Правда о Ванге
Шрифт:
А Ванга продолжала о маме: «Она должна до конца года лечь на операцию, все будет хорошо»… Так оно и вышло: операция прошла успешно, причем в сроки, названные Вангой. Довольно точно она поставила диагноз и моему деду, сказала, сколько ему осталось жить, при каких обстоятельствах он умрет. Потом, расспросив о сыне, сказала: «Вижу, что у тебя будет еще один ребенок. Если будет дочь, ты должен назвать ее Аня или Еленушка. Но здесь (она показала пальцем на столик) написано "Аня"».
Через одиннадцать лет, после того, как я успел развестись и создать новую семью, у меня действительно родилась дочь. Назвали ее, как и хотела Ванга, Аней. Но самое поразительное заключается в другом: когда я пришел в ЗАГС выписывать свидетельство о рождении, там на столе как будто специально для меня лежали Святцы. Я решил проверить, каким же именем нам следовало бы назвать дочь в соответствии
…В конце беседы дошла очередь и до меня. Я поинтересовался, сколько еще проработаю в Болгарии.
— Проживешь здесь еще пять лет. Но если потребуется, уедешь еще в этом году. Вижу, что в 38 лет ты будешь учиться. И не бери в рот сигарету…
Сказать по правде, эти слова я воспринял скептически. Ну, во-первых, к тому времени я жил в Софии уже два с половиной года и прожить еще пять лет никак не позволяли установленные для всех сроки служебной командировки. Во-вторых, я рассуждал, что предсказывать так, как Ванга, могут многие, «или останешься на пять лет, или уедешь в этом году». И, наконец, предупреждение о сигарете выглядело нелепо: никогда в жизни я не курил и курить не собирался.
Однако жизнь заставила меня поверить Ванге… Я проработал в Болгарии семь лет — дольше, чем кто-либо из моих коллег… Когда мне исполнилось 38, мне предложили продолжить образование в Академии общественных наук. А еще через некоторое время жизнь заставила меня закурить…
Записал Альберт Миннуллин и Андрей Смирнов
СЕСТРА ВАНГИ ПРОДОЛЖАЕТ РАССКАЗ
«Мы с Вангой — кровные сестры — дети одного отца и двух матерей. Ванга осталась сиротой как и я, когда ей было два года. Ее мать Параскева умерла в страшных муках при рождении второго ребенка и вместе с ним похоронена. Моя мать тоже умерла во время родов второго ребенка, который должен был родиться после меня. Однако мы обе уцелели и, слава Богу, дожили до старости. Были вместе и в радости, и в беде.
С малых лет я помню, как тайком наблюдала за своей сестрой Вангой. Когда она плакала, из ее навсегда угасших глаз лились крупные слезы. Она ничего не говорила, лишь плакала, но, несмотря ни на что, мы верили, что придет конец нашей нищенской жизни.
Не забуду одного злополучного момента. Ванга ходила по двору и нечаянно наткнулась на большой котел. От сильного ушиба на ноге образовалась глубокая рана. Прошло более недели, а рана не зарастала. Ванга ничего не предпринимала — ни лекарств, ни повязок. Соседи смотрели и жалели ее, но никто не предлагал никакого лечения. Как-то утром она разбудила меня очень рано — видимо, всю ночь от боли не сомкнула глаз. Сказала: «Сходи к соседке Марии, попроси у нее немного медного купороса». Я пошла. Услышав, что мне надо, соседка решила, что Ванга хочет отравиться, поэтому лично явилась к нам. Ванга сказала: «Выйди на лестницу, разотри в порошок медный купорос, собери в бумажку и принеси! Потом посыпь рану». Тетя Мария испугалась и сказала, что это опасно, что медный купорос ядовит, но Ванга настояла на своем. После того, как я обсыпала рану, она взяла спицы и начала вязать. Вязала очень быстро, видимо, хотела заглушить боль. Наверное, ей было очень больно, но она не проронила ни слова. Только все быстрей постукивали спицы. В какой-то момент рана вскипела. Покипело некоторое время, потом из нее потекла жидкость, а потом все прекратилось. Ванга спросила, что я вижу, я ответила, что уже ничего не течет, но рана побелела. Ванга как будто успокоилась. На другое утро соседка ни свет ни заря прибежала узнать, как дела у Ванги. Она боялась, как бы не произошла беда, но сестра сказала, что спала ночью как убитая. За несколько дней рана затянулась и Ванга быстро поправилась. Мы были очень рады, потому что жили неразлучно много лет и не могли себе представить, как будем существовать друг без друга.
Подобным странным образом она лечила и отца. Турки страшно его били в тюрьме Едикуле, и все его тело было покрыто шрамами. Даже при слабом ушибе кожа воспалялась и начиналось заражение. Однажды он ушибся, и рана долго не зарастала. Тогда Ванга сделала ему мазь из молотой конопли и топленого свиного сала. Никто из соседей не слышал о такой мази, но она помогла — через двадцать дней отец полностью выздоровел.
