Правда о Мумиях и Троллях
Шрифт:
На "Морской болезни" на сцене внезапно нарисовался саксофонист Юрий Логачев. Так сказать, маленький сюрприз. Теперь боевые ряды "Мумий Тролля" выглядели следующим образом. В центре - пританцовывающий Лагутенко и сидящий на возвышении в дебрях томов, тарелок и октабанов Олег Пунгин. По бокам сцены - Краснов на клавишах (периодически он играл и на гитаре) и Род Блейк, который, кажется, все еще не мог поверить, что находится в России. Чуть в глубине расположился гордый сын славян Сдвиг - с басом, распущенными длинными волосами и в тесных концертных туфлях. Слева от Лагутенко сияла счастливой улыбкой Олеся - с бубном в руках, в темном китайское платье с разрезом и белых кроссовках. Эпизодически где-то в глубине мелькал силуэт Логачева, соло которого в "Блудливых котах" отчего-то напоминало времена "Шара цвета хаки".
Уже к середине выступления весь зал сорвался с мест и ринулся к сцене. После исполнения совершенно новых песен "Шамаманы" и "Так надо" пошел блок хитов: "Делай меня точно", "Утекай", "Новая луна апреля". На бис исполнялся "Владивосток 2000", превративший уставшую от капризов местных властей толпу в тихоокеанский тайфун. Со стороны это напоминало революцию.
Все проходы были забиты танцующими зрителями. Казалось, что сидеть в пар-тере остались только два человека. Описать по-детски счастливое лицо Леонида Бур-лакова не представляется возможным. Неизвестно, о чем думал, глядя на этот триумф, Володя Луценко, - возможно, о том, что его жизнь могла сложиться по-иному и на бас-гитаре, как в прежние годы, сейчас играл бы он.
...Концовки всех концертов этого дальневосточного тура были похожи друг на друга, как близнецы. Бушующие залы Приморья являли собой живую копию с картины Айвазовского "Девятый вал". Степень восторженности публики могла сравниться раз-ве что с массовыми истериками, которые старожилы сопок Маньчжурии помнили еще со времен концертов "Алисы", "Звуков Му" и "Телевизора".
Неделя дальневосточных гастролей с "Мумий Троллем" по своим ощущениям напоминала мой недавний визит в Америку, - вспоминает Сдвиг.
– Оттуда я вернулся таким же нормальным - пока меня на улице не сбила машина. Я сразу же вспомнил, где нахожусь, и снова надел скафандр.
Для "Мумий Тролля" этот тур стал хорошо продуманной попыткой заглянуть в собственное будущее. И попытка эта удалась. Не надо было быть пророком, чтобы догадаться: ажиотаж вокруг "Мумий Тролля" перекинется в Восточную Европу одновре-менно с началом концертных действий по ту сторону Уральского хребта.
Так в конце концов и произошло через несколько месяцев. В паузе между этими событиями был записан второй диск "Икра".
Доля риска
Переехав из Владивостока в Лондон, Лагутенко, Блейк и Краснов всю вторую половину июля работали над демонстрационной записью. Драматургия будущего аль-бома выстраивалась по принципу "Морской": десять новых композиций плюс четыре архивные песни из магнитоальбомов 80-х годов. Материал к Икре Лагутенко начал сочинять буквально на следующий день после окончания работы над "Морской". Посетив с друзьями одну из хваленых лондонских дискотек и не испытав восторга от уви-денного, Илья буквально за несколько часов сочинил "Долю риска" - ту самую, в которой "повесился ди-джей". Или должен бы повеситься. "Тогда была ночь, - вспоминает Илья в одном из интервью.
– Риск, конечно, был. В 96-м году казалось, что все вообще уйдет "в канаву".
Будущее в тот момент действительно представлялось мутноватым. Когда Лагутенко прислал черновую версию "Доли риска" в Москву, Бурлаков написал ему в ответ: "Первая песня будущего альбома должна быть мощной, красивой, яркой, впечат-ляющей, избивающей, прощающей, истерично кричащей. В общем, чтобы ди-джей точно повесился".
Другими словами, музыканты "Мумий Тролля" заранее настраивались "шарахнуть током" и "трахнуть звуком" всю округу. И они таки шарахнули. Звучание и стилистика новых песен представляла собой нечто действительно необычное. Совершенно другой, незнакомый "Мумий Тролль". Меньше шебутного озорства и наивной пушистости, больше энергии и надрыва. Час пыток без перерывов на обед. Кошачий голос Лагутенко прошел все стадии от мурлыкания до экспрессивных визгов брачного периода. Ревущие "Шамаманы", придуманные во время саундчека во Владивостоке - как далекие отголоски "Kula Shaker" и "Led Zeppelin". Сбивающий с ног тяжелый рок -"На яды" и "Доля риска". Изысканная, в духе Марка Алмонда, "Алмазами", завершающаяся проникновенным фортепианным наигрышем а-ля Маккартни. Явные радио-хиты "Дельфины", "Не звезда" и "Так надо". Тут же - камерные "Сигналы" и "Сиамские сердца". Наконец-то по-человечески записанный "Мальчик-солдат и "Далеко" - с разрушающе-затянутым барабанным соло в финале. "Нам изначально хотелось, чтобы все пошло в другую сторону", - вспоминает Илья.
