Прах и безмолвие
Шрифт:
— Да легче кардиналу всучить презерватив, чем мне — такую туфту!
Филип Свайн согласно кивнул.
— Да, я понимаю, как трудно вам будет поверить в это, но, прежде чем вынести окончательное суждение, послушайте, что я вам скажу. Арни Стринджер всегда был мне предан, а после того, как я помог ему с его зятем, считал себя моим должником. Когда случилась трагедия с Гейл, он не знал, что сделать, чтобы утешить меня. Во всем, что произошло, он обвинял одного Грега Уотерсона и открыто заявлял о том, чего, по его мнению, заслуживает этот человек. Моя позиция оказалась довольно странной: я защищал человека, соблазнившего мою жену и создавшего ситуацию, из-за которой
— Это когда было? — спросил Дэлзиел и явно притворно зевнул.
— Это было в тот вечер, когда она встречалась с Грегом. Она говорила мне, что он должен был позвонить. Вы знаете, как мне нужно было встретиться с ним…
— Зачем это? — перебил Дэлзиел.
— Чтобы он пришел к вам, конечно. Я тогда еще не знал, что Грег уже написал заявление, в котором с меня снимались все подозрения. Я понимаю, у вас трудная работа, и все же было бессмысленной жестокостью заставлять меня так долго мучиться.
Дэлзиел на минуту закрыл глаза, будто молился, а может быть, просто в раздражении.
— Значит, вы попросили Арни проследить за миссис Уотерсон? — спросил он. — А почему вы сами не поехали?
— Она знала меня в лицо. И Грег, конечно, тоже. Я отлично понимал, что такой человек, как он, увидев меня, тут же сбежит. Я лишь хотел узнать, где он живет, чтобы прийти к нему и поговорить с глазу на глаз. Поэтому я попросил Арни, чтобы он проследил за миссис Уотерсон, и он согласился.
— А на какой машине он поехал? — вклинился в разговор Уилд, невзирая на грозный взгляд Дэлзиела.
— Не знаю. Наверное, пикап. Я его в тот вечер не видел. У меня была назначена встреча неподалеку от Дарлингтона, и я приехал домой поздно.
Он замолчал и отпил глоток остывшего кофе из стоявшей перед ним чашки. Уилд ожидал, что Дэлзиел будет расспрашивать о деталях встречи в Дарлингтоне, но толстяк молчал, и Свайн продолжил свое повествование.
— На следующее утро я приехал сюда на стройку. Работа близилась к завершению, если вы помните. Арни, как выяснилось, в тот день принялся за работу раньше обычного. Я спросил его, что произошло накануне вечером. Он сказал, что доехал за миссис Уотерсон до пивной «Приют пилигрима» и стал ждать снаружи. Она вышла одна. Он околачивался там до самого закрытия в ожидании Уотерсона, но, видимо, просмотрел его.
— А в пивную он не зашел? — спросил Дэлзиел.
— Он сказал, что нет. Он не одобрял таких мест, — пояснил Свайн. — Так что это выглядело убедительно. Только, ну, в общем, даже для Арни он говорил обо всем этом слишком резко и грубо.
— А почему вы заподозрили, что он говорит неправду? — ухмыльнулся Дэлзиел.
— Так прямо и не скажешь! Но я помню, что перед отъездом в Америку я сказал Арни, что вовсе не горю желанием туда ехать, а он ответил, что все будет хорошо, что, когда я вернусь, все образуется. Я возразил, что ничего не образуется до тех пор, пока не появится Уотерсон, и Арни ответил, что я могу не волноваться на этот счет, потому что он сомневается, что этот мерзавец еще будет мне докучать. Я вспомнил его слова уже в самолете, в голову мне стали приходить самые разные мысли. Но в Калифорнии я, конечно, обо всем этом забыл, там было слишком много дел, о которых приходилось думать. И я больше не вспоминал об этом. До сегодняшнего дня. Господи! Неужели это все произошло лишь сегодня утром?! Кажется, уже вечность прошла!
