Практическая романтика
Шрифт:
Представляю, как Вера обрадовалась! С Ангелиной и Анжелой убирать куда проще, чем с этой высокомерной грымзой, которая очень боится случайно перетрудиться. Но обижаться на суровую женщину не стала. Вообще-то, она справедливо выбрала жертв для наказания, ведь только мы и скандалили. А то, что это было именно наказание, никто не сомневался.
Зато под присмотром надзирательницы Кристина, свет желтой прессы и звезда клубов, почистила свой первый в жизни унитаз. Это почти как девственности лишиться — страшно, больно, неприятно, но чувствуешь себя другим человеком. После ухода Карины Петровны мы злобно зыркали друг на друга, но дела не откладывали и больше не ругались.
Загвоздка у нас возникла в номере, где оказался гость. Карина Петровна подчеркивала, что таких ситуаций лучше избегать, но в его комнате уже вчера не убирались. Потому мы все-таки вошли с вежливым:
— Уборка номеров!
Мужчина лет пятидесяти был выпивший или очень взвинченный. Он сидел за компьютером, быстро печатая. Возможно, отвечал на почтовое сообщение, судя по открытому в браузере окошку. Обернулся к нам, сфокусировал взгляд и ответил:
— Наконец-то! У меня уже урна полная! — он злился не на нас, а на что-то там в компьютере. — Только давайте быстрее!
Я поняла, что тут не до склок. Потому сама побежала в ванную, быстро там все почистила, а потом рванула в комнату, чтобы помочь и Кристине справиться быстрее. Даже поймала ее благодарный взгляд — она как ни старалась ускориться, но все еще возилась с постельным бельем. Я быстро сменила пакет в урне и помогла Кристине втянуть в комнату пылесос, а сама принялась протирать полки. И на самой последней, почти возле рабочего стола, случайно смахнула с полки блокнот. Тот рухнул на пол с каким-то ненормальным грохотом. Мужчина подпрыгнул на месте и уставился на меня, уже взглядом подписывая мне приговор.
Внезапно Кристина подалась к нему с другой стороны и дважды хлопнула огромными ресницами.
— Извините, пожалуйста! — таким голосом на сексе по телефону она могла бы озолотиться, даже у меня по коже мурашки побежали. — Мы совсем-совсем новенькие, но так сильно стараемся! Вы ведь видите, как мы стараемся?
Я не знаю, существует ли на свете мужчина, который смог бы равнодушно смотреть на такое идеальное лицо в такой близости. Его даже голос подвел:
— Да ничего… страшного, — он с трудом оторвал от нее взгляд и снова уставился в монитор, хотя до самого нашего ухода то и дело косился в ее сторону.
Когда мы уже толкали тележку по тихому коридору, Кристина тихо буркнула:
— Это не перемирие.
— Знаю, — так же ворчливо ответила я.
Просто нам обеим очень не хочется потратить долгожданные выходные на мытье посуды. Карина Петровна все-таки гениальный политик, она как-то все так повернула, что воевать именно во время смены желание отпало.
Но это ничего, у нас же куча свободного времени!
В столовой я грохнулась со своего стула — оказалось, что ножка была сломана. Больше всего было жаль котлету, улетевшую на пол, когда я потащила за собой и поднос. Встала, извинилась перед подбежавшей уборщицей, отряхнулась, взяла другой стул и снова села, оценивая реакцию. Опаздывали только Герман с Юрой, присутствующие же едва держались, чтобы не ржать в голос. Даже Верочка тихо злорадствовала — вполне возможно, просто за компанию с Кристиной. Мишель проблеял:
— Не ушиблась, Ульяночка?
И я ответила ему тем же тоном:
— Не переживай за меня, я крепкая.
Немного подумала, а потом ловко подхватила с его еще не тронутой тарелки котлету и переложила к себе. Кристина фыркнула, а Мишель подскочил на ноги. Я быстро отломила кусочек и отправила себе в рот, интересуясь с набитым ртом:
— С тобой поделиться?
Казалось, что прямо сейчас он готов был меня ударить, но он скрипнул зубами и рухнул обратно на стул. Даже не оборачиваясь, я поняла, что в столовую вошел Юра. Но первым к нам уселся Герман, а Юра, как оказалось, сначала пошел к буфету.
— Воюете? — спросил Герман без особого любопытства. И, не дожидаясь ответа, добавил: — Молодцы, что тихо. Но кто же так воюет, если никто до сих пор не бьется в припадке? Детский сад.
Все еще недовольный Мишель ответил себе под нос:
— Так подкинул бы идей!
Герман откинулся на спинку и крикнул в сторону:
— Юр, захвати и на меня, пожалуйста! — а потом выпрямился, прижал руку груди и проникновенно сказал, уже намного тише: — Не могу, слово дал.
Этим он примерную расстановку сил и обозначил: он дает молчаливое одобрение на любые их действия, но эти безмозглые шакалы без главного организатора даже бездомного котенка затюкать не в состоянии. Так и будем перешвыриваться почти безболезненными уколами. У меня снова чувство самосохранения отошло на второй план, раз я тоже подалась вперед, впечаталась в него взглядом и заявила:
— Я рада, что ты хотя бы слово своему другу держишь. В шоке, что и у тебя нашлась хоть одна хорошая черта! Но притом не хочешь останавливать своих подхалимов. Потому ты в любом случае козел, как ни крути.
В ответ он только бровями поиграл, поскольку Юра уже шел к нам с заставленным подносом. Но я и без объяснений поняла: ему плевать, что я о нем думаю, и он только ждет-не дождется, когда же и у него руки развяжутся.
Невнимательность Юры объяснилась чуть позже. Я почти сразу заметила, что он выглядит непривычно угрюмым и задумчивым. И, поприветствовав всех и даже не притронувшись к еде, почти траурно сообщил:
— Народ, в выходные едем в наш отель. Хотя бы на один день. Родители о-очень приглашают. Они как узнали, что здесь вся толпа, так сразу и взвинтились: почему это мои друзья не поехали в «Слёзы русалки». Дословно: «Приезжайте и посмотрите своими глазами, какими отели должны быть!».
— Как-как? — я поразилась названию и едва не рассмеялась. — Это как «Грёзы», только «Слёзы»?
Мне ответил Герман, будто до сих пор мы с ним расслабленно болтали:
— Ты и об этом не знаешь? Один из судов как раз по поводу того, кто у кого стырил название. Юристы не могут признать полную идентичность, но притом клиентура действительно путается. В общем, я не еду. Опять начнут мозг выносить по поводу и без, я в присутствии твоих всегда себя адвокатом дьявола чувствую. Слово «перпендикулярно» они не слышат. Вот когда стану директором, переименую в «Мочу тритона», но ведь они и на этом не успокоятся.
— Я понял, — ответил ему Юра спокойно. — Но остальных все-таки прошу.
Все с радостью закивали. А Вера, получив его выжидательный взгляд и поняв, что ее тоже подразумевают, вообще расцвела. После чего Юра, конечно же, посмотрел на меня. Я пока только улыбнулась.
Не хотелось бы обсуждать при всех свои мысли, потому вечером вытянула Юру в аллею, чтобы все объяснить:
— Я не могу. Вот со всех сторон думаю и понимаю, что лучше не ехать. Если ты представишь меня родителям как свою девушку, то это очень обязывает. Я бы не хотела вводить их в заблуждение… ведь мы сами договорились, что будем смотреть по ситуации! А если не представишь, то все твои друзья поймут, что мы им лапшу на уши вешали.