Практикантка доктора Соболева
Шрифт:
— Значит, не хотели? — оборвал Соболев её бессвязные признания и подался ближе, смотря прямо в глаза.
— Не хотела, — едва слышно согласилась Люба.
— А тут я, — повторил Соболев её же слова, криво усмехнувшись и подавшись ещё ближе, так, что их носы чуть не стукнулись.
Люба сглотнула, боковым зрением поймав, как его руки берут её в кольцо. Левая ложится на столешницу, а правая упирается в спинку её стула. Сердце гулко и отчаянно застучало, разгоняя кровь, зашумевшую в ушах.
— А тут вы… — одними губами подвердила и попыталась отодвинуться, выставив так и не выпитую рюмку перед собой как щит.
Вознесенская сама не понимала напавшей на неё робости. Но встать и полностью разрушить их
— Разочарована? — затягивающий взгляд карих глаз соскользнул ниже, замирая на её разомкнутых губах.
— Что? — Люба уже ничего не знала, кроме того, что её начальник слишком близко и пялится на её рот. Так близко, что она ощущала, как горячо от его тела, и как пахнет от него чем-то терпким, древесным, очень мужским и чуть коньяком с сигаретами.
— Разочарована, что я, Люб? Познакомиться же хотела… — Сергей вновь посмотрел ей в глаза, криво усмехнувшись. Его дыхание ласковым теплом тронуло кожу на лице. В черных зрачках мелькнуло что-то циничное напополам с ожиданием.
— Я…нет…Нет, не разочарована, — прошептала Люба. Внизу живота лизнуло кипятком и потяжелело от предчувствия, что поцелует сейчас. "Дура, уходи! Оттолкни хотя бы!" — запаниковал внутренний голос где-то на краю сознания, но Люба только сильнее вжалась в спинку стула.
— Я тоже нет, — глухо сообщил Сергей.
Секунда, и расстояния между ними не осталось. Горячие твёрдые губы вжались в её, колкая щетина зацарапала нежную кожу. Ударная доза адреналина впрыснулась в кровь, снося границы реальности. Тяжелая рука легла на затылок, не давая увернуться, пальцы зарылись в волосы. Нажим, губы сами собой разомкнулись, впуская чужой язык, и Любу захлестнуло невероятно острыми ощущениями от всего разом: от вкуса чужой слюны, будоражащего рецепторы, от того, как сильно он напирал, не давая нормально вздохнуть, от ладони, массирующей чувствительную кожу головы на затылке, от мужского участившегося, ставшего тяжелым дыхания, от языка, сплетающегося с её. Мысли неясными обрывками закружились в голове, не в силах дать адекватную оценку происходящему, и Люба просто сдалась. Ведь хорошо же. Так хорошо… Крепко зажмурилась, сосредотачиваясь на ощущениях и отключая мешающий мозг. Жарко, влажно, чувственно. Она уже забыла как это. Так изголодалась…Обвила крепкую шею руками, с наслаждением запустила пальцы в короткий ежик на затылке, царапнула ноготками кожу. Повела левой рукой ниже, ощупывая сквозь ткань футболки мужское тело. Такое горячее, твердое, такое отличное от её. Люба не сопротивлялась и даже глаз так и не открыла, когда Соболев рывком приподнял её со стула и усадил на стол, вклиниваясь бёдрами между её разведенных ног. Лишь судорожно выдохнула ему в губы, ощутив, как очевидная эрекция сквозь слои ткани их одежды вдавилась в её промежность. Голова закружилась, перед закрытыми глазами поплыли красные круги, ноющее лоно конвульсивно сжалось, жадно ловя пустоту. По коже бедер побежали крупными мурашки вслед за мужскими ладонями, задирающими подол платья. Поцелуй уже давно перестал быть просто поцелуем, трансформировавшись в имитацию секса. Любу забила дрожь, внизу живота тянуло так болезненно и сладко, что хотелось жалобно скулить. И в тоже время с каждой секундой, с которой становилось всё более очевидно, к чему всё идет, в груди у Любовь Павловны нарастала настоящая паника. Что? Вот прямо так? На столе? С начальником после тиндера? Которого она знает-то первый день?!
— Нет… — сначала глухо и робко, не разрывая поцелуй. Даже сама не расслышала.
