Позволь мне решить
Шрифт:
Этот вечер ничем не отличался от предыдущих. Серое солнце погасло, ярче вспыхнули разожжённые слугами факелы да фонари, проснулись дети, отоспавшиеся до пугающего заката. Флорика успела вернуться из Галагата до наступления ночи, и ворвалась в особняк раскрасневшаяся, румяная с мороза, с сияющими в тёмных волосах крошечными снежинками.
Орест встретил её на пороге.
– Как шурин?
– Жив-здоров, - бодро откликнулась супруга, скидывая тёплый меховой плащ. – Проклинает всех и вся из-за этой кутерьмы. Оно, конечно, смутное время удобно для наших дел, но уж
Орест смотрел на неё, одновременно узнавая и не узнавая эту женщину. Дома прилежная хозяйка и любящая мать, Флорика будто с цепи срывалась, покидая поместье ради бурлящего, неспокойного Галагата. Сверкали глаза, появлялась задорная улыбка – супруга хорошела и молодела на глазах. И Орест никак не мог понять, нравятся ли ему такие перемены.
– Мама! – с лестницы скатились близнецы, подлетели к Флорике, обхватили с двух сторон. – А ты нам привезла что-нибудь?
– Корыстные ваши души! – попрекнула детей Фло, поочерёдно целуя их в тёмные макушки. – А если нет – так вы меня и любить перестанете?
– Нет! – клятвенно заверил Равен.
Рамон молча помотал головой, но в корзинку матери всё же заглянул, как можно незаметнее вытягивая шею. Флорика глубоко и притворно вздохнула, открыла плетёнку, доставая два крошечных узелка. Двойное кольцо рук вокруг её талии тотчас расцепилось, мальчишки похватали гостинцы и развернули их тут же, на пороге.
– Мармелад! Конфеты! – по-детски взвизгнул Рамон, с жаром поцеловал мать в щеку и убежал вверх по лестнице.
– Спасибо, мам! – Равен умчался вслед за братом, и топот с гиканьями затихли где-то наверху.
– Сладости перед ужином, - хмуро констатировал Орест. – Отлично.
– Не так уж часто они едят эти сладости, - отрезала Флорика, скидывая меховые сапоги. Из боковой двери подошла горничная, приняла верхние вещи, с поклоном удалилась. – Минута радости, дорогой. Обязательно нужно было её испортить?
Блеск в тёмных глазах погас, будто задули свечу. Фло прошла мимо супруга молча, отстранённо, и так же, не глядя на него, поднялась наверх. Орест закусил губу, нахмурился, но всё же направился за ней.
– Не злись, Фло, - вытолкнул он, останавливаясь в дверях их спальни. – Давай поговорим спокойно.
– О чём? – почти искренне удивилась жена, усаживаясь перед зеркалом.
– О твоих поездках в Галагат. Тебе стоит поберечься. Хоть этот туман и кажется безвредным, но дурные сны, и солнце…
– Я осторожна.
Орест нахмурился.
– И всё же я предпочёл бы, чтобы ты оставалась дома в эти дни.
– Бенедикт так и говорил, - фыркнула Флорика, поправляя влажные от снега волосы, - что ты мечтаешь снова сделать из меня глупую девчонку, которая заглядывает тебе в рот и сидит на одном месте, как курица…
Орест вспыхнул, резко выпрямился. Ореховые глаза яростно сверкнули.
– Ты обсуждала нашу жизнь с Бенедиктом?! С этим… выродком! Нашу с тобой жизнь!..
– Бенедикт не выродок! – огрызнулась супруга, прекрасно понимая, что нарушила негласное табу семейной тайны. – Он, конечно, не титулованный дворянин, расшаркиваться в высшем свете не умеет, но он мой друг! Уж какой есть, других нет!
– Друг! – презрительно повторил Орест.
Супруги смерили друг друга злыми взглядами, но оба промолчали. Фло понимала, что самое время прикусить язык, чтобы погасить очередную ссору; Орест мысленно поражался тому, как самая невинная и отвлечённая фраза истолковывается совершенно в ином ключе. Ведь поговорить-то хотелось совсем о другом. И цепляться не за те слова… Будто кто чужой дурманил разум, искусственно поворачивая разговор в нужное ему русло зла и обоюдной ненависти…
– Папа, там… ломится кто-то, - раздался за спиной Ореста испуганный голос. – Ставни закрыты, но кто-то бьётся с той стороны, очень сильно бьётся…
Внизу раздался дикий крик, и Орест бросился в коридор, швырнув Рамона себе за спину. Флорика поймала сына, прижала к себе, на миг ощутив вспышку обжигающего гнева: сам-то помчался разбираться, бросив детей на неё. И это у него хватает наглости обвинять её в недобросовестном материнстве!..
– Ма! – в спальню влетел Равен, обхватил руками за пояс, бросил перепуганный взгляд через плечо. – Там… там…
Договорить мальчик не успел: в коридоре раздались новые крики, хрипящий рёв, утробное чавканье, - а в следующий миг в спальню бросился выскочивший со стороны лестницы Орест, оттолкнул с порога жену и детей, и с грохотом захлопнул дверь.
– Баррикады, живо! – гаркнул он. – Они не должны попасть внутрь!
Флорика послушалась мгновенно: убедил белый, как лист бумаги, цвет лица супруга. Такого Ореста она не видела: руки мужа тряслись, пока он сдвигал с места тяжёлый шкаф, губы посинели. Фло растерянно обернулась на закрытые ставни, и тотчас вздрогнула от грозного оклика:
– Окна тоже, быстро!!!
Вместе с детьми она подняла тяжёлый сундук, грохнула на широкий подоконник, служивший также и письменным столом, придвинула вплотную к дребезжащим стёклам. Следом подтянула громоздкое трюмо с толстым зеркалом, молча глянула на супруга, вытиравшего со лба пот.
– Что там? – едва слышно спросила она, кивая на загромождавший проход шкаф.
Орест ответил не сразу – переводил дыхание – зато все четверо услышали новые крики и торжествующий звериный рёв. Дети одновременно вздрогнули и прижались к матери, Орест резко выдохнул, сжимая кулаками виски.
– Они… добрались до комнат прислуги, - глухо выговорил он. – Порвали на куски горничную… кухня вся в крови… Кто успел, спрятался в подвале, а я… бросился к вам…
– Да кто же там?! – в нетерпении воскликнула Флорика, и тотчас шкаф у двери дрогнул от мощного удара.
– Исчадия, - выдавил Орест, обводя взглядом спальню, в которой все четверо оказались, как в ловушке.
Заплакал Рамон, пряча лицо подмышкой у матери; зажмурился Равен, зажимая уши кулаками и стараясь не слушать жуткие звуки, заполонившие весь дом. Орест шагнул к семье, обхватил жену и сыновей, не зная, что ещё предпринять. Оружия в спальне они не держали – да и, по правде, ни он, ни Флорика не были искусными воинами. А то, на что были способны эти твари, он уже видел своими глазами.