Правда о Великой Отечественной войне (сборник статей)
Шрифт:
Было такое мнение, что Финляндии будут предъявлены ультимативные требования территориального характера, которые она уже отвергла на переговорах, и если она не согласится, то начать военные действия. Такое мнение было у Сталина. Я, конечно, тогда не возражал Сталину. Я тоже считал, что это правильно. Достаточно громко сказать, а если не услышат, то выстрелить из пушки, и финны поднимут руки, согласятся с нашими требованиями". По воспоминаниям Хрущева, при этом, "видимо, какие-то условия были выдвинуты, с тем чтобы Финляндия стала дружеской страной. Эта цель преследовалась, но в чем это выражалось, как формулировалось, я не знаю. Я эти документы не читал и не видел.
Тогда Сталин говорил: "Ну вот, сегодня будет начато дело".
Мы сидели довольно долго, потому что был
Вдруг позвонили, что мы произвели выстрел. Финны ответили артиллерийским огнем. Фактически началась война. Я говорю это потому, что существует другая трактовка: финны первыми выстрелили, и поэтому мы вынуждены были ответить.
Имели ли мы юридическое и моральное право на такие действия? Юридического права, конечно, мы не имели. С моральной точки зрения желание обезопасить себя, договориться с соседом оправдывало нас в собственных глазах".[8]
Конечно, диктуя свои мемуары тридцать лет спустя после финской войны, Хрущев не очень твердо помнил даты, не был точен в деталях. Но в главном его показания не противоречат, а только подтверждают, как мы увидим дальше, свидетельства других - Туоминена о подготовке к созданию правительства Куусинена еще до начала боевых действий и роли в этом Сталина, сведения о том, что советские войска напали первыми и что советское руководство первоначально не рассчитывало на серьезное военное сопротивление финнов.
29 ноября из Финляндии были отозваны советские дипломатические и торговые представители. 30 ноября на границе начались боевые действия. Здесь хочется вспомнить слова "Правды" по поводу неуступчивости финской стороны во время переговоров: "Мы отбросим к черту всякую игру политических картежников и пойдем своей дорогой, несмотря ни на что, мы обеспечим безопасность СССР, не глядя ни на что, ломая все и всякие препятствия на пути к цели".[9] Сталин действительно решил идти до конца, не считаясь с нормами международного права и человеческой морали.
1 декабря в занятом советскими войсками финском пограничном городке Териоки было образовано правительство так называемой Финляндской Демократической Республики во главе с О. В. Куусиненом. Иногда утверждают, что правительство Куусинена было сформировано по инициативе ЦК Компартии Финляндии. "Но большая часть членов ЦК просто физически не могла принять участия в этом решении, - пишет член Политбюро ЦК КПФ Э. Кауппила.
– ... Сам процесс формирования его во многом не понятен, как, впрочем, и мотивы действий Куусинена в тот период". Это событие дало основание противникам коммунистов утверждать, что действиями их "руководит нечто иное, чем интересы финского народа". К тому времени партия находилась в глубоком кризисе, ее связь с массами прервалась, сам Куусинен переживал личный кризис. "Сталинские репрессии жестоко опалили финских коммунистов, затронули его близких друзей и родственников". Многие из тех, кто вместе с ним оставил Финляндию в 1918 г. и затем стоял у истоков партии, входили в ее ЦК и работали в СССР, были, по свидетельству Кауппила, уничтожены. Куусинен "неоднократно обращался к Сталину с вопросами о судьбе своих товарищей, однако так и не дождался какого-либо вразумительного ответа... То было время больших потерь в КПФ".[10]
На второй день существования териокского правительства, 2 декабря, СССР заключил с ним договор о взаимопомощи и дружбе. Согласно этому договору, новой республике ввиду близкого родства карельского и финского народов передавалась вся территория Карельской АССР (70 тыс. кв. км), а СССР - 3970 кв. км на Карельском перешейке и острова в Финском заливе.[11] В правительство ФДР вошли только те финские коммунисты, которые находились в эмиграции в СССР.
