Праксис

Уильямс Уолтер Йон

— Вот теперь хорошо, — удовлетворенно заметил Тарафа, закрыл тяжелую дверь буфета и запер ее своим ключом.

У капитана ключ подходит и к буфету кают-компании, и к винному бару, отметил про себя Мартинес. Любопытно.

Аромат копченого сыра витал над корзиной, поставленной на низкий столик вишневого дерева, предназначенный для трапез трех лейтенантов «Короны» и в случае необходимости пары гостей. Мартинес вызвал ведомость на экран и быстро составил опись содержимого корзины.

— Милорд? — спросил он. — Вы не распишетесь за продукты?

— Не могу. Я же не приписан к трапезам в кают-компании.

Это было правдой. Мартинес опять отметил

про себя, что капитан четко понимает положение.

Спокойствие, подумал он, вопрос очень деликатный.

— Разве капитанские припасы подходят к концу, милорд?

— Нет, — ответил капитан, засовывая ключ в карман формы. — Я и от себя добавляю немало.

— Добавляете к чему, лорд каплей?

Тарафа нетерпеливо поднял глаза на Мартинеса.

— К нашим совместным трапезам с офицерами «Непоколебимого». Они выставляют на игры судей и служащих, поэтому нам лучше быть с ними в добрых отношениях.

— Вот оно как. Понимаю.

— Главный судья очень тонко разбирается в вопросах офсайда. Нам нужно заручиться его симпатией. — Тарафа протиснулся мимо Мартинеса в коридор, ведущий к его каюте. — Козловский, Гарсия и я — мы сегодня не вернемся допоздна. Этой ночью на вахте вы, правильно?

— Вообще-то нет, милорд. — Но Тарафа ушел, сопровождаемый ординарцем, прежде чем Мартинес сумел объяснить, что он уже отстоял двойную вахту, а ночью дежурить по «Короне» должен старший оружейник, который напьется в рубке до потери сознания, в то время как кадет Вондерхейдте будет выполнять все необходимые по ходу дела процедуры, советуясь при необходимости со вспомогательным постом.

Тарафу эти детали мало интересовали.

Полюбовавшись на широкую спину удаляющегося капитана, Мартинес вернулся в кают-компанию и списал все исчезнувшие запасы как «расходы капитана на благотворительность». Потом он расписался за банку икры (последнюю), упаковку миндального печенья, пачку крекеров, банку копченых красных перцев, утку, консервированную в собственном жире, связку сыров, пару бутылок вина и бутылку бренди и устроил из всего этого великолепный холодный ужин, остатки которого припрятал в своей каюте.

Если уж ему приходится платить за чужие обеды, по крайней мере можно не стесняясь поесть и самому.

Надзирающая за экзаменами была даймонгом, и ее присутствие наполняло помещение легким гнилостным запахом ее непрерывно умирающей и возрождающейся плоти. С ее запястий и длинной-длинной шеи свисали невесомые полоски высохшей светло-серой кожи, похожие на пустые шкурки насекомых, а круглые, глубоко посаженные черные глаза неотрывно следили за собравшимися кадетами, источая присущую только даймонгам смесь меланхолии и тревоги.

— Все электронные устройства следует выключить, — звучно объявила она. — Работа любого электронного устройства будет зафиксирована, а его хозяин квалифицирован как мошенник.

Предосторожность почти излишняя, ведь пронести в экзаменационную комнату электронное устройство было бы очень непросто. Кадеты — в этой комнате присутствовали только терранцы — были одеты в черные экзаменационные костюмы, шелковые с зелеными полосками у пэров и одноцветные, сделанные из синтетики — у прочих. Их переодели в эти костюмы несколько минут назад, и до конца дня им придется ходить в них. Кроме костюмов, на них были войлочные туфли и мягкие, круглые шапочки, у пэров украшенные зелеными помпонами.

Сула прикинула, что смогла бы, возможно, протащить какую-нибудь шпаргалку, спрятав в нижнем белье, но ей трудно было представить, как она исхитрилась бы разглядеть хоть что-то через плотную черную ткань экзаменационной одежды.

Даймонг

проверила показания электронных сканеров. Видимо, результаты удовлетворили ее, потому что она сразу же скомандовала:

— Активируйте свои столы.

Экзаменационные задания существовали только в электронной форме, и лишь несколько секунд назад надзирающая сама сгрузила их экзаменуемым. Конечно, при решении экзаменационных задач можно было использовать настольные компьютеры, но в их памяти не содержалось никакой полезной информации, они годились разве что для произведения арифметических вычислений.

Первое задание было по математике — наверное, ничего сложного не спросят. Потом астрофизика, с акцентом на динамику межпространственных тоннелей, затем теория и практика навигации, представляющие собой сочетание математики и астрофизики. Предметы, в которых Сула не сомневалась.

На следующий день будут история, военное право и технология, предметы, по которым она чувствовала себя уверенно. На третий, заключительный день будет собеседование по вопросам тактики и единственный предмет, вызывавший у Сулы дрожь: «Праксис: теория, история и практика». Это был, как гласила старая студенческая присказка, единственный экзамен, где за несколько неправильных ответов полагалась смертная казнь. Хотя считалось, что праксис вечен и неизменен, на деле его интерпретации менялись со временем, и Сула до последнего штудировала учебные пособия, надеясь постичь нынешнюю официальную линию.

— Вы можете приступать к первому вопросу, — сообщила даймонг. — У вас есть два часа и двадцать шесть минут, чтобы ответить на него.

Сула нажала на кнопку, и на экране появилось первое задание:

При каких условиях тождество f(x)-f(x₁) + (х-х₁) [x₁x₂] + (x-x₁)(x-x₂) [x₁x₂x₃] + (x-x₁)(x-x₂)(x-x₃) [x₁x₂x₃x₄] + R₄(x)

вырождается в:

f(x₁) + (x-x₁) [x₁x₂] + (x-x₁)(x-x₂) [x₁x₂x₃] + (x-x₁)(x-x₂)(x-x₃) [x₁x₂x₃x₄]

Ответ лежал на поверхности: когда х = х₁, х₂, х₃ и так далее, a R₄(x) исчезает. Так она и написала.

Потом внимательно перечитала вопрос, чтобы убедиться, что в нем нету никакого скрытого подвоха.

Интересно, подумала она, дальше все будет так же просто?

Заступив на следующий день на вахту, Мартинес первым делом проверил, хорошо ли работает дисплей, на который выведены показания камеры, установленной около входного люка. Если высшее командование решит провести неожиданную проверку в его вахту, то он будет заранее предупрежден о его приближении.