— Нет… — уже громче, упираясь ладонями ему в тяжело поднимающуюся грудь и слабо пытаясь
Никакой реакции.
— Нет, Серёж! — уже истерически громко, сильно толкнув. И Соболев резко отпустил. Уставился на неё шальным непонимающим взглядом, вопросительно вскинул бровь.
— Извини…Извините, правда…Господи… — Люба неловко соскользнула со стола, оправляя задранную юбку, и прошмыгнула в коридор мимо застывшего в недоумении хозяина квартиры.
— Простите, правда…Жуть, как неудобно… и вообще… — без остановки залопотала Любовь Павловна, пока пыталась засунуть неслушающиеся ноги в туфли, — Но ведь…не повлияет же? Да…так вышло…простите…Сергей Иванович…Бывает…да?
Люба подняла умоляющий взгляд на появившегося в коридоре Соболева. Заливаясь обжигающим густым румянцем, проследила, как он опирается плечом о дверной косяк и, щурясь, засовывает в рот незажженную сигарету.
— А только что Серёжей был, Любовь Павловна, — с сарказмом хмыкнул заведующий и чиркнул зажигалкой. Щеки впали от глубокой затяжки. По коридору поплыл острый запах тлеющего табака.
— Простите… — прошептала полуживая от стыда и полученных впечатлений Люба, — Ну… Я пойду?
И отщелкнула первую дверную задвижку, с опаской следя за Соболевым, словно за способной в любой в момент броситься бешеной собакой.
— Идите, — он равнодушно пожал плечами, выпуская сизый дым, а потом вдруг поинтересовался, — Люб, вы на машине?
— Что? Я…Я нет… — рассеянно ответила Любовь Павловна, проворачивая второй замок. Ещё один и свобода…
Сергей кивнул.
— Значит, чтобы в восемь были готовы. Какая? Сто девятая?
— Да, сто де…Стоп, Сергей Иванович, не надо, правда! — Любовь Павловна отщелкнула последнюю задвижку и невольно выдохнула, толкая от себя дверь, — Я сама!
— Ох, Люба, не беси… — протянул Соболев многозначительно, и в его, казалось, равнодушном взгляде мелькнул такой азарт, что Вознесенская, испугавшись, что её сейчас поймают в последний момент и не выпустят, только согласно кивнула, пробормотав "ладно", и юркнула за дверь.
9.
Когда ровно в восемь на всю квартиру заверещал дверной звонок, первый Любин порыв был — не открывать. Ну правда…Не услышала, проспала, пожар, потоп… Да что угодно, господи! Лишь бы не ехать полчаса по пробкам с заведующим вдвоём в слишком интимном для этого салоне автомобиля. Уж лучше на работе потом встретиться. Там народу полно, а дел ещё больше. И можно будет к концу смены уже совершенно спокойно делать вид, что ничего и не произошло.
Как делать подобный вид, сидя от Сергея в нескольких сантиметрах на соседнем пассажирском сидении, Люба решительно не представляла. От одного воспоминания вчерашнего вечера и того, что они себе позволили, Вознесенскую бросало в удушливый жар, а низ живота начинало характерно тянуть. Ну почему она такая невезучая, а? Почему этот красивый, умный, интересный ей мужчина должен был оказаться именно её начальником, а не просто незнакомцем- соседом? Вот ну как так??? Люба прекрасно отдавала себе отчет в том, что если бы они не были связаны работой, ночевать домой она пришла бы вряд ли. И нет, с ней такого раньше не было, но именно вчера, именно с Сергеем она бы наверно решилась. Вот только для этого это должен бы был быть какой-то неизвестный ей Сергей. А не этот!
Дверной звонок заверещал отчаянней, и Люба, вздрогнув, всё- таки пошла открывать. Бросила, проходя мимо зеркала, придирчивый взгляд на своё отражение, поправила выбившуюся прядку, закусила слишком бледную нижнюю губу. Синяки под глазами от недосыпа, кажется, удалось хорошо замаскировать. Вид у неё был почти цветущий, еще бы этот диковатый блеск из глаз убрать, но тут косметика была бессильна. Любовь Павловна по привычке перекрестилась, выдохнула и, отщелкнув замок, дернула на себя дверь.