Практическая магия

Хоффман Элис

Сейчас, пристально глядя из окна на задний двор, Салли невольно до крови прикусывает губу, но не обра­щает на это внимания. Из травы поднимается вверх струйка дыма, едко пахнет горелым, словно кто-то и впрямь швырнул спичку на мокрый газон. А захотел бы, чего доброго, мог бы и дом спалить! Мог бы пол­ностью захватить весь задний двор, запугать их до та­кой степени, что им останется лишь стоять у окна и хлопать глазами. Газон и так уже весь зарос сорняками, столько времени стоит некошеный. Но все равно в июле здесь появляются светлячки. Сюда слетаются ма­линовки искать червяков после грозы. В этом саду под­растали ее девочки, и будь она не она,

если позволит Джимми вытеснить ее отсюда, тем более что он и при жизни-то не стоил ломаного гроша! Не сидеть ему у нее во дворе, не угрожать благополучию ее дочерей!

— Хорошо, не волнуйся, — говорит она Кайли. — Мы это уладим.

Она идет к задней двери, открывает ее и кивком указывает Джиллиан на выход.

— Ты это мне?

Джиллиан пытается вытащить из пачки сигарету; руки у нее трясутся, как хвост у трясогузки. Ни в какой двор она выходить не намерена.

— А ну! — говорит Салли с властной силой, которая приходит к ней откуда-то в таких случаях, в самые страшные минуты, когда вокруг царят смятение и ра­стерянность и у Джиллиан неизменно первое побужде­ние — сбежать куда-нибудь без оглядки и не разбирая дороги.

Они выходят вдвоем, держась так близко, что каж­дой слышно, как у другой стучит сердце. Всю ночь лил дождь, и теперь парной воздух движется розовато-ли­ловыми волнами. Птицы не поют: утро выдалось слишком пасмурное. Зато сонную окрестность оглаша­ют своим гортанным переливчатым концертом лягуш­ки, которых с ручья за школой нагнала сюда сырость. Лягушки обожают «сникерсы», которые иногда пере­падают им от ребят постарше во время большой пере­мены. В поисках сладкого они и разбрелись во все сто­роны, шлепают по газонам, прыгают по лужам, что со­брались после дождя в сточных канавах. Всего лишь полчаса тому назад парнишка, который развозит газе­ты, весело переехал на своем велосипеде одну из самых крупных представительниц лягушачьего племени и оглянуться не успел, как прямиком врезался в дерево, покорежил переднее колесо и заработал себе два пере­лома на левой щиколотке, обеспечив таким образом на сегодня отсутствие газет во многих домах.

Одна из лягушек на полпути через газон выбралась на дорожку, ведущую к кустам сирени. Сестрам становится зябко за порогом дома, как бывало в зимние дни, когда, завернувшись в старое ватное одеяло, они наблюдали в гостиной у тетушек, как между оконными рамами нара­стает ледок. От одного взгляда на живую изгородь из си­рени у Салли сам собой понижается до шепота голос.

— Еще выше выросла со вчерашнего дня. Это он го­нит ее в рост! Не знаю, назло нам или просто из вред­ности, но результат налицо.

— Будь ты проклят, Джимми, — шепчет Джиллиан.

— Никогда не высказывайся дурно в адрес покойни­ка, — останавливает ее Салли. — К тому же разве не мы сами упрятали его сюда? Этот кусок дерьма?

У Джиллиан першит в горле, до того оно пересохло.

— Ты считаешь, его надо вырыть обратно?

— Блестящая мысль, — говорит Салли. — Гениально! И что после этого с ним делать? — Более чем вероятно, что они упустили из виду миллион деталей. Дали ему миллион возможностей притянуть их к ответу. — Что, если сюда явятся его искать?

— Не явятся. От таких, как Джимми, люди предпо­читают держаться подальше. Никто не хватится, нико­му он даром не нужен. Уж поверь мне. На этот счет мы можем быть спокойны.

