Правда варварской Руси
Шрифт:
В Англии же идиллия «гражданского согласия» кончилась очень быстро. Купцы, финансисты и джентри, занимавшие кресла в парламенте, могли послушно голосовать за что угодно вплоть до короны для Кромвеля. Но денежки-то касались и их собственного кармана! Лорд-протектор запросил 1,9 млн. фунтов, ему дали лишь 1,3 млн. Он обиделся. Начались и склоки между нижней палатой и воссозданной верхней — палата общин не желала делиться властью с «новыми пэрами». И кончилось все самым естественным образом. Парламент опять был разогнан.
А ситуация в стране продолжала ухудшаться. Государственный долг достиг 2 млн. фунтов. Внешние рынки были закрыты войной, торговля падала. Кромвель просил кредиты у банкиров Сити — они отказали. Налоги достигли куда более внушительных размеров, чем при Стюартах.
И только на фронте Кромвелю напоследок улыбнулась удача. Он послал во Фландрию дополнительные силы, армия Тюренна достигла 40 тыс. И в битве у Дюнкерка фактически сошлись британцы против британцев. У французов сражались части Кромвеля, в испанской армии Конде — роялисты, у тех и других служили шотландские и ирландские наемники. Конде потерпел сокрушительное поражение. Тюренн захватил Дюнкерк и ряд других городов. Еще одну испанскую армию разгромили португальцы у Бадахоса.
Но у французов все успехи сводились на нет собственными неурядицами. Опять забузили дворяне-фрондеры, подняли мятежи в Нормандии, Орлеане. В других провинциях дворяне принялись созывать ассамблеи, выступая против налогов и требуя созыва Генеральных Штатов. Король запретил все подобные сборища. Тогда дворяне стали встречаться в лесах, как бы тайно. Хотя на самом деле эти встречи больше напоминали пикники — на них много пили и шумели. А к активным действиям фрондеров подтолкнуло вдруг появление кометы. «Специалисты» предсказали, что она означает, конечно же, скорую смерть короля. И действительно, Людовик, отправившись на фронт, тяжело заболел. Делегации заговорщиков кинулись к Гастону Орлеанскому, пребывавшему в почетной ссылке в Блуа. Пошла переписка с испанцами…
Однако умер не Людовик. Умер Кромвель. Лордом-протектором стал его сын Ричард, который не имел ни малейшего авторитета, генералы отказывались признавать его и саботировали приказы. Да и народ стал выходить из повиновения, по Англии забурлили восстания и на религиозной, и на налоговой почве. Впрочем, Ричард и по характеру не годился для роли диктатора. Через несколько месяцев плюнул на все и отказался от своего поста. Власть перешла к госсовету — то есть к армейской верхушке.
А Людовик выжил и выздоровел. Некоторые заговорщики все же взялись за оружие, но, как было принято во Франции, часть мятежников в надежде на подачки переметнулась к королю. А Гастон не преминул заложить всех, кто к нему ездил. Людовик рассвирепел, быстро подавил бунты, одних участников казнил, других сослал. Решил извести смуты под корень и приказал снести все замки, не имеющие значения для обороны государства. А для пресечения тайных сборищ — вырубить леса. И как раз тогда значительная часть Франции оголилась, приобретая современный вид.
Что же касается войны, то было уже ясно — Испания ее проиграла. Но она желала хотя бы «сохранить лицо». И Мазарини придумал выход: брак Людовика и инфанты Марии Терезии, а аннексированные территории достались бы Франции под маркой «приданого». Хотя возникло и препятствие. Ведь дети Людовика от такого брака получили бы права на испанский престол. И Филипп IV отказал. Тогда кардинал использовал нехитрый трюк — затеял сватовство короля к дочери герцогини Савойской. Получил согласие, и двор поехал в Лион встречать невесту. Филипп узнал, что возможность «красиво» выйти из войны ускользает, спохватился и отправил срочного курьера, приняв план Мазарини. Разумеется, для принцессы Савойской было не очень-то приятно получить вдруг от ворот поворот. Но оскорбление постарались загладить подарками и отослали ее назад.
