Позволь ей уйти
Шрифт:
— Сможет-сможет, никуда не денется, — решительно возразил Павел. — Ты, главное, будь немного смелее. Ошеломи её своим напором и не дай опомниться! А потом бери, пока тёпленькая, — он засмеялся.
Павел искренне сочувствовал другу, который так долго и безуспешно добивался расположения бывшей однокурсницы. Они оба подружились с Тонечкой с первого года поступления в академию, но Павел никогда не был влюблён в Городецкую, а вот Артёма буквально плющило. Он неоднократно предпринимал попытки ухаживать за Тонечкой — и явно, и одолевал
— Слушай, а может, поедешь с нами? Думаю, места там ещё есть, можно договориться… Тоже отдохнул бы на природе, подцепил себе какую-нибудь… снегурочку, — Артём был так счастлив, что готов был сейчас направо и налево счастливить других.
— Спасибо, дружище, но нет. Я, наверное, на Новый год в Таганрог поеду. Погуляю по местам своей боевой славы, отдохну, отосплюсь, приведу мысли в порядок. Квартира у меня там есть, так что…
— Ну, как знаешь, — пожал плечами Артём.
Впрочем, Павел и не подозревал, что жизнь безжалостно переиграет его планы.
=70
На поклоне после “Золушки” Павел традиционно получил море цветов. Вернувшись в гримёрную, он увидел, что там его тоже дожидаются многочисленные разномастные букеты — с каждым спектаклем их количество всё увеличивалось. Обычно большую часть подаренного он раздавал балеринам, занятым с ним в одном представлении, а также музыкантам и капельдинерам, но некоторые букеты — под настроение — мог забрать и домой. Сейчас внимание Павла сразу же привлёк небольшой букетик роз… абсолютно чёрных.
У него не было предубеждений относительно чёрного цвета, он не считал, что подобное уместно лишь по траурным поводам, но всё-таки… всё-таки было в этом что-то странное и необычное. Дарить артисту, исполняющему романтическую и светлую роль Принца в добром сказочном спектакле, чёрные розы? Он протянул руку и осторожно потрогал шуршащую упаковочную бумагу. Пальцы нащупали что-то плотное и твёрдое. Павел заглянул внутрь букета и обнаружил маленькую коробочку, перевитую подарочной лентой. И коробочка, и лента были тоже совершенно чёрными.
Это уже становилось интересным. Подарок от какого-нибудь гота?.. Павел вынул коробочку и с некоторой опаской открыл её.
Внутри обнаружилась фарфоровая фигурка танцора — изящная старинная работа… и это выглядело бы вполне мило и прекрасно, если бы у фигурки не была отбита голова.
Павел повертел коробочку в руках, осмотрел букет — нигде не обнаружилось ни карточки с именем отправителя, ни какой-либо пояснительной записки. Маленькая фарфоровая головка, к слову, нашлась тут же, в коробочке, и можно было списать на то, что фигурка разбилась случайно, но… что-то подсказывало Павлу, что анонимный отправитель изувечил танцующего человечка намеренно. Это был подарок с определённым подтекстом. Намёк? Предупреждение? Угроза?.. Даже если и так, то от кого?
Не переодеваясь, он вышел из гримёрной
— А есть вероятность того, что этот букет принесли в гримёрку не вы, а кто-то другой?
— Наверное, есть, — она пожала плечами. — Я их не считала. Если и так, то это кто-то из своих, а не посторонний.
— Ясное дело, что не посторонний… а вы не знаете, Таиров сегодня появлялся в театре? — почему-то спросил он, прекрасно зная, что Марселю нечего делать здесь, тем более вечером, поскольку он не был занят в “Золушке”.
Лицо женщины расплылось в улыбке:
— Так он и сейчас тут! Я его не более пятнадцати минут назад видела, они с Казариновой в буфет пошли.
А вот это уже было совсем интересно…
Буфет — не зрительский, а артистический — располагался на третьем этаже театра, и Павел торопливо направился туда. Неужели всё-таки Марс? Да ну, глупости, что за детский сад! Тот, конечно, не пылает к нему любовью, но и вот так мелко гадить исподтишка… как-то не в его стиле.
Таиров действительно обнаружился в буфете — сидел за столиком вместе с солисткой Ольгой Казариновой и как ни в чём не бывало уплетал гречку с сосиской и салат. Он в театр пожрать, что ли, пришёл?
Павел приблизился к мирно беседующей парочке и, ни слова не говоря, положил букет прямо на стол.
— Привет, Калинин, — невозмутимо поздоровался Марсель. — Это мне? — он покосился на розы. — Боже, как мило с твоей стороны, сейчас заплачу. А почему они чёрные?
— Это я у тебя хотел спросить, — отозвался Павел. — Думал, что это ты руку приложил к доставке данного веника в мою гримёрку.
Марсель фыркнул.
— У тебя совсем кукушка отъехала? Мне-то с какой радости это делать? Или думаешь, что я твой тайный фанат?
И что теперь? Павел чувствовал себя как никогда глупо. Или Таиров искусно прикидывался ничего не знающим, или правда не имел никакого отношения к странному подарку.
— А к этому ты тоже не причастен? — Павел поставил перед тарелкой разбитую фарфоровую фигурку. Таиров даже вилку с ножом отложил, взял безголового танцовщика в руки и принялся внимательно его разглядывать.
— Жаль, — он прицокнул языком, — изящная вещица была. Но вообще можно это исправить, ты не расстраивайся, дорогой! Есть такой специальный супер-клей для фарфора и керамики…
Паясничал, гад. Но ведь у Павла реально не было никаких доказательств!
— Между прочим, какого фига ты в костюме в буфет припёрся, прынц? — издевательски протянул Марсель. — Правила не для тебя писаны? Худрук башку тебе оторвёт. Не говоря уж о Лилии Ивановне, — добавил он, имея в виду костюмершу, — та вообще четвертует.