ППЖ. Походно-полевая жена
Шрифт:
– Товарищи! Товарищи! Не богохульствовать!
Сдержанный смех. И снова вилки по тарелкам, скальпели по лоткам - цок-цок-цок.
Они пьют кровь и жрут человеческое мясо!
– Так что, совсем ничего не привез?
– Ни-че-го, - это опять теща.
– Наверное, все пропил.
– Понять можно, - незнакомый голос.
– Там все-таки опасно.
– Да ладно вам, Любочка! А на шахте работать не опасно? А самолеты водить? Везде опасно. И у меня в стоматологии работать опасно. Пациент прихлопнет рот - и нету пальцев.
Снова смех.
– И
Элла вскочила из-за стола, бабочкой припорхнула, поцеловала, взяла за руку, повернулась к гостям - вот, мол, мой суженый, я так рада, я так горжусь! Теща, длинная, сухая, с высоким начесом, который делал ее еще более длинной, сидела во главе стола, как раз напротив трюмо, и, приветствуя Герасимова, пошевелила пальчиками. По левую от нее руку семафорило красными щеками круглолицее существо с короткой, как у тифозника, стрижкой - сразу не разберешь, мужчина это или женщина. По правую сидел седовласый мужчина с крупным горбатым носом, горбатой спиной и живыми, подвижными глазками. Он поднялся из-за стола, промокнул салфеткой губы.
– А это Артур Михайлович, - представила мужчину теща и, судя по тому, каким тоном она это сказала, следовало догадаться, что Артур Михайлович - большая шишка и в этом доме он пользуется особым положением.
– Очень приятно, - сказал Артур Михайлович и, оказывая Герасимову знак повышенного внимания, даже вышел из-за стола.
– Наслышан. Герой! Воин-интернационалист! Лучший представитель, так сказать, советского офицерского корпуса!
– Артур Михайлович работает в обкоме партии, - предупредила теща и молниеносно - зырк на себя в зеркало.
– В высоких инстанциях, - уточнило краснолицее существо.
– Не надо об этом!
– скромно отмахнулся Артур Михайлович.
– Ну что ж, налейте же герою! Да не рюмку, а стакан! Что ему ваша рюмка? Как слону кувшин. Правильно я говорю, Валера?.. И до дна, до дна!
Теща поймала взгляд Герасимова и кивнула, мол, если Артур Михайлович просит, то надо уважить.
– Ой, давайте я вам салатика положу!
– засуетилась Элла и вывалила разноцветную кучу на тарелку Артура Михайловича.
– Страшно там?
– спросил Артур Михайлович, нанизывая на кончик вилки горошину и затем тщательно ее пережевывая.
– А то, - сказало краснолицее существо.
– Я вас умоляю, Артур Михайлович!
– капризным голосом произнесла теща и снова - зырк на зеркало.
– Давайте не будем об этом! Ни слова об Афганистане! Табу! Как будто ничего не было. Так ведь, Валера?
– Ну пусть человек расскажет о своем, так сказать, геройстве, - мягко настаивал Артур Михайлович, выкапывая из кучки салата квадратик соленого огурца.
– Много душманов убил, сынок?
– Нет, нет, нет!
– категорично возразила теща, вскинула тонкие руки и поправила прическу.
– Поберегите нервы моего дорогого зятя! Ничего не было! Он вернулся к нормальной жизни! Я закрою уши, если он
– Что ж, не буду настаивать, Валерия Владимировна!
– легко сдался Артур Михайлович.
– Ты ничего не кушаешь, - шепнула на ухо Герасимову Элла.
– Хочешь выпить? Ну давай с тобой вдвоем чокнемся… За нас…
– Артур Михайлович, может, уже нести горяченькое?
– старалась теща.
– Вы ведь знаете, я просто обожаю готовить. Хотя у меня не всегда получается. То сгорит, то пересолю. А сколько я посуды перебила - батюшки!
– Это к счастью, - умозаключило краснолицее существо.
– Вы знаете, Артур Михайлович, мои руки живут отдельно от меня. Миленькие, говорю им, в жизни все надо держать крепко, а они - хрясь!
– и снова роняют тарелку… И салат на себя переворачивала, и компот. Потом догадалась и стала готовить голой, чтобы одежду не пачкать…
– Ну, Лерчик, тебя понесло!
– вспыхнула от восторга Элла, необычно, в духе современных веяний называя мать.
– Ой, доча, закрой уши! Артур Михайлович, дорогой, что ж вы как именинах… Я точно знаю, от чего вы не откажетесь. Эллочка, неси скорее кулебяку! Кулебяка у меня всегда хорошо получается. Вы уж только простите меня, Артур Михайлович, такую непутевую, если вам покажется, что я слишком много положила лука. Я когда его режу, то реву белугой и забываю о количестве. Могла и перестараться… Разрезай, доча, пополам. Артуру Михайловичу самую сладкую серединку…
– А давайте-ка я вам анекдот расскажу, - предложил Артур Михайлович, искрометно поглядывая на Герасимова.
– Только почему у нашего дорогого зятя пустая рюмка? Ну-ка, налейте ему! Жена! Ты чего за мужем не ухаживаешь?
– Я налью, Артур Михайлович!
– подсуетилась теща.
– Как же я забыла про своего любимого зятя? Держи, Валерочка, за твое здоровье! Мы тебе всегда рады, помни об этом всегда. Мы любим тебя такого, какой ты есть, и ничего нам от тебя не надо, и не подарки главное!
– Золотые слова, - кивнул Артур Михайлович.
– За это и выпьем… А что ж ты, Валера, не чокаешься?
Герасимов не ответил, поднялся из-за стола, глядя на бурое пятно на скатерти. Молча выпил. Сел. Протянутая рука Артура Михайловича повисла над столом, из рюмки, которую он держал, пролилось несколько капель.
– М-да, - произнес он.
– У героев свои причуды.
Теща заволновалась, порозовела. Зять отчебучил хамство. Надо было срочно как-то сгладить неловкую ситуацию.
– Он просто устал с дороги. Голова кругом. Да, мой дорогой зятек?
– Лерчик, да у него глаза ввалились, - поддержала мать Элла.
– Извините, - сказал Герасимов.
– Это третий тост… У нас там так принято…
– В одиночку пьют только алкоголики, - изрекло краснолицее существо.
– Что за тост? Расскажите всем!
– потребовал Артур Михайлович.
– Рассказать?.. Зачем вам это… нет, не стоит… Это так, афганская придумка…
– Тогда я расскажу обещанный анекдот!
– не стал настаивать Артур Михайлович и снова завладел всеобщим вниманием.