Правда о твоей матери
Шрифт:
– Даже не собираюсь. Но я не закончил со своими условиями. Ты тоже кое-что сделаешь ради меня. Попробуешь бороться.
– Не вижу смысла, - возражает Апраксина. – Выторговывать себе лишний месяц ценой невероятных жертв, хотя могла бы жить полноценной жизнью?
– Не знаю уж, насколько жизнь твоя была полноценной, - нополнойжизнью ты сорок пять лет жила и ни в чём себе не отказывала! Даже на детей родных не оглядывалась! Разочек сделаешь, что я велю, не переломишься.
–
– Понимаю. Так что сам всё тебе организую: разберусь в вопросе, пообщаюсь со знакомыми – и пойдёшь туда, куда я тебя за руку приведу. Договорились?
– При выполнении встречного условия, - вскинулась Юлия. – Сперва я пообщаюсь с детьми, я хочу увидеться с Лёвой.
– Твои «хочу» больше не работают, Апраксина. Лёва не Эва – ему скоро двадцать, ты умудрилась нехило напортачить, и он не побежит по первому свистку к матери, с лёгкостью подписавшей отказ от сына, как она ни разыгрывай умирающую.
– А я не разыгрываю! Я действительно умираю! – возмутилась Юлия.
– Да все мы умираем, Апраксина. Ты, я; даже наши дети. Каждый день шаг за шагом приближает к смерти любого из нас – ты не пробовала с этой стороны смотреть?
Вечером меня ждёт неприятное объяснение с Ольгой, и ещё более неприятное – со Львом. Сильно обиженная, но, впрочем, нисколько не удивлённая Ольга гораздо труднее, кажется, пережила разлуку с Эвой, чем со мной; но деликатная Эва заверила её, что "мы останемся друзьями" (подслушала эту фразу в каком-то фильме), а ещё вдруг ни с того ни с сего предложила:
– Ты не хочешь взять себе своего ребёнка? Вот как папа взял Лёву: был-был у мамы Лёва - а папа его взял, и теперь он папин? Так же и у тебя может быть.
– Это называется "усыновить", - научила Ольга.
– Честно - я думала об этом, Эвочка. Но одной, без мужа...
– Так ты и мужа возьми. Который именно твой будет. А не мамин, как папа!
Ольга улыбнулась:
– Да где же взять такого? Особенно в моём возрасте?
– Но ты ведь не старенькая бабушка! Да и у бабушек бывают дедушки!
– не сдавалась Эва.
Это был последний раз, когда мы видели Ольгу в нашем доме в Шерман Оукс.
Неумолимого Лёву новость о смертельном недуге матери нисколько не тронула – общаться с ней он отказался:
– Я потерял мать гораздо раньше, чем она собралась помирать, и уже это пережил.
– Но ты же... помнишь... хотел... начать с ней заново... дать шанс...
– Правильно - хотел. Пока она совсем уж дичь творить не начала. Да и вообще – мы с Катей заявление подаём. Женюсь я, пап. Не до матушкиных мне… игр – хоть с жизнью, хоть со смертью.
– Завидую. Я бы тоже женился, - вырывается у меня. – Но… ты хорошенько всё обдумал, сынок? Вы с Катей… абсолютно уверены?
– А ты… уверен, что хочешь быть с… ней… ну… а не… с Ольгой? Хорошенько всё взвесил?
Я усмехаюсь:
– Когда любишь, нет никаких сомнений. Правда? Твоя мать такая… другой уж не будет. Я это принял. Всё равно люблю… и деваться мне некуда.
– Поздравляю, папа. Ну а я… не хочу о ней слышать. Смотри, как бы она снова тебе сердце не вырвала и не разгрызла. Во всяком случае, с собой я не позволю опять это проделать.
Однако кое-какие сомнения относительно матери у Льва всё же были. Как-то раз я подслушал удивительное: он пытался осторожно выведать у Эвелины ход мыслей маленькой сестрёнки, пытался спросить её совета!
– Эва, вот скажи… тебе мама нравится?
– Да, - беспечно отвечала Эва. – Она со мной хорошо играет. Мы теперь много гуляем.
– Обнимает тебя? – ревниво спрашивает брат.
– Да!
– А про меня… говорила что-нибудь?
– Да! – с готовностью поясняет Эва.
– Говорит, что любит. Что мы с тобой похожи. Мама рада, что мы похожи на папу. Говорит: люблю папиных детей.
Лёва с сомнением хмыкает. Интересуется:
– А ты разве на маму не сердишься? Её же долго не было.
– Так она была занята. Папа говорит: если человек занят, надо относиться с пониманием. Когда кто-то занят делом, это надо уважать.
Лёва молчит в недоумении. Но Эвелина вдруг добавляет:
– Пока мамы не было – я на неё сердилась. А раз она приехала и теперь здесь – чего сердиться? Только она всё кашляет… но я ей по спинке стучу. Нам воспитательница сказала: если кашляет – постучи по спинке, только аккуратно! Ты ей тоже постучи, как кашлять будет!
Глава 21. Даниил. Расторгнутая помолвка и сюрпризы демоницы Харити.
При напоминании о Юлиной болезни Лёва мрачнеет – но на сближение с матерью всё равно не идёт. Я тем временем собираю информацию и торопливо ищу лучших специалистов в области Юлиных болезней; однако скоро поводов для мрачного настроения становится ещё больше – Лёва с Катей страшнейше разругались накануне свадьбы из-за рабочих взглядов на какую-то техническую чушь. Слово за слово - и, оба принципиальные, они расторгли помолвку, разъехались, и Лёва снова начал курить – хотя последний раз я видел его с сигаретой в четырнадцать лет.
Поговорил и с Катей, и с ним; оба упёрлись, как бараны, что делать – я не представлял. Эвелина рыдала; видя отчаяние дочери, привязанной к невесте брата, Юлия начала собираться:
– Съезжу в Пасадину, поговорю с сыном.
– Да он тебя не пустит на порог, - честно предупредил я. – Ты не слушала его много лет – с чего ему теперь желать выслушать тебя?
– Значит, поговорю через дверь. Заодно Катин адрес дай – где она?
– Вроде вернулась в общагу Калтеха. И тоже, как ты понимаешь, встречи с несостоявшейся свекровью не жаждет.