Правда и ложь в истории великих открытий
Шрифт:
Возвращаясь в прошлое, чтобы отыскать корни современной науки, нужно быть осторожным — всегда есть опасность вырвать обнаруженное из исторического контекста. Слова и идеи, которые имели определенное значение только в конкретном времени и месте, вдруг превращаются в ступени лестницы, ведущей вверх по пути непрерывного прогресса. Такой образ осмысления прошлого ничем не отличается от наших представлений об эволюционном развитии человека: он появился, чтобы стать вершиной эволюционной истории, а обезьяны и мириады «низших» организмов застыли на более низких уровнях развития.
Как сказал однажды палеонтолог из Гарварда Стивен Джей Гоулд, этот подход игнорирует тот фундаментальный факт, что у эволюции нет наперед заданных целей, как нет определенного направления.
Объяснение всех бед наличием некоторого плана развития — плохая услуга не только наукам о жизни, но и самой истории. Сегодня при рассмотрении идей и опыта прошлого неизбежно влияние презентизма. В следующих главах я постараюсь это доказать на примерах и убедить читателя, что Джон Сноу, Грегор Мендель, Чарльз Дарвин, Томас Гексли и Джеймс Янг Симпсон воспринимаются ныне совершенно неверно. Значимость каждого из них незаслуженно раздута, поскольку параллели между их идеями и теми идеями, которые господствуют сегодня, оказались серьезно преувеличены потомками.
У презентизма есть и другие негативные аспекты. Если смотреть на все с современной точки зрения, то многие прорывы в науке будут казаться настолько очевидными, что остается только удивляться, как это наши предки не сумели постичь эту истину значительно раньше. В таком отношении к достижениям прошлого кроется недооценка огромного знания, добытого в более поздние годы и повлиявшего на наше сегодняшнее восприятие той или иной проблемы.
Обычно героев науки, о которых пойдет речь в этой части, необоснованно наделяют силой предвидения и интуицией. Мы очень некритично относимся к общепринятым представлениям о научном гении как о человеке, который видит в природе то, что другие видеть не могут. Но при ближайшем рассмотрении мы убеждаемся, что наш герой прозрел только после того, как открытие совершилось. Наглядными примерами этого являются Джозеф Листер, Александр Флеминг и Чарльз Бест. Их имена связаны с важными достижениями в науке и медицине, они завоевали большой авторитет. Но им этого было мало. Каждый из них хотел стать национальным героем. Если немного перефразировать Томаса Маколея, каждый из них не хотел довольствоваться ролью луны, а хотел хоть как-то быть связанным с солнцем. Слегка искажая историю, они сумели убедить потомков, что являются авторами того, что на самом деле совершили другие. Но древнеримского историка Поллиона это вряд ли бы удивило.
Глава 6
Миф во время холеры
Джон Сноу однажды вечером сидел над картой Лондона, где в результате очередной вспышки холеры за ужасные 10 дней умерло более 500 человек.
Он отметил расположение домов тех, кто умер, и по отметкам на карте понял, что все смерти произошли рядом с Голден-сквер.
Тогда Сноу отправился на Брод-стрит… И жестом, который до сих пор приводит в восторг исследователей общественного здравоохранения, снял ручку с водопроводной колонки.
Как только колонка перестала работать, эпидемия прекратилась.
В центре Лондона, рядом с площадью Голден-сквер, есть паб «Джон Сноу», названный в честь легенды викторианской науки. В этом есть определенная ирония, поскольку сам Сноу был абсолютным трезвенником и посещал питейные заведения только для того, чтобы проверить в них состояние стоков. Однако причина, по которой паб на Голден-сквер получил такое название, совершенно понятна. Снятие ручки с колонки
Кажется, это был один из таких моментов, когда ученый с криком «Эврика!» открывает то, что для других пока еще недоступно: вспышка холеры, которую ранее объясняли загрязнением воздуха и гнилостным запахом, была на самом деле связана с источником воды. Понадобилась сильная личность, которая, вдохновившись открывшейся Истиной, сможет противостоять предрассудкам и консерватизму современников. Чтобы больше не видеть сотен людей, умирающих от холеры, Сноу рискнул быть осмеянным за то, что снял ручку с водопроводной колонки. Затем следует триумфальное подтверждение его правоты, и это прекрасное в своей простоте действие Сноу превозносится как проявление гениальности и отваги. Поскольку число случаев холеры действительно резко пошло на убыль, появилась надежда, что это заболевание можно обуздать.
Впервые англичане столкнулись в подобных масштабах с холерой в Индии, в конце XVIII века. От местного населения заражались целые полки английской армии, а потом болезнь победно двигалась на Запад, где от нее погибали сотни тысяч европейцев и позднее американцев. Всего за несколько лет до того, как Сноу начал свои исследования, болезнь прошлась по английской и французской армиям в Крыму. Забрав больше жизней, чем русские пули и сабли, холера поставила союзников на грань поражения. Без всякого сомнения, холера в те времена была поистине страшным бедствием.
Рассказывая о Сноу, нам стараются продемонстрировать, что его деяния — наука в ее самой методологически чистой форме. Не строя никаких предположений, Сноу просто отмечал места, где люди умирали от холеры особенно в больших количествах. Карта показала, что все смертельные случаи концентрируются вокруг водопроводной колонки на одной из улиц города. Ранее предполагалось, что холера переносится по воздуху, однако Сноу, используя свои эмпирические данные, пришел к выводу, что переносчиком холеры является вода. Поскольку он был не только человеком науки, но и человеком действия, он снял ручку водопроводной колонки, и эпидемия прекратилась.
Эта история не может не впечатлить, но она лишь в некоторой степени соответствует истине. Действительно, летом 1854 года в районе Голден-сквер разразилась вспышка холеры. Ее источник Сноу определил правильно — колонка на Брод-стрит, где и была снята ручка. Сноу был также прав в том, что холера распространяется через источники питьевой воды, загрязненные фекальными стоками больных холерой. Тут все совпадения с реальными фактами заканчиваются. Ручку с колонки сняли по решению комитета, созданного для борьбы с эпидемией. Это означает, что важность источников питьевой воды как распространителей холеры была уже известна. Кроме того, когда с колонки сняли ручку, вода там, скорее всего, была уже снова безопасна для питья — вспышка холеры начала затихать еще до снятия ручки. Иными словами, рассказ о Сноу, где в центре внимания оказывается эта ручка, является чистейшим вымыслом.
При этом неизбежно возникает вопрос: а так ли уж это было важно? Как древних римлян вдохновлял придуманный Титом Ливием миф о Горацио, так и многие поколения эпидемиологов вдохновлял рассказ о Джоне Сноу, позволивший его биографам сделать свои опусы более живыми и увлекательными. Но мы все-таки должны спросить себя: так ли уж безобидно поступают те, кто сначала безоговорочно верит в миф, а потом его тиражирует? Я считаю это не совсем правильным, поскольку именно из-за таких людей возникает неправильное представление о том, как развивается наука. Моя основная цель в этой главе — переписать заново историю таким образом, чтобы читателю было понятно: наука — это эстафета гигантов, в которой эстафетная палочка открытия передается от одного гиганта другому тогда, как все остальные присутствуют при этом лишь как восхищенные зрители. Миф о Сноу годится для этой цели как нельзя лучше, поскольку, хотя его герой и выглядит гением и пионером науки, в реальности он таким не был. Сноу вполне мог быть «прекрасным научным синтезатором», как недавно выразился один историк, но новатором его назвать нельзя никак.