А с испанцами договорились, что в «приданое» Франция получит на севере провинцию Артуа, а на юге — Русильон, Конфлан, Сегр. Мадрид настоял на пункте об отказе Людовика и его потомков от прав на испанский трон. Но Мазарини сумел подвести мину под это условие — выторговал, чтобы за отказ от престола Испания пообещала денежное приданое, 500 тыс. экю. Которые она заведомо не могла заплатить. И 24-летняя драка завершилась в ноябре 1659 г. подписанием Пиренейского мира. Конде получил амнистию, все прежние титулы и владения и торжественно вернулся в Париж. Кстати, хроники того времени с особым восхищением отмечают, что в его великолепной карете были… окошечки! Да-да, в фильмах о XVII в. кареты с окошками показывают сплошь и рядом, но в Париже такую карету впервые увидели в 1659 г.
Украинская измена
На западных рубежах России гремели войны, а на востоке она в это же время утверждалась в Прибайкалье и Забайкалье. Тут строились Балаганский, Телембинский, Селенгинский, Удинский (Улан-Удэ) остроги. На Амуре действовал отряд Степанова. Уже и некоторые китайцы, корейцы, жители Внутренней Монголии сориентировались, под чьей властью живется лучше, и уходили к русским. На «вольные земли» устремлялись и беглые. До Москвы было далеко, злоупотребления в Сибири случались чаще, чем в Европейской России. Но и люди тут подбирались крутые, терпеть «неправд» не привыкли. В 1655 г. случилось сразу несколько восстаний. Взбунтовались служилые Верхнеленского острога во главе с Максимом Сорокиным и ушли в Приамурье. А в Илимском остроге казаки и крестьяне убили воеводу, избрали атаманом Никифора Черниговского и тоже двинулись на Амур. Построили там крепость Албазин и зажили независимой «республикой».
А на Анадырь пробиралась экспедиция Юрия Селиверстова. Она была отправлена из Якутска еще разжалованным Францбековым, но ее путь растянулся на несколько лет. От Лены она вышла в море вместе с караваном купеческих судов, и у Св. Носа попали в бурю. Половину товаров пришлось выбросить за борт, а коч торгового человека Шаньги вообще унесло, больше его никто не видел. Остальные суда зазимовали на Яне. Добравшись следующим летом до Колымы, Селиверстов пополнил отряд промышленниками, и от дальнейшего морского пути отказался. Отправились посуху.
По дороге встретили юкагиров-ходынцев из рода князьца Чекоя, которые сами везли на Колыму ясачный сбор. Селиверстов повел себя отвратительно. Напал на караван, ограбил, убил брата Чекоя, погромил и становища ходынцев. А когда достигли Анадырского острога, не признал старшинства Дежнева. Стал претендовать на власть, подстрекать здешних служилых переходить под свое начало, потребовал выдать и отправить в Якутск бывших пиратов — Бугра и пятерых казаков, оставшихся к этому времени в живых из его ватаги. Но официальных полномочий начальника Юрий не имел, и служилые приняли сторону Дежнева. А тот отказался выдать беглых. Тогда Селиверстов снарядил нарочного и послал донос в Якутск. Но и Дежнев составил челобитную с жалобами на его «разбои». Еще раз просил прислать ему смену, а относительно людей Бугра отписал воеводе, что они несут «государеву службу». И отправил своих гонцов, Емельянова и Лаврентьева.
Якутский воевода Лодыженский уже получил из Москвы ответ на донесение об открытиях Дежнева. А когда прибыли челобитные обеих сторон с Анадыри, разобрался в случившемся и назначил туда сотника Амоса Михайлова. Он должен был сменить Дежнева на посту приказчика, а Селиверстова прислать «для розыску» — кроме разбоя над юкагирами, он проходил еще и по делу Францбекова. Но Михайлов для землепроходческой деятельности, видимо, был человеком не совсем подходящим. Добрался только до Индигирки, где и застрял, не спеша пускаться в дальнейшие странствия.