Почти за три недели до начала войны, 13 ноября, была сделана попытка привлечь в состав будущего правительства тогдашнего генерального секретаря Финской коммунистической партии А. Туоминена, проживавшего в Стокгольме. Согласно его воспоминаниям, между 13 и 21 ноября в Стокгольм прибыли два курьера Коминтерна. Они передали Туоминену два письменных послания (одно - от Куусинена и Г. Димитрова, другое - от Политбюро ЦК ВКП(б)) с предложением немедленно специальным самолетом прибыть в Москву в связи с ожидаемым разрывом советско-финляндских отношений и, как передал второй курьер устно, предстоящей войной и сформированием народного правительства Финляндии, в котором Туоминен должен был занять пост премьер-министра, а Куусинен - президента. Оба раза генеральный секретарь Финской компартии ответил категорическим отказом.[12]
Никакой поддержки в Финляндии правительство в Териоках не получило (впрочем, как явствует из воспоминаний Мерецкова, всю войну Куусинен находился не в Териоках, а в Петрозаводске). Сформированные им воинские части 1-го финского народного корпуса насчитывали менее тысячи человек собственно финнов из числа эмигрантов, основную его часть составляли русские, а также ингры коренное финское по происхождению население Ленинградской области. В Финляндии социал-демократическая партия и финская конфедерация профсоюзов после начала войны и образования правительства в Териоках выпустили совместное заявление, в котором, в частности, говорилось: "Рабочий класс Финляндии искренне желает мира. Но раз агрессоры не считаются с его волей к миру, рабочему классу Финляндии не остается другой альтернативы, кроме как вести битву с оружием в руках против агрессии и в защиту демократии, мира и самоопределения нашей страны".[13] Бывшие бойцы Красной гвардии - участники финской революции 1918 г.
– обратились к министру обороны с просьбой зачислить их в ряды финских вооруженных сил.[14] По всей стране наблюдался патриотический подъем, и не случайно в финской историографии война 1939-1940 гг. получила название "зимней войны за свободу и независимость Финляндии".[15]
В том, что Сталин преследовал решительные цели полного разгрома финской армии, сомневаться не приходится. Но вот подготовка к боевым действиям оказалась явно недостаточной. Вновь предоставим слово Мерецкову: "Во второй половине июля я был снова вызван в Москву. Мой доклад слушали И. В. Сталин и К. Е. Ворошилов. Предложенный план прикрытия границы и контрудара по Финляндии в случае ее нападения на СССР одобрили, посоветовав контрудар осуществить в максимально сжатые сроки. Когда я стал говорить, что нескольких недель на операцию такого масштаба не хватит, мне заметили, что я исхожу из возможностей ЛВО, а надо учитывать силы Советского Союза в целом. Я попытался сделать еще одно возражение, связав его с возможностью участия в антисоветской провокации вместе с Финляндией и других стран. Мне ответили, что об этом думаю не я один, и предупредили, что в начале осени я опять буду докладывать о том, как осуществляется план оборонных мероприятий, после чего разрешили отбыть в округ". Иного мнения придерживался начальник Генерального штаба РККА Б. М. Шапошников, считавший, что конфликт с Финляндией при любых обстоятельствах растянется на несколько месяцев. Однако с его мнением Сталин и Ворошилов первоначально не посчитались.[16]
А вот что пишет о предвоенной поре Н. Н. Воронов, тогда начальник артиллерии Красной Армии:
"Незадолго до начала военных действий я побывал у К. А. Мерецкова. У него в это время были заместители народного комиссара обороны Г. И. Кулик и Л. 3. Мехлис.
– Вовремя приехали!
– воскликнул кто-то из них, завидя меня.
– Вы знаете о тревожной обстановке? Подумали, сколько снарядов нужно для возможного проведения боевых операций на Карельском перешейке и севернее Ладожского озера? Какая нужна артиллерия усиления? На что можно рассчитывать?
– По-моему, все зависит от обстановки, - ответил я.
– Собираетесь обороняться или наступать? Какими силами и на каких направлениях? Между прочим, сколько времени отводится на операцию?
– Десять-двенадцать суток.
– Буду рад, если удастся все решить за два-три месяца.
Мои слова были встречены язвительными насмешками. Г. И. Кулик приказал мне вести все расчеты с учетом продолжительности операции двенадцать суток.[17]
Таким образом, советское руководство всецело ориентировалось на проведение непродолжительной по времени наступательной операции с решительными целями.