Прах
Шрифт:
— Круто! А я боялась, что до Рождества не приедешь. Я тут ужасно скучаю вечерами. В доме так пусто.
— На учёбу уже ездишь?
— Да, разумеется. Чего дома сидеть? Нога зажила. Побаливает иногда, но на прошлой неделе врач разрешил вернуться к подвижному образу жизни. Правда, бегать пока не стоит, сказал, — Ира хихикнула. — Ну вот, потихоньку нагоняю программу. Вроде несложно. К Наталье Николаевне опять ходила на сеанс.
— Да неужели? Это хорошо. Очень хорошо. Ты, главное, не забрасывай это дело. Тебе обязательно помогут.
— Да пока нормально, знаешь. Хотя, бывает, конечно, накатывают эмоции,
— Это ничего. Всё пройдёт.
— Слушай, а правду говорят, будто канцлер уехал в серую зону и так и не вернулся? Что у вас происходит?
— И кто говорит? В новостях пишут? Я читал другое.
— Нет, не в новостях. По официальной версии он, как будто, заболел. Ну так, знаешь, в соцсетях всякое пишут. Я просматривала ленту, наткнулась. Так что там случилось? Это правда?
— Давай не по телефону. Вот приеду и всё расскажу, ладно? А в Новгороде как дела?
— Да вроде всё спокойно.
— Надеюсь, так и дальше будет.
Наконец объявили посадку. Ко взлётной полосе подкатил ещё автобус с людьми — тоже учёными, но с соседних научных баз. Мы поднялись на борт.
В салоне я разговорился с учёным, который сел рядом. Мужчина летел домой после двух месяцев работы.
— Последнюю смену отпахал, — похвастался он. — После Рождества в Москву перевожусь. А то тяжеловато тут. Пять лет уже сюда летаю и, надо сказать, ничего хорошего. Платят нормально, да, но лучше поберечь здоровье и нервы. А то знаете ли, не хочется ни инвалидом стать под старость лет, ни в психушке свои дни закончить.
Учёный выглядел лет на сорок, он был полным, с обрюзгшим лицом нездорового цвета.
— Да, тяжеловато тут, — согласился.
— Ну пока молод, ещё туда-сюда, знаете ли. Там о здоровье не думаешь, а вот когда пятый десяток уже, и то тут проблема, то там, приходится иными категориями мыслить. С другой стороны, здесь тоже кому-то надо работать. Дело важное. Как иначе пески остановить?
— Что-то пока успехов не видно.
— Да, — крякнул виновато учёный, будто лично нёс за это ответственность. — К сожалению, пока никак, но руки опускать нельзя.
Мне оставалось только поздравить человека с переводом в Москву. Он избавился от необходимости снова и снова возвращаться сюда. Деньги деньгами, а здоровье действительно дороже, думал я. Мне тоже неплохо платили, в разы больше, чем простым выездникам. Вот только стоит ли оно того? Нет. Деньги этого не стоят.
Однако есть кое-что поважнее денег. Этот мир погибал, и я считал, что обязан остановить угрозу, коли мне даны такие силы. Кто-то ведь должен истреблять тварей. Много ли энергетиков, обладающих открытым дельта-каналом, согласятся ездить сюда несколько раз в год и торчать по целому месяцу? Они есть, но их надо искать и привлекать к работе. Такими вещами должно заниматься государство. Вот я и подумал: если стану канцлером, надо наладить данный процесс. А если нет — судьба такая, значит: бродить по серым пескам и охранять человечество от вторжения монстров.
Самолёт разогнался и взлетел, оставив под собой бетонные плиты аэродрома, белые поля и огромную пустошь на западе, зловеще сереющую сквозь редкие облака. В этот раз аннигилированная зона забрала жизни шестерых человек — не первая и, скорее всего, не последняя жертва.
Я откинулся на спинку кресла.
В Слуцке погода была плохая. Тучи висели низко, шёл густой снег. Учёных повезли в аэропорт, им предстояла дорога домой в свои города, меня же на взлётной полосе встретила машина.
На передних сиденьях были два типа в костюмах.
— С возвращением на Родину, Артём Эдуардович! — поприветствовал меня тот, который сидел рядом с водителем, когда я со своим баулом втиснулся в салон авто.
— До Родины ещё пилить и пилить, — ответил я.
— Ну скоро и там будете. А пока в гостиницу вас отвезём.
Машина покатила к воротам аэропорта.
— Когда наши учёные приезжают из Гессена, всегда радости много, — продолжал балаболить парень. — Говорят, там тяжело. Люди оттуда, как с войны возвращаются.
— Точно подмечено, — согласился я, — как с войны…
Парень продолжал чесать языком, а я смотрел в окно, радуясь знакомым местам.
Город встретил меня оживлёнными улицами. Слуцк не был большим мегаполисом, как Новгород или Москва, но после развалин Гессена, казалось, что жизнь тут бьёт ключом. Пешеходы брели по тротуарам, машины ползли по заснеженным дорогам и толпились перед светофорами. Люди занимались обыденными делами, и никто из них не подозревал, что где-то существует огромная чёрная воронка посреди серой пустоши, поглощающей эту планету.
А снег падал большими пушистыми хлопьями, делая улицы белыми и чистыми, укутывая плотным одеялом и принуждая снегоуборочную службу работать без отдыха.
На следующий день усилился ветер, с самого утра мела метель. Было воскресенье, но меня всё равно вызвали в институт. После завтрака позвонил тот парень, который вчера встречал меня в аэропорту, сказал, что машина ждёт внизу.
— Не удивляйтесь, — предвосхитил он мой вопрос, зачем машина, если институт находится через дорогу, — нам надо на полигон ехать за город. Простите, что в воскресенье вас дёргаем, но учёные время терять не хотят, тем более, через три дня вас домой отпускать надо. Впрочем, если желаете отдохнуть, можно перенести исследования на завтра, но тогда придётся задержаться на день.
— Да ерунда, дома отдохну, — сказал я. — Сейчас спущусь.
Всю дорогу мой сопровождающий трещал, как сорока.
— Вообще, раньше главный корпус находился там, куда мы сейчас едем. Там до сих пор есть лаборатории, хотя большинство перенесли в новый комплекс сорок лет назад, когда институт расширили. Теперь у нас два здания. Полигон, разумеется, за городом. В городе нельзя. Эх, погода вот только подкачала. Метёт сурово. Третий день снег валит.
А я сидел и думал, что как-то это всё странно. Куда везут? Зачем везут? Стоит что-то предпринять, или всё идёт, как надо? Просто остановить машину и уйти? Так может, и не стоит панику наводить. Если бы УВР задумало что-то недоброе, так уже давно бы осуществило, пока я на их территории находился вдали от цивилизации. Ладно, думаю, посмотрим, как оно получится. Что они мне сделают, в конце концов?