— Это потому, что вы нам тут сказки рассказываете, —
— Извините, — совершенно невозмутимо ответил Свайн и продолжал: — Сегодня утром, как я уже говорил вам, Арни только о своем зяте и думал. Мы присели потолковать. Потом приступили к работе, но я видел, что он себе места не находит. И я из кабины бульдозера сказал ему: «Ради Бога, Арни. Перестань есть себя поедом, пойди и признайся во всем, если тебе это необходимо, и пусть все решит закон. Но не бери на себя большей вины, чем есть. Ты повинен лишь в том, что умолчал об ужасном несчастном случае. И все! О несчастном случае!» А он ответил больше себе, чем мне: «Ну да, это был действительно несчастный случай. — А как быть со вторым прелюбодеем?!» И, прежде чем я успел спросить его, о чем он, он вернулся к работе. Я тоже. А потом, вскоре после этого… Господи, наверное, мы оба были заняты мыслями о другом и не смогли сосредоточиться на работе. Никогда себе этого не прощу!
Голос его дрогнул.
Дэлзиел рыгнул и спросил:
— Я все-таки никак не пойму, с чего это вам пришел на ум Уотерсон?
— Очень просто, это из-за тех слов, которые Арни сказал перед смертью. «Фил не виноват. Воля Божия. Только хотел помочь другу. Был мне добрым другом». Сначала я подумал, что он говорит о несчастном случае, который произошел сегодня с нами. Потом я решил, что он про Эпплярда. Но кому пришло бы в голову обвинять меня в убийстве Эпплярда? И вдруг до меня дошло. Что, если бедняга Арни, чувствуя себя вечно обязанным мне, ненавидя Уотерсона не только за то, что он мне сделал, но и за то, что тот погряз в таких грехах, как страсть к наркотикам и прелюбодейство, счел себя вершителем воли Божьей, призванным уничтожить Уотерсона за все его грехи?
Он с тревогой посмотрел на двух полицейских, будто моля их опровергнуть его ужасное подозрение.
— Ах вот как? — процедил сквозь зубы Дэлзиел. — И что, по вашему мнению, он мог сделать с телом?
— Понятия не имею, — ответил Свайн. — Но вы будете его искать? Я прошу вас, сделайте все, чтобы его найти!
Во дворе стих шум отбойных молотков.
Это, несомненно, был Уотерсон, причем отлично сохранившийся. Он был зацементирован под будкой при въезде на автостоянку. К несчастью для автостоянки, рабочие начали долбить не с того конца, в результате чего образовалась траншея футов двенадцать в длину.
Дэн Тримбл, печально глядя на этот уродливый шрам, сказал:
— Полагаю, могло быть и хуже.
— И будет хуже, — лаконично ответил Дэлзиел.
— Что?!
— Мы же девушку еще не нашли. Беверли Кинг.
— Ты считаешь, она тоже здесь?
— А где же еще? Она была на яхте вместе с Уотерсоном, а после этого о ней ни слуху, ни духу уже; Бог знает сколько времени. Раз он убил этого беднягу, то ее он бы тоже не оставил в живых, правда?
— Стринджер? Эндрю, ты уверен? Из того, что ты говоришь, я могу заключить, что, убивая Уотерсона, он вообразил себя орудием в руках Божьих, но надо быть совершенным психом, чтобы убить еще и девушку.
— Стринджер? А кто говорит о Стринджере? — удивился Дэлзиел. — Вы что, думаете, я так и проглотил всю эту туфту? Нет, я о том мерзавце, который там, наверху, сидит. Господи, он думает, он такой умный! Поправочка, он действительно умный. Этого у него не отнимешь. Он соображает быстро, как крыса, загнанная в угол. Он услышал, что отбойные молотки опять заработали, и догадался, к чему я клоню. Поэтому он с такой скоростью выдал нам объяснение, прежде чем ему показали бы труп и попросили бы все объяснить!