Правда, которую мы сжигаем
Шрифт:
Дружба.
Для таких, как я, это всегда было чуждым понятием.
Девушка, которую учили, что отношения, которые ты поддерживаешь, нужны только для того, чтобы продвинуть себя дальше в жизни. Это никогда не о реальной связи. Я всегда была лишь пешкой в жизни людей, которую использовали для того, что я могла что-то им дать.
Никто никогда не был со мной, потому что я была Сэйдж.
Никто никогда не дружил со мной, потому что я была Сэйдж.
Они были связаны со мной из-за моего статуса, моего имени, моих денег.
И
Кто-то выбирает меня за меня.
Они видят во мне то же, что и Розмари, — девушку, которая значит больше, чем ее репутация.
— Вы сказали, что принесли «Шестнадцать свечей»? — мягко спрашиваю я.
Браяр улыбается.
— И «Любовь не купишь»!
Мы решаем, что лучше пройти по коридору в их комнату, учитывая, что мой сосед по комнате может войти в любое время и попытаться выгнать нас. Но я делаю то, чего никогда не делаю — впускаю их.
Я позволяю им быть со мной по-своему.
Вместе мы передвигаем кровати Браяр и Лиры, сдвигаем телевизор на середину комнаты и приоткрываем окно. Мы все ложимся на матрасы, включаем первый фильм и зажигаем украденный у Рука косяк.
Я не курила с тех пор, как в последний раз тусовалась с ним, это было больше года назад. Эффект травки сильно поразил меня. Я ем больше еды, чем за последние месяцы, и, Боже, я смеюсь.
Настоящий смех, которого я не испытывала с тех пор, как была совсем маленькой.
Мы смеемся, потому что Лира становится философом, когда она под кайфом. Она рассказывает, конечно же, о жуках, о том, как их жизнь влияет на наше повседневное существование, которое превращается в творение человеческой жизни и религии.
Я так много узнаю о них обоих в эти моменты.
То, как они видят мир, как они относятся к определенным вопросам, их увлечениям.
Странно, что такой день. Как среди всей этой тьмы и хаоса мы можем создать что-то доброе и светлое.
Бывали времена, когда чувство вины нападало на меня, пытаясь поднять свою уродливую голову.
Как ты могла бы насладиться этим днем? Когда ты знаешь все, что он представляет?
Но я пытаюсь думать о Розмари, о том, как бы она не хотела, чтобы я была в депрессии одна в своей комнате. Я думаю о том, что она хотела для меня в жизни, что она хотела бы, чтобы я была счастлива, даже если это будет без нее.
Я думаю о том, как бы я себя чувствовала, если бы мы поменялись местами.
Я бы не хотела, чтобы она страдала. Я бы хотела, чтобы она испытывала радость, смех, любовь даже в день моей смерти.
— Итак, слушай, — объявляет Браяр, переворачиваясь на живот и кладя себе в рот кусочек шоколада. — ты не обязана мне говорить, но я действительно должна знать. Что у тебя с Ван Дореном?
Я под кайфом, и последний человек в мире, о котором я хочу сейчас думать, это он.
Я проглатываю
— Что ты имеешь в виду?
Она поднимает на меня обе брови.
— Я родилась ночью, но не прошлой, Сэйдж.
— То небольшое ободряющее выступление, которое он сделал на заднем сиденье после Перчатки, казалось довольно горячим, насколько я могу судить, — добавляет Лира, крутя стебель своей вишни в воздухе.
— Он просто… — я делаю паузу. — Он просто уводил меня от Сайласа. Я сказала ему какую-то хрень. Если бы это сделал не Рук, это был бы Алистер или Тэтчер.
Я не хочу лгать им о нем, но что я им скажу? У меня нет слов, чтобы описать, кем были Рук и я. Я никогда никому не говорила о нас вслух и даже не знаю, с чего начать.
Они мгновение смотрят друг на друга, прежде чем Браяр заговорит.
— Он смотрит на тебя так, будто испытывает физическую боль. Я не думаю, что он замечает, что делает это, но ему больно смотреть на тебя.
Я уверена, это похоже на боль. Как искривленная боль.
В какой-то момент он смотрел на меня с тоской и потребностью, с желанием и страстью, а теперь это просто ненависть.
— Это не боль, — говорю я. — Это отвращение. Рук ненавидит меня, и это единственная эмоция, которую он испытывает ко мне сейчас.
— Сейчас? Значит, что-то было раньше?
Я выдыхаю, провожу обеими руками по волосам и позволяю им ласкать мою шею, когда смотрю вниз на кровать. Я могла бы сказать им, верно? Они ничего не скажут. Я имею в виду, единственный человек, которого я защищаю на данный момент, это Рук.
Защита дьявола.
Даже после всего того дерьма, что он сказал, я все еще защищаю его, храня наш секрет, чтобы его друзья не чувствовали себя преданными из-за того, что он скрывает от них правду. Он наговорил мне столько дерьма о лжи, и теперь только один из нас лжет.
И это не я. Уже нет.
— В прошлом году, перед смертью Рози, Рук и я, мы… Мы что? Трахались? Влюбились в какую-то ядовитую любовь, пропитанную сорняками? — Мы возились несколько месяцев. Это должна была быть просто маленькая тайная интрижка. Это даже не должно было быть так. Ему предстояла всего лишь одна ночь свободы, о которой никто не знал. Я не ожидала, что это превратится в то, что произошло. Я не ожидал…
— Влюбляться? — Лира вмешивается, ее зрачки темные и широкие.
Была ли это любовь?
Я думаю, что любовь — это было самое близкое, что я когда-либо подбирала к нашей ситуации. Я знаю, когда в моей голове темнеет, я заново переживаю то время, которое мы провели вместе. Я думаю обо всех вещах, которые нам так и не удалось сделать, и о том, какой была бы моя жизнь, если бы я осталась с ним.
Я пожимаю плечами.
— Я даже не уверена, что это было. Я просто знала к концу, что хочу быть с ним. Я хотела большего, а мне этого не позволяли. В то время я встречалась с Истоном или, вернее, была помолвлена с Истоном.