Мы были очень бедны и у нас почти ничего не было — ни одежды, ни обуви, поэтому Ванге отдавали одежду умерших женщин. Помню соседку Веселину — она умерла от туберкулеза, а одежду отдали моей сестре. Люди боялись заходить к нам, зная, что болезнь заразная. Но мы и не думали об этом — как говорится, зараза к заразе не пристает.
Когда мы приехали в Болгарию, легче не стало. Моего зятя, супруга Ванги, опять забрали на военные сборы в Беломорие. Официальные власти в Петриче смотрели на Вангу как на колдунью и шарлатанку.
Власти Совета заставляли ее отбывать трудовую повинность — отрабатывать по 15 дней в месяц. А не можешь, известно — плати штраф. Деньги, которые люди давали Ванге, была мелочь. Каждый день я относила их в налоговую инспекцию. Там чиновники ругались, что я не обменяла на бумажные купюры, а им не «светит» считать весь день эту мелочь.
С Ванги брали большие налоги. Следили за тем, сколько людей посещают ее и сколько платили, поэтому и налоги каждый день были разные.
По возвращении со сборов зять потихоньку начал строить новый дом в Петриче, но умер совсем молодым — ему было всего 42 года. Ванга достроила дом и привела его в нынешнее состояние. Но потом покинула его, переселилась на болота в Рулите. Почему она это сделала, мне до сих пор не понятно.
Вангу посещали многие видные личности. Она была обязана принимать их в любое время. Никто не считался с ней — устала ли, спит или обедает, это не имело никакого значения. «Большая шишка» не должна и не могла ждать. Им надо все и сразу. И еще одна деталь: многие из местных «величеств» имели прямую выгоду от Вангиных услуг. Если у кого-то возникали проблемы — достать дефицитный товар или строительные материалы, или чьего-то ребенка устроить в институт — узнавали кто может помочь и вели этого человека к Ванге, и она вне очереди гадала и предсказывала ему будущее. Потом, конечно, человек благодарил подобающим образом того, кто устроил ему встречу с Вангой. Впрочем, и сейчас происходит то же самое, несмотря на неважное здоровье сестры. Некоторые из власть имущих, если и проявляли интерес к ее здоровью и проблемам, то их интереса хватало лишь на то время, пока они находились у нее. Потом обещания забывались.
Единственно, кто жалел ее и заступался за нее — это д-р Георгий Лозанов, а потом Венко Марковский и Иван Аржентинский (пусть земля будет им пухом). Пока Ванга не стала «государственным служащим», местные власти постоянно беспокоили ее и докучали ей из-за всякого ряда доносов. Она стала объектом издевательств. Однажды прислали милиционера, чтобы арестовать ее и отвести в участок. Ванга была одна в доме и просила подождать, пока вернется с рынка супруг, чтобы проводить ее. Но милиционер ответил: «Я не могу ждать! Слушай мои шаги и не заблудишься». Ванга долго плакала после этого случая.
Ванга — притягивающий центр для многих людей. Посещают ее по разным причинам. И несмотря на бесчисленные знакомства, сестра с давних пор повторяет: «Одинокая я, одинокая и однажды останусь одна-одинешенька на планете». Она отлично понимает, что почти каждый, кто называет себя ее другом или близким, приходит к ней исходя из собственного интереса, а не из любви к ней.
Теперь она лежит больная в маленьком домике в Рупите, почти не говорит и, наверное, непрестанно листает страницы своей трагической жизни. Иногда, сидя рядом с ней у постели, я вспоминаю вслух разные случаи из нашего далекого детства. Нам становится иногда смешно, а чаще всего — грустно. Но я стараюсь вспоминать или рассказывать ей более веселые моменты, отвлекать ее внимание. Она оживляется от воспоминаний и все просит рассказать ей что-нибудь еще, что мы пережили вместе. Однако наши воспоминания больше горькие.
Вспоминаю время, когда в Струмицу пришла сербская власть. Старые люди не понимали их языка. Мой учитель был откуда-то из старой Сербии. Каждый день, после окончаний занятий, он повторял: «Сперва изучите язык!» Однажды отец накрошил сушеный табак и вышел на улицу, он был заядлый курильщик, но у него не было денег, чтобы покупать сигареты. На улице его встретили чиновники финансовой службы и спросили на сербском языке, какие сигареты он курит. Отец ничего не понял, стоял смирно, не говорящий ни слова. Тогда они обыскали его карманы и нашли накрошенный табак и нарезанные из газеты бумажки для самокрутки. Отец не читал газет, потому что не знал языка, они служили ему лишь бумагой для сигарет. Пока они так стояли, чиновники нащупали еще что-то, завернутое в платочек и объяснили ему, что он должен пойти в мэрию и заплатить штраф, так как курить необработанный табак запрещено. У отца, конечно, не было денег и тогда за это «страшное» преступление он был арестован и 15 суток, дробил камни на шоссе к селу Добиля. По утрам им не давали ни крошки, как он выдержал, не знаю. Возможно, работники на стройке подкармливали.