«Правь, Британия, морями»? Политические дискуссии в Англии по вопросам внешней и колониальной политики в XVIII веке
Шрифт:
53. Parliamentary Papers. V. l. L., 1797. P. 445.
54. Queen Anne’s Navy. P. 363.
55. Hare Fr. Op. cit. Part IV. P. 20–38.
56. Richmond H. The Navy as an Instrument of Policy 1558–1727. Cambridge. 1953. P 360–361.
57. Holmes G. British Politics… P. 70.
58. British Diplomatic Instructions. V. 2. L., 1925. P. 43.
59. Chamberlaine J. Magnae Britania Notitia. L., 1708. P. 48.
60. Barrington J. The Revolution and Anti-Revolution Principles. L., 1714. P. 41.
61. Black J. Natural and Necessary Enemies. P. 192.
62. Parl. Hist. V. 6. P. 209–210.
63. Proceedings and Debates in the British Parliament Respecting North America / Ed. by L. Stock V. IY. Washington. 1939. P. 363.
64. Horn D. B. Great Britain and Europe… P. 100.
65. International Historical Review. 1988. V. 10. N 4. P. 517–521.
66. Roberts M. Splendid Isolation 1763–1770. L., 1972. P. 24.
67.
68. Political Tracts. L., 1729. P. 8.
69. Bolingbroke. A Collection of Political Tracts. P. 14.
70. The Works of J. Addison. V. 4. Birmingham. 1767. P. 297.
71. Болингброк. Письма… С. 128.
72. Coombs D. The Conduct of the Dutch. British Opinion and the Dutch Alliance during the War of the Spanish Succession. Hague. 1958. P. 49.
73. The Prose Works of J. Swift. V. 6. Oxford. 1951. P. 28.
74. JHC. V. XVII. P. 92.
75. Cm.: Fisher St. The Portugal Trade 1700–1770. L., 1971.
76. Francis A. The Methuens and Portugal. Cambridge. 1966. P. 154.
77. An Impartial Inquire into the Management of the War in Spain. L., 1712. P. 17.
78. Conn St. Gibraltar in British Diplomacy. New-Haven. 1942. P. 4.
79. Steele R. Political Writings. L., 1715. P. 171.
80. JHC. V. XIV. P. 291.
81. The Prose Works of J. Swift. V. 6. P. 26.
82. Parliamentary Papers. V. l. P. 459.
83. Parl. Hist. V. 6. C .618.
84. РГАДА. Ф. 35. Oп. 1. Д. 306. Л. 81.
85. The Prose Works of J. Swift. V. 6. P. 34–35.
86. Hare Fr. Op. cit. Part III. P. 14–20.
87. Ibid. P. 49–51.
88. Colley L. In Defiance of Oligarchy. The Tory Party 1714–1760. Cambridge. 1982. P. 13.
89. Kramnic I. Bolingbroke and His Circle. Cambridge (Mass.). 1968. P. 9.
90. Архив кн. Ф. А. Куракина. Кн. 2. С. 347.
91. Ewald W. The Newsmen of Queen Anne. Oxford. 1956. P.78–79; The Divided Society Parties and Politics in England 1694–1716 / Ed. by G. Holmes and W. Speck. L., 1968. P. 78.
92. Francis D. The First Peninsula War. N.-Y., 1975. P. 385.
93. JHC. V. XVII. P. 1–2.
94. Parl. Hist. V. 6. C. 1346.
95. Bolingbroke. A Letter to Sir W. Windham. P. 219.
96. Архив кн. Ф. А. Куракина. Кн. 2. С. 342.
97. Там же. С. 347.
98. Roberts М. Op. cit. Р. 10–11.
99. Black J. British Foreign Policy… P. 173–174.
100. British Politics and Society… P. 170.
101. Roberts M. Op. cit. P. 1 1.
102. Torysm and Trade Can Never Agree. L. 1713. P. 20.
103. Parl. Hist. V. 6. C. 1362.
104.Bolingbroke. A Collection of Political Tracts. P. 299.
