Правь же девяносто девять лет
Шрифт:
Головы эти складывали в особые пирамиды.
В резне Каррасу помогали племена с Востока, прежде лишь платившие нерегулярную дань. Это были в основном гирканцы восточной ветви, люди с широкими скуластыми лицами, тогда как расправа шла над "бородатыми" гирканцами Запада.
Некогда племена степного Запада, считавшие себя много выше одетых в волчьи шкуры восточных народов, презирали их как дикарей и оборванцев. Теперь они были повержены в прах.
Шатры из белого войлока горели, расшитую золотом и серебром одежду, еще запятнанную кровью,
Каган пригласил из-за моря множество своих киммерийских родичей, которые услышав обещание богатых земель, охотно снимались с места целыми родами. Они прибывали сотнями - отлично вооруженные, закаленные десятилетиями больших войн и малых стычек, которые раздирали западные царства варваров. Каррас щедро одаривал их богатой добычей.
Реки крови лились по Степи, смешиваясь с реками слез.
Ужасная жестокость Карраса превышала все, что знала Степь, и без того жестокая. Каррас не щадил ни малых детей, ни почтенных стариков. Только молодых женщин он раздавал своим людям или брал себе наложницами. Старух же и почтенных матерей убивали без сомнений.
Дорого заплатила гирканская знать за своеволие, за прежнее непокорство.
Отцы и матери плакали, когда Каррас и его люди насиловали дочерей рядом с трупами их мужей и братьев. Потом и самих родителей убивали. Женщин, обнаженных, рыдающих от боли и унижения, гнали кнутами через толпу хохочущих воинов. Женщина доставалась тому, кто успевал ее схватить за косы.
Если женщина оказывалась беременной, ей позволяли родить, а ребенка потом убивали.
Сначала гирканцы еще были способны сопротивляться, сплотив вокруг себя верных людей. Были сражения, стычки, осады крепостиц и караванов.
Но своим приказом щадить простолюдинов и платить им за головы знати, Каррас разрушил вековое единство между племенными ханами и их людьми. Все больше людей покидало своих некогда законных владык.
Под конец великой резни не было уже битв.
Была охота на людей.
Беглецов вытаскивали из всех убежищ и схронов. Из горных гнезд и лесных урочищ, из затерянных в степи пастушьих юрт и из шалашей на речных островах. Некоторые прятались чуть ли не под землю, в курганы предков и родовые сокровищницы.
Но у Карраса было слишком много соглядатаев. Всегда находился тот, кому плата или мстительное удовольствие отдать своего прежнего хозяина в руки его врага, развязывали язык.
Каррас говорил, что достанет проклятых гирканских князей даже из под камней, где они теперь прячутся вместе с мокрицами и жуками.
Сам великий каган при каждом удобном случае лично казнил врагов.
За это его и прозвали Каррас - Кровопийца.
Ужасные сцены разыгрывались тогда в Степи.
Наконец, когда почти никого из прежде облеченных властью родов, не осталось в живых (счет убитым шел на тысячи, потому что рабов и челядь воины Карраса так же не щадили), Каррас оставил жизнь последним уцелевшим. Это было не милосердие я презрение. Он оставил жить самых робких, и потому для него не опасных.
Но участь их была хуже рабства.
Каррас приказал посадить трех племенных ханов на цепь. Они влачили жалкое существование у кухни, питаясь объедками. Иногда во время пиров их приводили, чтобы поглумиться, порадоваться их унижению. Тогда в несчастных бросали кости и корки хлеба, пинали их и катались на них верхом.
От такого изнурительного существования двое очень скоро умерли, а третий сошел с ума и только безумием облегчил свою участь. Цепь с него сняли, и он бродил по становищу, побираясь.
После великого избиения гирканской родовой знати Каррас полностью изменил характер власти в коренных землях Каганата. Все племена, чьи вожди с семьями были перебиты, Каррас раздал своим верным людям, киммерийцам и полукровкам.
Так же пригласил переселиться с западного берега Вилайета еще два киммерийских рода, каждый из которых насчитывал не меньше пяти тысяч шатров.
Одним из этих западных киммерийцев был отец Эхина.
Слово киммерийца.
Брайден был конным копейщиком, командиром двух дюжин всадников и главой небольшого клана. В древние времена таких называли "ри". Ко времени переселения за Вилайет слово это уже выходило из употребления, но положение главы большой семьи оставалось столь же почтенным.
Брайден прослужил Каррасу больше десяти лет и уже как будто понял, как устроена жизнь к востоку от Вилайета. Но оказалось, это не так.
Много размышляя о том, что случилось той страшной ночью, Эхин пришел к мысли, что во всем была виновата старая традиция, которой киммерийцы придерживались на протяжении веков. Но под палящим солнцем Великой Степи нельзя было хранить верность закону туманных гор.
Дело было в разгар весны, когда племена, как подвластные Каррасу, так и вольные, перегоняли свои стада на летние пастбища.
Брайден тоже перекочевывал в предгорья. В то время не было больших войн, охота на гирканцев знатной крови почти закончилась, и Каррас распустил большую часть своего воинства по родным становищам. Брайден вернулся после трехлетней отлучки. Он привез большую добычу, пригнал стадо пегих коней в три десятка голов. Про свои подвиги он рассказывал мало.
Медленно передвигаясь по цветущим равнинам, большая семья Брайдена, больше трех десятков человек, чувствовала царящий вокруг праздник жизни.
Эхин помнил, как заливались в небе птицы, как цветочный ковер шелестел под ногами коней и колесами повозок. Дни были полны повседневных трудов, но и радость тоже была - люди Брайдена пели песни, забавлялись борьбой и скачками, плескались во встречных реках.
Даже те несколько невольников, которыми владел Брайден, как будто сбросили с себя тяжесть своего положения. Весной счастливы все, кто до нее дотянул, так говорили степняки.
Они двигались к месту большого сбора киммерийских кочевников, к горным отрогам.