– "Собственно говоря, о таком звуке я мечтал уже на Морской".
Весь август "Мумий Тролль" пахал в студии. За пультом находился неизменный Крис Бэнди, а сессионный состав музыкантов отличался от участников предыдущей записи только новой ритм-секцией. "Я боюсь, что по звуку это будет шоковый альбом", - звонил в Россию возбужденный Бурлаков.
...Последней записывалась "Сиамские сердца" - самая дорогая для Лагутенко композиция. С ней возились больше всего, поскольку под конец сессии все безумно устали.
"Рок замучал, спать хочется", - еле ворочая языком, проговорил Илья и рухнул в кресло. В этот самый момент Краснов безуспешно экспериментировал с клавишами, пытаясь найти для "Сиамских сердец" необходимую по настроению "щемящую" окраску. Когда уже всем стало казаться, что таких звуков в природе не существует, Крис вспомнил про игрушечный синтезатор, который когда-то был куплен сыну Ильи для забав.
"Слушай, у тебя дома такая штучка валяется, - сказал Крис Илье.
– В ней только четыре тембра, но все-таки...". Как выяснилось на следующий день, именно эта детская "пищалка" и смогла заполнить в "Сиамских сердцах" пустующие звуковые ландшафты. Это была далеко не единственная идея, принадлежавшая Крису. "Икра" оказалась его бенефисом. Как и Илья, Крис верил в себя и в то, что он делает. Попивая в паузах между дублями крепкий кофе, он наконец-то начал улыбаться. На "Сайонара диска" (в которой Лагутенко умудрился сплести в один клубок японскую, итальянскую и русскую культуры) Крис голосом Фрэнка Фариана произносил в микрофон знакомые с босоногого детства имена: "Достоевский, Толстой, Пушкин..." Скучно в стенах "Beethoven Street Studio" не было никогда.
Как обычно, на высоте оказался Род Блейк. В своей коллекции музинструментов он откопал старую акустическую гитару, звучание которой придало "Шамаманам" необходимый "размытый" звук. Как правило, Блейк записывал свои партии с первого-второго раза. Это были дикие гитарные пассажи, из которых Род выбрасывал все лишнее, оставляя самое необходимое. Этакий воинствующий минимализм. Похоже, что, съездив в Россию, Блейк стал лучше понимать не только Илью, но и общий дух музыки "Мумий Тролля". Тысячу раз был прав Фил Мэй из "Pretty Things", который как-то сказал: "Сделать настоящую рок-группу можно единственным образом - надо все время быть вместе. Иначе ничего не выйдет". Подтверждением этих слов стало идеальное взаимопонимание между Лагутенко и Красновым. Алик по-прежнему доводил до финального блеска мелодические заготовки Ильи, добавляя туда от себя малозаметные, но очень эффектные музыкальные фрагменты. Казалось, за пятнадцать лет их сотрудничество достигло своего пика. "Без Краснова я просто не решаюсь творить, - признавался за пару месяцев до начала сессии Илья.
– Алик вовремя одергивает меня от ненужных экспериментов. У него есть здоровый вкус и чувство меры, которо-го мне иногда не хватает".
Тем сильнее оказался для Ильи удар, когда он узнал, что Алик покидает группу. Это произошло поздно вечером 14 августа - накануне отлета Краснова из Лондона во Владивосток. Алик тянул с решением до последнего дня, до последних часов, до последних минут. Неопределенность висела в воздухе на протяжении всей записи, но при этом "ожидание грозы" никак не сказывалось ни на качестве работы, ни на настроении музыкантов. Дело в том, что концертный тур "Мумий Тролля" был расписан на несколько месяцев вперед. Были известны даты всех выступлений, подписаны договора. Обсуждались лишь какие-то детали - типа марки автобусов, кандидатур роуд-менеджеров и т.д. Другими словами, осенью в России "Мумий Тролль" ждали гастрольные будни типичной рок-группы. Краснову подобный график был не близок. Его не грели мечты об образе жизни бродячего музыканта. Еще во время дальневосточного тура, встречаясь с журналистами, он признавался, что считает себя скорее студийным музыкантом, чем концертным. Позднее, в беседах с друзьями, он говорил о том, что "одно дело сыграть два-три концерта в месяц, и совсем другое - пятнадцать-двадцать". Похоже, он просто оправдывался. Перед собой. "Долгое время в "Мумий Тролле" считалось, что нужно терпеть друг друга и уметь друг друга прощать", - вспоминает Илья.
– "Но если начинается настоящая работа, то никаких прощений быть не может. Я скло-няюсь к мысли, что гастрольный образ жизни рок-группы напоминает армию, а не что-то другое. Алик не хотел с этим соглашаться, а я был не согласен с его несогласием". В тот момент на Краснова давило еще одно немаловажное обстоятельство. Незадолго до поездки в Лондон администрация фирмы, в которой Алик работал, чувствуя, что теряет ценного сотрудника, предложила ему в качестве премии... квартиру. Это было сильное искушение. И Алик сломался.