Прабхупада Лиламрита
Шрифт:
— Заходи, — сказал он напоследок.
Я ответил:
— Ладно. Если приду, то принесу вам еще продуктов.
Джеймс Грин, тридцатилетний преподаватель плотницкого мастерства из «Союза Купера», глубоко увлекался восточной философией. Он жил в том же квартале, где находился «Парадокс», и много раз, ужиная в ресторане, слышал разговоры Харви Коэна и Билла Эпштейна о Свами.
Джеймс: Зачинщиками всего этого были Харви и Билл. Я был как-то на вечере у Мишры — там Свамиджи только присутствовал, ничего не говорил. Учеников Мишры больше привлекала «телесная» сторона йоги. Это было одной из причин недовольства
Его жилище на Семьдесят второй улице было очень мало. Он жил в узенькой комнатушке, в одном конце которой была входная дверь. Свамиджи садился в одном конце, а мы — в другом, и нам там было довольно тесно. Комната была не шире двух с половиной метров и очень темная. Он садился на свою тонкую подстилку, а мы — прямо на пол.
Мы не пели. Мы просто приходили, и он читал лекцию. В программе не было ничего, кроме лекции по «Бхагавад-гите». Я много читал и, думаю, по-своему, как мог, искал учителя. Я не был выскочкой. Я просто слушал «Бхагавад-гиту» — но, похоже, это-то от нас и требовалось. Я был там еще не раз. Кажется, с того момента все и началось: людей приходило все больше и больше. Вскоре его комнатушка уже не могла вместить всех желающих, и пришлось искать новое место.
Компания, собиравшаяся в «Парадоксе», была молодой и жадной до всего нового, не в пример пожилой, более консервативной публике, посещавшей лекции Бхактиведанты Свами до этого. В те дни вид молодого человека с длинными волосами и бородой был еще зрелищем непривычным, и когда такие люди стали приходить на лекции Свами в Вест-Сайде, слушатели постарше не на шутку встревожились. Один из них вспоминал: «Свами Бхактиведанта начал собирать вокруг себя совсем другую публику. Он находил их на Бауэри или на каких-то чердаках. Они приходили в нелепых шляпах, завернувшись в серые пледы; я их побаивался».
Дэвид Аллен, двадцатилетний искатель приключений, который пришел к Свами из «Парадокса», переехал в город совсем недавно. Его привлекли эксперименты с наркотиками, о которых в то время много писали газеты. Первые слушатели лекций Свами показались ему «группой суматошных старух из Вест-Сайда».
Дэвид: Тогда нас еще не называли хиппи. Но людям, которые до этого ходили на лекции Свами, мы казались странными. Им трудно было найти общий язык с новыми поклонниками Свами. Насколько я знаю, до этого большинство учителей из Индии собирали вокруг себя главным образом людей старшего поколения. Нередко они кормились за счет богатых вдовушек. Но Свамиджи сразу же переключился на аудиторию помоложе и победнее. Затем Билл Эпштейн и другие стали поговаривать, что Свами лучше переехать ближе к центру, в Нижний Ист-Сайд. Все самое важное происходило именно там, а уж никак не в этой части города. Он нужен был там, в центре. Центр — это было то, что надо, и те, кто жил там, уже созрели для него. Там кипела жизнь, и там творились настоящие дела!
17 На Бауэри
Я не видел разницы между друзьями и врагами. Когда один мой друг узнал, что я собираюсь переехать на Бауэри, он был потрясен. Но хотя я прошел через множество опасностей, мне никогда не приходило в голову: «Это опасно». Где бы я ни оказался, я всегда думал: это мой дом.
— Шрила Прабхупада, из беседы
Апрель 1966 года
ОДНАЖДЫ, КОГДА Бхактиведанты Свами не было дома, кто-то забрался в комнату номер 307 и украл его пишущую машинку и магнитофон. Когда Бхактиведанта Свами вернулся, привратник сообщил ему о краже: неизвестный взломщик разбил стекло во фрамуге над дверью, проник внутрь, забрал ценные вещи и скрылся. Пока Бхактиведанта Свами слушал, в нем крепла уверенность, что вором был не кто иной, как сам привратник. Разумеется, он не мог ничего доказать, поэтому ему, разочарованному и огорченному, оставалось только смириться с потерей. Друзья предложили ему новые пишущую машинку и магнитофон.