— Ты-то вот искала такого, — напоминает ей Сал­ли. — И нашла.

В соседнем дворе женщина развешивает сушиться на веревке белые простыни, синие джинсы.

Дождя больше не будет — так сказали по радио. На всю неде­лю, до конца июля, обещана ясная, солнечная погода.

— Я получила то, чего, как полагала, была достой­на, — говорит Джиллиан.

Это такое мудрое и верное заявление, что Салли просто не верится, как оно могло вылететь из Джиллиановых беспечных уст. Обе сестры подвергли себя за это время жесткой оценке и продолжают делать это, словно ни в чем не переменились с тех пор, когда две невзрачные девчушки стояли в аэропорту, дожидаясь, пока кто-нибудь их востребует.

— Можешь не беспокоиться из-за Джимми, — гово­рит Салли своей сестре.

Джиллиан только рада была бы поверить, дорого за­платила бы за это, будь у нее чем платить, но в ответ она с сомнением качает головой.

— Считай, что его уже нет, — уверяет ее Салли. — По­годи, вот увидишь.

Лягушка там, посреди газона, подобралась ближе. Ее можно, не покривив душой, назвать вполне симпа­тичной — гладкая, влажная кожица, зеленые глаза. Уме­ет терпеливо ждать, чего не скажешь о большинстве дву­ногих. Сегодня Салли возьмет пример с этой лягушки: вооружится и оградит себя терпением. Примется за по­вседневные хлопоты — пылесосить, менять постельное белье — на самом же деле, занимаясь всем этим, ждать, чтобы Джиллиан, Кайли и Антония ушли из дому.

Оставшись наконец одна, Салли сразу же направля­ется на задний двор. Лягушка все еще там — тоже жда­ла, за компанию с Салли. Она забивается поглубже в траву, а Салли тем временем идет в гараж и застает ее на прежнем месте, когда возвращается с садовыми нож­ницами и со стремянкой, которой обычно пользуется, когда нужно сменить лампочку или снять что-нибудь с верхней полки в кладовой.

Садовые ножницы остались в доме от прежнего хозяина, они старые и ржавые, но сегодня они еще, бе­зусловно, ей послужат. На дворе между тем уже стано­вится жарко и душно, над подсыхающими лужами курятся испарения. Салли готова к тому, что ей поме­шают. Ей не приходилось до сих пор иметь дело с приз­раками, которым нет успокоения, но она полагает, им свойственно, скорее всего, из последних сил цепляться за подлинную реальность. Она не удивится, если Джимми высунется из травы и ухватит ее за лодыжку, ей не покажется странным, если она отхватит себе ножницами кончик пальца или свалится со стремянки. Странным кажется как раз то, как споро и легко подви­гается у нее работа. Впрочем, мужчину типа Джимми такая погода, как сегодня, будет вряд ли располагать к активности. Он предпочтет включенный кондиционер и упаковку свежего пива. Предпочтет подождать, пока настанет вечер. Если женщине приспичило трудиться на солнцепеке — пусть, он не станет вмешиваться, а лучше растянется на спине где-нибудь в тенечке, когда она еще и стремянку не успеет поставить.

Но Салли привыкла к тяжелой работе, особенно в глухую зимнюю пору, когда она ставит будильник на пять утра и поднимается ни свет ни заря, чтобы до то­го, как уйти с девочками из дому, ей хватило времени расчистить от снега дорожки и хотя бы раз загрузить грязным бельем стиральную машину. Она считала, что ей повезло, когда нашла себе работу в школе, где могла больше бывать со своими детьми. Теперь она может оценить, как умно тогда поступила. Лето всегда при­надлежит ей, и это незыблемо. Вот почему ей нет необходимости торопиться, сводя кусты сирени. Если надо, может потратить на это хоть целый день — глав­ное, что еще до наступления темноты этой сирени здесь не будет.