Позывной «Волкодав»
Шрифт:
Брошена последняя граната, выстрелен последний патрон – во врага. Пограничники поднялись в рукопашную.
В этот критический для боя и для всей обороны села Легедзино момент комбат пограничников приказал бросить в атаку последний резерв – сто пятьдесят служебных собак.
Двадцать пять пограничников – инструкторов-кинологов, во главе со старшим лейтенантом Дмитрием Ермаковым и его замполитом, младшим политруком Виктором Хазиковым ждали команды. У каждого из них на поводках было несколько отлично тренированных служебных собак. За четырнадцать часов боя ни одна из овчарок ни разу не подала голоса: не залаяла и не завыла, хотя их ни разу не кормили, не поили, и все вокруг дрожало от артиллерийской канонады и взрывов.
Произошло невероятное: в тот самый момент, когда
Над полем битвы, кроме криков и стонов, стоял истошный собачий лай и рычание.
Пограничники вместе со своими четвероногими боевыми товарищами атаковали немецкую пехоту в рукопашном бою – стальными штыками и собачьими клыками! Даже если проводник-кинолог собаки был убит, то овчарка все равно не останавливалась, а продолжала рвать врага. Собака страшное оружие – она не отступит и не предаст своего хозяина.
Гитлеровцы дрогнули и побежали в ужасе от советских пограничников и их овчарок.
Пытаясь упредить контратаку советских пограничников, гитлеровцы перенесли на отступающие немецкие части огонь из орудий и минометов. Били по своим, чтобы не дать воинам в зеленых фуражках окончательно завладеть инициативой на поле боя. Вперед с ревом, поливая все перед собой пулеметным огнем, стреляя из пушек, пошли уцелевшие немецкие танки.
В этом бою погибли все пятьсот пограничников – ни один из них не сдался в плен. А уцелевшие собаки, по словам очевидцев – жителей села Легедзино, до конца остались преданными своим проводникам. Каждая из уцелевших в той мясорубке овчарок улеглась возле своего хозяина и никого не подпускала к нему. До последнего боевые псы скалились на врага, израненные, они продолжали бросаться на гитлеровцев.
Немецкие звери пристрелили каждую овчарку, а те из них, кого не подстрелили немцы, отказывались от пищи и умерли от голода на поле… Даже сельским собакам досталось – немцы расстреливали крупных собак селян, даже тех, кто был на привязи.
Лишь одна овчарка смогла доползти до хаты и упала у двери. Ее приютили, выходили, а по ошейнику на ней селяне узнали, что это были пограничные псы не только Коломыйской пограничной комендатуры, но и специальной школы служебного собаководства.
После того страшного и драматичного боя, когда немцы собрали своих погибших, по воспоминаниям жителей села, было разрешено похоронить и советских пограничников. Всех, кого нашли, селяне собрали в центре поля и похоронили, вместе с их верными четвероногими помощниками, в одной братской могиле… [11]
11
По материалам А.И. Фука «Быль, ставшая легендой: Отдельная Коломыйская пограничная комендатура в боях с фашистскими захватчиками. [Воспоминания]». – Ужгород; Карпаты, 1984.
А выжившая в том бою немчура до конца жизни, наверное, вздрагивала от любого собачьего лая!..
В 1955 году, спустя десять лет после Победы, в селе Легедзино было произведено перезахоронение останков пограничников в братской могиле возле сельской школы. А на окраине села, там, где и проходила единственная в мире рукопашная схватка советских пограничников и их служебных собак с гитлеровцами, был поставлен памятник.
«Остановись и поклонись. Тут в июле 1941 года поднялись в последнюю атаку на врага бойцы отдельной Коломыйской пограничной комендатуры. 500 пограничников и 150 их служебных собак полегли смертью храбрых в том бою. Они остались навсегда верными присяге, родной земле», – гласит памятная надпись.
Поэт Александр Журавлев написал стихотворение о том жестоком бое:
Легедзино, окраина села.Война. Фашисты шли, как на параде.Здесь в сорок первом Армия легла,Оставив повесть о погранотряде.Черкасчина, равнинные боиРастёрли в пыль «слепую оборону».Войска сдержать лавину не смогли.Колокола готовы к перезвону.Тут на пути германского каткаПоднялись в рост зелёные петлицы.Эх, как ты, жизнь, ничтожно коротка!За Родину!.. И покатились фрицы.Неравный бой. Застава полегла.Пятьсот бойцов погибло в жаркой драке.А тут иного быть и не могло…Но на врага вдруг ринулись собаки…Сто пятьдесят родных служебных псовШли в контратаку, в лоб, не зная страха.А бег их был прекрасен и суров.Эх, тяжела ты, шапка Мономаха!..Сто пятьдесят собак порвали полкНепобедимой вражеской пехоты.Всё понимая, выполнили долгБойцы резерва из хвостатой роты.Река – Синюха, памятник, цветы.Две стелы рядом – людям и собакам.А на полях – прогнившие кресты,Холмы врагов, покрывшиеся мраком.Глава 3
«Работа над ошибками»
Собственными руками взрывать родной город – незавидная участь. Но другого выхода не было. Нужно было подорвать доменные печи Металлургического завода имени Сталина – главного промышленного предприятия, давшего жизнь Донецку, а по нынешним временам – Сталино. Даже перед лицом гитлеровской угрозы здесь выпускались корпуса снарядов, авиабомб, минометных мин. Сваривали из рельсов и других металлоконструкций противотанковые ежи, изготавливали бронеколпаки для пулеметных гнезд.
Восемнадцатого октября последний эшелон с эвакуированным оборудованием заводов города Сталино дал прощальный паровозный гудок. Локомотив в клубах дыма и пара тянул вагоны и платформы на восток, в глубокий тыл. Может, в далекую Карагандинскую область, а может быть, и на Урал – в город Карпинск Свердловской области. Там, в эвакуации, на спасенных донецких промышленных предприятиях будет развернуто новое производство военной техники.
А уже девятнадцатого октября немцы ворвались в поселок Рутченково – пригород Сталино. От самого города – километров двадцать. В шахтерской столице уже шли уличные бои, поредевшие и обескровленные части 383-й шахтерской стрелковой дивизии вместе с подразделениями 12-й и 18-й армии Южного фронта цеплялись за каждую улицу, каждый перекресток, каждый дом. Израненные солдаты яростно огрызались, но было уже понятно – город не удержать…
Дымно-огненные фонтаны взрывов вздымались уже в самом городе. Над Сталино с воем носились пикировщики с крестами на крыльях. «Юнкерсы» выкашивали все живое с бреющего полета огнем пулеметов, сыпали мелкие осколочные бомбы, прицельно сбрасывали фугаски, с легкостью крушившие баррикады оборонявшихся и укрепленные в зданиях позиции.
Отбиваться было уже практически нечем. Патроны были на исходе, противотанковые пушки погибли все – вместе с расчетами. Что поделать, «сорокапятка» – «прощай, Родина»! Оставались только противотанковые гранаты да бутылки с зажигательной смесью.