиги и землей, в принципе, не интересующиеся. А потому, в отличие от англичан, мушкетов соседним племенам по понятным причинам не продававших, и французов, совершенно не нуждавшихся в дополнительных дилерах, охотно и в любых (хватало бы шкур!) объемах поставлявшие ирокезам огнестрел. А ирокезы, получая «абсолютное оружие», в свою очередь, использовали его для подчинения новых вассалов, в том числе гуронов и алгонкинских племен, друживших с французами. Которые, опять же в свою очередь, не могли не поддержать своих поставщиков. Тем паче опекаемых заботливыми кюре.
В общем, порвав по ходу движения к побережью «проанглийских» могикан и завязав взаимовыгодную торговлю со сменившими датчей англичанами, ирокезы начали выдвигаться на северо-запад, — и началось. Гуроны и прочие запросили Лилию насчет «огненных палок», кюре походатайствовали, Лилия не отказала, в ответ на что голландцы, а за ними и англичане открыли «военторг» нараспашку, после чего война в лесах стала нормой жизни, смерть — повседневностью, и было так аж до 1649 года, когда, сломавшись, побежали к побережью гуроны. А вслед за ними попятились к морю и все остальные племена, в связи с чем под угрозой оказались все французские достижения на континенте, — и попытки как-то найти общий язык с «римлянами» успеха не имели. Лиге нужно было или все, или ничего. Поэтому в 1665-м французы вписались в конфликт открыто, случился знаменитый «двухлетний рейд» Карьиньян-Сальерского полка, показавший ирокезам, что не только они круче всех на хуторе, в результате чего спустя два года, в 1667-м, Лига согласилась заключить мир, худо-бедно длившийся аж 13 лет. Франция исправно получала пушнину, кюре охмуряли, а влияние Лилии дотянулось аж до самого Мичигана, где на озере возникли прикрытые небольшими фортами городки, заселенные колонистами, которые, — хотя и не в английских масштабах, — решились сменить континент. Ирокезы же, безмерно оскорбленные неудачей, приводили в порядок свои дела, готовясь рано или поздно взять реванш. В частности, вместо системы свирепого гнета, практиковавшейся ранее, побежденные племена были включены в т. н. «Договорную цепь», своего рода «табель о рангах», гарантирующую всем вассалам права, определенные их статусом в «цепи», возможность этот статус повышать и другие преференции.
Дальнейшее, надеюсь, понятно. Опуская подробности мелких, но все более частых лесных стычек, перераставших в кровавые сражения, зафиксируем: в начале 70-х ирокезы проявили себя так, что даже французы, жившие на фронтире, перестали чувствовать себя в безопасности. К тому же, поддержав англичан в «войне короля Филиппа», ирокезы выговорили взамен серьезное повышение оптовых цен на меха, на что англичане дали согласие, но при том условии, что Лига станет монопольным поставщиком «мягкой рухляди». Это было вполне здраво, ибо, в противном случае, в Европе пушнину стали бы покупать не у англичан, а у французов, поэтому ирокезы перестали делать вид, что соблюдают мир, а жаны с жаками начали укреплять форты и тренировать незадолго до того созданное ополчение. Параллельно усилиями «черных мантий», не боявшихся леса и бойко болтавших на всех экзотических языках, формируя «красный альянс» из старых союзников и племен, бежавших под защиту их пушек из местностей, покоренных пошедшей в новое наступление Лигой. И хотя поначалу далеко не все шло гладко, в 1648-м, когда нашествие ирокезов разбилось о стены Форт-Луи, положение на фронтах начало меняться. Хотя и очень медленно, поскольку в исторически сложившийся пасьянс легла новая карта: европейские терки, — впервые, не считая эпизода с отжимом у датчей Нового Амстердама, — перекинулись в Новый Свет, получив в истории имя «Война короля Вильгельма».