В
Видно, что подобные преступления — обычное явление для Нью-Йорка. Так действует материальная природа. Американцы ни в чем не знают недостатка: в среднем они зарабатывают по сто рупий в день. И все равно воруют — не хватает честности. Состояние общества оставляет желать лучшего.
Бхактиведанта Свами сказал Джозефу Форстеру, агенту по продаже билетов компании «Синдия», что через пару месяцев вернется в Индию. С тех пор прошло уже семь месяцев. И вот теперь, впервые после прибытия в Америку, Свами направился в билетные кассы «Синдии» в Бруклине. Он рассказал мистеру Форстеру о краже, на что тот ответил: «Добро пожаловать в наш клуб» — и в свою очередь поведал, что совсем недавно у него угнали автомобиль. В Нью-Йорке, объяснил он, подобное случается сплошь и рядом. Он рассказал Бхактиведанте Свами, какие опасности могут подстерегать его в городе и как не стать жертвой воров и хулиганов. Свами слушал его, качая головой, а потом сказал, что американская молодежь сбита с толку. Потом он сообщил, что хочет вернуться в Индию, и показал мистеру Форстеру экземпляр «Бхагаватам».
Бхактиведанта Свами не хотел больше оставаться в своей комнате. Где гарантия, что привратник не обворует его еще раз? Харви Коэн и Билл Эпштейн советовали ему переехать в центр, уверяя, что среди молодежи, обитавшей там, он найдет более благодарных слушателей. Предложение казалось заманчивым. Тут-то Харви и предложил Свами свою мансарду на Бауэри.
До недавнего времени Харви работал на одну рекламную компанию с Мэдисон-авеню, а потом, получив наследство, перебрался в мансарду на Бауэри и стал вольным художником. Однако Нью-Йорк его совершенно разочаровал. Пользуясь гостеприимством Харви, к нему зачастили приятели, употреблявшие героин, и недавно его мансарду ограбили. Он решил уехать в Калифорнию, а перед отъездом предложил свою комнату Свами и Дэвиду Аллену.
Дэвид Аллен слышал, что Харви Коэн хочет сдать мансарду и уехать в Сан-Франциско. Дэвид и Харви не были близко знакомы, но в день накануне отъезда, случайно трижды повстречав Дэвида в трех разных местах Нижнего Ист-Сайда, Харви воспринял это как знак судьбы и понял, что квартиру нужно сдать ему. Так он и сделал, поставив, однако, условие, что Свами тоже поселится там.
Когда Бхактиведанта Свами готовился к переезду из комнаты на Семьдесят второй улице, знакомый электрик, работавший в этом доме, пришел, чтобы предостеречь его. Бауэри — не место для приличного человека, предупреждал он. Это вертеп. Он знал, что у Свами украли вещи, но переезд на Бауэри — не выход из положения.
Район Бауэри, где обосновался Бхактиведанта Свами, имел богатую историю. В начале семнадцатого века, когда Манхэттен назывался Новым Амстердамом и управляла им голландская Вест-Индская компания, Петер Минуит, губернатор Новых Нидерландов, проложил с севера на юг дорогу, которую назвали Бауэри — из-за крестьянских усадеб («бауэриз»), расположенных по обеим ее сторонам. Это была пыльная сельская дорога, вдоль которой тянулись ряды причудливых голландских коттеджей и цвели персиковые сады, разбитые во владениях Питера Стайвесанта. Бауэри стала частью дороги на Бостон и сыграла важную стратегическую роль во время Американской революции, так как была единственным «сухим» путем в Нью-Йорк.
В начале девятнадцатого века основное население Бауэри составляли немецкие иммигранты, а в середине столетия подавляющее большинство его жителей были евреи. Постепенно район превратился в центр театральной жизни города. Однако, как сказано в «Истории Нижнего Манхэттена», «после 1870 года начался знаменитый упадок Бауэри. Сомнительные аукционы; бары, где за пять центов подавали виски с какими-нибудь убойными каплями; умопомрачительные выставки; грязные и затхлые забегаловки с полчищами крыс и неизменной песенкой Чарльза М. Хойте — „Бауэри, Бауэри! Я больше туда ни ногой!“ — таким этот район навечно запечатлелся в сознании американцев. Притон отвратительнейшего порока».