Правда смертного часа. Посмертная судьба
Шрифт:
— Почему не мог?
— Ну, он же всех их собрал, они на него рассчитывали… Ведь все на Володе зарабатывали… Он мог заработать в любом месте, а они — нет. А тут — все билеты проданы, верный заработок.
В Москву Володя вернулся в хорошей форме, но потом… Самое тяжелое началось как раз в его день рождения. Какая-то жуткая депрессия. Я очень хорошо это помню, потому что у меня было какое-то страшное предчувствие. Как раз перед Новым годом я видела сон, который и рассказала Володе… А мы верили в предчувствия, в сны, в судьбу— и часто об этом говорили. Причем относились к этому довольно серьезно. Так вот мне приснился сон…
Лето, страшная жара,
И когда умер Володя, все было именно так… Была жуткая жара, и почти пустой город. И когда рано утром 28 июля мы подъезжали к дому— выносили гроб— был остановлен транспорт, а у дома стояли люди в черном. И вот с того времени у меня было какое-то постоянное беспокойство, депрессия… А Володя мне говорил: «Ксюша, ты должна меня поддерживать… Все время от тебя шли какие-то хорошие импульсы. А теперь с тобой что-то происходит тяжелое, и мне страшно…» В общем, мы друг от друга были в какой-то тоске.
Потом он сделал гемосорбцию — очистку крови — было ужасное состояние… А весной улетел в Париж, как раз перед гастролями в Польше. И когда Володя был в Париже, я места себе не находила, — и не могла понять, отчего же это происходит. Однажды ночью со мной просто случилась истерика — я то плакала, то хохотала… В семь утра приехала моя тетя и сказала, что умер папа. А я чувствовала, что будет еще что-то более страшное и ужасное… Уж, казалось бы — ну, все! — умер отец… — куда страшнее! И я занималась всеми этими похоронными делами, — не самыми приятными в этой жизни, — а Володя в Париже лежал в госпитале…
Вначале он постоянно звонил, потому что был автомат, но потом этот автомат ликвидировали. А Володя все равно — и к себе домой, и ко мне. И Валера Янклович, который в это время жил в Володиной квартире, говорил мне: «Я устал врать… Володя все время звонит и спрашивает: «Что случилось? Где Ксюша?» Он там что-то почувствовал и очень беспокоится… Я ему вру, что ты на даче или в институте…» А я сказала Янкловичу, что потом все объясню сама.
Когда мы похоронили отца, Валере позвонил Миша Шемякин, он тоже спрашивал: «Что случилось, Володя очень волнуется?» Янклович ответил: «Да нет, все нормально… У нее трудные экзамены, и она готовится на даче». И когда после похорон я первый раз вошла в свою квартиру, тут же раздался звонок: «Наконец я тебя поймал! Что случилось?» Я чувствую, что он в какой-то панике, но не могу врать— у меня льются слезы, комок в горле… «Володя, ты знаешь, умер мой папа. Я только что его похоронила…» Он сказал: «Все, вечером я буду в Москве». И Володя прилетел, пробыл в Москве сутки — и улетел в Польшу…
— Высоцкий вернулся из Польши, его встречали Янклович и Шехтман, а как он себя чувствовал?
— Тогда умер Колокольников и у Володи начался тот последний запой, из которого он уже практически не выходил. Тогда Федотов пытался вывести его… Они заперлись в квартире, он положил Володю под капельницу… Но мне уже казалось, что ничего из этого не получится.
А вообще, то, что делал Федотов… Знаете, мне тогда было 20 лет — совсем девчонка —
— А когда вы впервые столкнулись с этими тяжелыми состояниями?
— Впервые… Мы прожили год— Володя вообще ничего не пил. Он мог выпить глоток или два шампанского и больше ничего! А первый запой… Я так тяжело это переживала… Физически у меня было такое ощущение, что из меня вытягивают жилы! Я видела и знала многих алкоголиков… Папа у меня был пьющий — даже запойный человек… Вот папа в таком состоянии становился злым. А Володя совершенно другим. Сначала у него было такое очень хорошее настроение… Потом, он тоже мог немного помучить… Что-то закрадывалось ему в душу. А ведь мучают чаще всего тех, кто ближе всех… «Вот, я старый для тебя… Я не могу тебе ничего дать в этой жизни…» В общем, все, что его волновало — начинало вылезать на белый свет. Но и это было недолго…
А потом… Потом ничего, кроме безумной жалости, отчаяния и горя — я уже ничего не чувствовала. И мне так хотелось ему помочь! Когда Володя пил и ему было очень плохо — в такие моменты он был совершенно «никакой»… Тут же звонили мне. А у меня был еще институт, и надо было заниматься. И приходилось жить на два дома… Ведь в такие моменты Володя никому не был нужен. Конечно, все— взрослые люди, у всех свои проблемы, у каждого — своя жизнь. И пока Володя нормальный и здоровый, и может что-то сделать — он нужен всем. Но как только ему становилось плохо… Да, все приходили, но приходили отметиться… Вот— мы друзья, и мы пришли. Один посмотрит журнальчики, другой — пластиночки послушает, третий чайку попьет на кухне… Они пришли, отметились — и ушли, — а я оставалась. Ведь никто не хотел ни сидеть с ним, ни возиться… Захожу— Володя падает в коридоре, а друзья мне говорят: «Да ладно, он прекрасно себя чувствует! Это он при тебе начинает «понты гнать»… Чтобы ты его пожалела…»
— В общем, вам на себе приходилось…
— В последнее время — да. Ему было очень плохо! Очень! Я уходила буквально на одну минуту — мне звонили соседи: «Оксана, Володя не дает никому спать. Приезжайте».
Было время, когда я вообще не спала несколько дней, Володя мне не давал… И все это время — последние дни — как страшный сон… Как один страшный сон. Он все время держал меня за руку — крепко-крепко. Когда Володя умер, у меня несколько дней на руке был черный синяк— отпечаток его пятерни…
— Ну хоть кто-то мог остановить все это?.. Марина Влади?
— Не знаю… В последнее время у Володи испортились отношения с Мариной…
Мое отношение к Марине… Она— Володина жена, Володя ее любит— значит, это очень хороший человек. Вообще, все люди, которые были близки Володе, которых он принимает и держит около себя — это замечательные люди, и они этой близости достойны. И Марина— прежде всего…
Но в последнее время Володя наших отношений не скрывал, он даже их афишировал. Володя мне говорил: «Ну, хочешь, я разведусь с Мариной… Хочешь, я сейчас ей позвоню и скажу, что мы разводимся…» Я умоляла его не делать этого… Я страшно переживала и понимала, что Марина для него — несмотря на все сложности в их отношениях — человек близкий и нужный. И ломать их отношения ни в коем случае нельзя.