105. Steele R. Op. cit. P. 170.
106. Black J. Natural and Necessary’ Enemies. P. l16.
107. JHC. V. XVII. P. 429–430.
108. The Journal of J. Fontaine. Charlottesville. 1972. P. 42.
109. Steele R. Op. cit. P. 171.
Глава 2
Между «изоляционизмом» и «интервенционизмом». Политическая борьба в Англии по вопросам внешней политики, 1714–1763
После смерти королевы Анны на основании «Акта о престолонаследии» к власти в Англии пришла Ганноверская династия. Воцарение Георга I не могло не сказаться на британской внешней политике. Это делает актуальным вопрос о роли династического фактора в международных отношениях ХVIII в. Е. Б. Черняк писал: «Для ХVIII века характерно уже разграничение чисто династических и государственных интересов в собственном смысле слова, причем первые признавались по существу лишь в той мере, в какой они соответствовали вторым» <1>. Возможно, значение династического фактора уменьшилось по сравнению с предыдущими веками, но все же и в ХVIII в. династические и государственные интересы подчас трудно разделить. По существу, все специалисты признают, что якобитская опасность, потенциальная возможность новой реставрации Стюартов, казавшаяся вполне реальной на протяжении первой половины ХVIII в., самым серьезным образом влияла на политику Георга I и Георга II. Как отмечал историк У Медигер, «необходимость защищать Ганновер была не только вопросом престижа. Этого требовали и конкретные британские интересы» <2>. В случае с Ганновером династический и государственный интересы тесно переплетались, ибо якобизм угрожал не только королям этой династии, но, как считали многие современники, мог опрокинуть то государственное устройство, которое было создано в результате Славной революции. Блэк заметил: «Значение династического фактора трудно оценить точно. Тем не менее, можно полагать, что он был важнее, чем, например, коммерческий фактор. Внешняя политика везде считалась прерогативой короны, и учесть конкретные интересы правителей крайне важно для анализа международных отношений в это время» <3>.
Вопрос о роли династического фактора стоит исключительно остро именно в отношении Великобритании. Ни короли, ни министры не могли игнорировать собственные интересы Ганновера после 1714 г. В значительной мере политика Англии по отношению к России и Пруссии диктовалась именно этим обстоятельством: Англия нуждалась в союзниках на континенте, способных обеспечить защиту наследственного владения английских королей. Если смотреть на проблему шире, то фактор Ганновера не мог не способствовать укреплению интервенционистской, а не изоляционистской тенденции в политике Великобритании <4>. В то же время фактор Ганновера был и предметом острейших дебатов. Не было такого оппозиционного политика, который не утверждал, что интересы самой Великобритании приносятся в жертву Ганноверу. Во время войны за австрийское наследство Питт-старший восклицал: «Наше великое и могущественное королевство сейчас не более чем владение презренного княжества» <5>. Это не помешало ему, находясь у власти, в необходимой мере учитывать интересы Англии на континенте, связанные с Ганновером. В данном случае трудно сказать, что было первичным в проблеме Ганновера: династический или национальный интерес.
После воцарения Георга I прежнее руководство вигов сменилось. Галифакс и Уортон скончались в 1715 г., Сомерс – в 1716 г. В первые годы своего правления король не доверял Сандерленду, считая его республиканцем В результате во главе вигов и правительства оказались новые люди, причем в вопросах внешней политики главную роль играли Дж. Стэнхоп, Ч. Тауншенд и Р. Уолпол. Генерал Стэнхоп, государственный секретарь по южному департаменту, был известен участием в войне за испанское наследство, а также активной деятельностью в парламентской оппозиции, лидером которой он стал после заключения Уолпола в Тауэр в 1712 г. Стэнхоп считался знатоком европейских дел. Он полагал, что лучшим способом ведения переговоров является «дипломатия саммитов», и сам выезжал в европейские столицы. Стэнхоп находился у руля внешней политики до 1721 г., когда он был отстранен от власти Уолполом и скончался в атмосфере обвинений, выдвинутых против него в связи со скандалом вокруг Компании Южных Морей. Блэк считал Стэнхопа «способным дипломатом, которого ни в коей мере нельзя называть подкупленным Францией, который был уверен в том, что англо-французский союз соответствует интересам Великобритании» <6>. Стэнхоп был сторонником активного участия Англии в европейских делах, и, по утверждению У.Спека, «его дипломатические амбиции доходили до того, чтобы добиться роли арбитра в них» <7>.Тауншенд получил известность как дипломат, заключивший с Голландией «договоры о барьере», вызвавшие резкую критику со стороны тори. В 1714 г. он стал государственным секретарем по северному департаменту и предложил восстановить «систему короля Вильгельма». Его считали самым последовательным сторонником англо-голландского союза. Тауншенд гораздо меньше Стэнхопа был готов к кардинальным изменениям во внешней политике Англии и довольно скептически относился к перспективе англо-французского союза. Уолпол, имевший репутацию выдающегося финансиста, занял пост Первого Лорда Казначейства, и в первые годы царствования Георга I мало касался внешнеполитических вопросов.