Правда о Николае I. Оболганный император
Шрифт:
В 1639 г. на восточносибирской реке Уде русские первопроходцы узнали от тунгусов о текущих по южную сторону гор (Джгады и Бурейского хребта) больших реках. Это были Джи (Зея), Шунгал (Сунгари) и Амгунь, впадающая в Шилькар (Амур). Тунгусы сообщили русским о том, что на Джи и Шилькаре можно заниматся хлебопашеством и там много пушного зверя.
Известие это крайне заинтересовало якутского воеводу П. Головина и в июне 1643 г., по его распоряжению, туда была снаряжена группа из 132 служилых казаков и вольных промышленников во главе с письменным головой Василием Поярковым — грамотным казаком, происходившим из дворян подмосковного Кашинского уезда.
Отряд
Поярков, взяв ясак с гиляков, поставил острог в устье Амура. Перезимовав, отряд на лодках прошел Татарским проливом, мимо сахалинских берегов, и, двигаясь в охотских водах к северу, добрался до устья реки Улья, где обнаружил зимовье, заложенное первопроходцем Иваном Москвитиным.
Поярков перезимовал на москвитинской стоянке, и оставив здесь поселенцев, отправился на нартах через хребет Джугджур до верховьев реки Маи. Оттуда добрался до Якутска за 16 дней! За неполные три года Поярков с горстью людей преодолел 7700 км — пешком, таща нарты с припасами, или на веслах, борясь, как с природой, так и с воинственными маньчжурами. Поражает не только выносливость и сила воли русских первопроходцев, но также их географическое чутье, их способность к ориентации на бескрайних азиатских просторах, о которых не имелось картографической, а то и вообще никакой информации. (В хит-параде великих путешественников Поярков должен занять одно из первых мест, рядом с Колумбом и да Гамой.)
Зная о походе Пояркова, вероятно из первых уст, промышленник Ерофей Хабаров выбрал другой маршрут. Снарядив отряд частью на свои деньги, частью на казенные, в марте 1649 г. он вышел из Якутска. Зимой он со своими людьми преодолел хребет Олекминский становик и достиг Амура. Хабаровцы прошли по его льду несколько десятков верст и в начале марта вернулись в Якутск.
Здесь воеводе Д. Францбекову было доложено о ресурсах приамурского края, о том, что здесь можно выращивать хлеб и бить пушного зверя, а в реке полно рыбы. В июле 1650 Хабаров, набрав людей, снова двинулся на Амур и основал, при впадении в него реки Албазин, одноименный город.
Хабаров, соединявший в одном лице Ермака и Строгановых, основательно взялся за освоение края. Убедился даже в наличии здесь полезных ископаемых. Летом 1651 г. Хабаров двинулся вниз по течению Амура, имея инструкции от воеводы собирать только такой ясак, который не в тягость местному населению, тунгусам и гилякам. На левом берегу Амура был возведен Ачанский городок.
В марте 1652 пришедшие с юга маньчжуры, в количестве 2 тыс., вооруженные пушками, пищалями и глиняными гранатами, атаковали Ачанск, но были разбиты 70 казаками. Хабаров, заранее вышедший из городка и атаковавший маньчжур с тыла, был ранен.
Вскоре хабаровский отряд контролировал берега Амура от устья до впадения в него р. Урки.
Вместе с прибывшим из Москвы дворянином Д. Зиновьевым Хабаров отправился в столицу. Там первопроходец был принят с большой благосклонностью царем Алексеем Михайловичем, пожалован в дети боярские. Москва учредила Нерчинское воеводство, которое должно было распоряжаться и Амурским краем. В составлении наказной грамоты для нерчинского воеводы Пашкова деятельное участие принимал и Хабаров.
Преемник Хабарова казак
Степанов, отправившись вниз по Амуру, вошел в Сунгари, где взял крупный маньчжурский город Нингута (совр. Ниньянь). В 1658 г. казацкий Кортес, нарушив запрет воеводы Пашкова, снова пошел в Маньчжурию и сгинул на Сунгари вместе со своим отрядом.
С 1650 по 1689 гг. вся река Амур находилась во владении России. Племена, жившие по ее левому берегу, давали русским ясак. От Албазина, стоявшего в 180 верстах от верховьев Амура, проложена была сухопутная дорога до Удского острога.
На карте, напечатанной во времена Алексея Михайловича, Амур показан границей России на Дальнем Востоке. От устья Сунгари пограничная линия отклонялась к юго-востоку, захватывая часть современной китайской территории и нынешнего Приморского края.
В 1684 г. было создано албазинское воеводство, ведавшее собственно Амурским краем, однако внешнеполитическая ситуация к этому времени серьезно ухудшилось. Маньчжуры, завершив покорение Китай (последним был завоеван о-в Тайвань, при помощи голландского флота), всерьез занялись русскими в Приамурье. 15-ти тысячное маньчжурское войско, имевшее 200 орудий, бомбардировало и и взяло Албазин, где было только 450 человек гарнизона при большом недостатке пороха. На следующий год русские во главе с полковником фон Бейтоном и алабазинским воеводой Толбузиным отбили и восстановили городок. В 1687–1688 гг. маньчжуро-китайское войско осаждало Албазин, но ушло, потеряв половину личного состава.
В 1689 г. в Нерчинске начались переговоры с дипломатами, присланными маньчжуро-китайской империей Цин. В качестве переводчиков и, возможно, советников по русским делам, у цинских переговорщиков было два иезуита, Жербильон и Перейра.
Цинские дипломаты прибыли в Нерчинск, что говорится, не с пустыми руками. Захватили они с собой и 10-ти тысячное войско, грозя, в случае неудовольствия, немедленно захватить город и возмутить нерчинских бурят-буддистов. Окольничий Ф. Головин, возглавлявший русскую делегацию, хоть и заявлял протесты, но поддавался на угрозы. В Забайкалье и так уже было неспокойно из-за монгольских набегов, а у нерчинского воеводы имелось под началом только 500 казаков.
Сперва цинские дипломаты требовали провести новую границу от реки Горбицы до истоков р. Уда и далее на север, к «чукотскому носу» по вершинам гор, огибающих Охотское море, забирая себе всё побережье этого моря. Эти требования Головин не принял, поэтому маньчжуро-китайцы, сообразив, что они ничего не знают о северных горах и Чукотском носе, умерили свои аппетиты.
В итоге, граница между Россией и империей Цин была не столько кардинально передвинута к северу и стала проходить от верховьев р. Горбицы, по Шилке, Аруге, вдоль вершин Станового хребта до верховьев р. Уды. [235] Далее граница, вплоть до моря, оставалась неопределенной.
235
Щеглов, с. 636.